— Ну… не плачь, не плачь, — успокаивал Илья Горыныча, — поправим тебе зрение. Будешь как новенький. Ты уж прости меня, силенок не рассчитал. Надо было б звездочку поменьше выбрать… погорячился. Ты глазки-то закрой, я поколдую…
— Не надо! — шарахнулся Горыныч в сторону.
— Не робей, зрение возвращать буду. Или ты еще сомневаешься в моих силах?
— Нет, папа, — дружно сказали головы и покорно закрыли невидящие глаза.
Илья забормотал что-то неразборчивое, мысленно отсчитывая секунды. Он прекрасно знал, как долго длится шок от переизбытка фотонов на сетчатке у человека. В данный момент, правда, он имел дело с драконом, но…
— Откры-ы-ывай! — скомандовал капитан.
— Вижу, — облегченно выдохнула Правая, восторженно глядя на усыпанное звездами небо.
— Ну ты и силен, папа, — прохрипела Центральная, и тут она заметила ведро. Дальний перелет, оригинальные методы спасения капитана и ослепительный спор разожгли в ней такую жажду, что она, недолго думая, с размаху плюхнула свою морду в ведро, одним глотком втянула содержимое внутрь, несколько раз судорожно вздохнула, взметнулась вверх — и окрестности вторично огласил утробный рев дракона, сопровождаемый гигантским столбом пламени.
— Ух ты, — завистливо прошептала Левая, — я тоже так хочу.
— И я, и я, — засуетилась Правая, — мне тоже…
— Без базара, — радушно улыбнулся Илья. Вопрос утилизации был решен. Выгребную яму искать больше не нужно.
Он зашел в горницу, оттащил Никиту Авдеевича в угол (тот уже почти дополз до порога с явным желанием разобраться с супостатом, а заодно и с Иваном), подхватил два ведра самогонки и выставил их на крыльцо. Правая и Левая дружно ринулись вперед, и вскоре над посадом расцвели еще два огненных цветка.
— Мы вот тут смекаем, матушка, — слегка покачивающиеся индюки старательно дышали в сторону. — Надобно воеводе нашему с Иваном подкрепление доставить. Дозволь пострадать за отечество! Не пожалеем живота своего… — Сотник Авдей стукнул себя крылом в грудь, но не рассчитал парусности своих новых «рук» и зарылся клювом в землю.
Митрофан гордо тряхнул бородой и выступил вперед, прикрывая павшего товарища.
— Насмерть будем стоять, матушка! До последнего вздоха!
— Мамка, да они никак пьяные, — выпучила глаза Василиса.
— До последнего, говоришь? — зашипела рысь, вздыбив холку. — Это я вам сейчас устрою. Там, понимаешь, Никита Авдеич и Чебурашка с супостатом бьются, а они…
Битва была тяжелой, и Чебурашка, как и положено приличному домовому, занимался спасением остатков добра Василисы. Гремя ключами, домовой шнырял по подсобкам посада, торопливо пряча кухонную утварь в погреба и подвалы.
— Чебурашка! Мишень!
Пробурчав что-то нечленораздельное, Чебурашка схватил стопку тарелок, выскочил на крыльцо, сунул их Илье и вновь испарился. Илья взмахнул рукой. Блюдо взмыло в воздух. Левая плюнула огненным сгустком. «Снаряд» прошел метра на два левее. Цель булькнула в колодец. Центральная и Правая радостно заржали.
— Мазила, — закатывалась Правая.
— Ее всегда налево тянет, — вторила ей Центральная.
— Теперь моя очередь! Моя! — нетерпеливо задергалась Правая. Илья не возражал. Огнемет Правой сработал на два метра правее цели. Этой тарелке не повезло. В нижней части своей траектории она попыталась торпедировать чан, но он оказался крепче, о чем Чебурашке сообщил жалобный звон разбитой посуды. Чебурашка стиснул зубы и прибавил обороты.
— Ну кто так стреляет?! — Душа вояки не выдержала. — Салаги! Целиться надо!
Илья нырнул в горницу, споткнулся о петуха, упорно ползущего к двери, чертыхнулся, схватил автомат, поставил его на боевой взвод и выскочил обратно. Он решительно сунул тарелку в зубы Центральной.
— По моей команде кидай. А вы, демократы, подсветите вполсилы.
Правая и левая головы послушно задрали морды кверху и включили огнеметы.
— Давай, — скомандовал Илья. Центральная мотнула головой. Капитан вскинул автомат и короткой очередью срезал летящую мишень. Град черепков застучал по спине Горыныча.
— Здорово, — выдохнула Центральная. — Папа, научи. Как нам… это… целиться?
Капитан начал было нести ахинею насчет мушки и прорези, снайперской точности ворошиловских стрелков и заткнулся. Какая там, к черту, мушка и прорезь у Горыныча? Однако сообразительная Центральная самостоятельно нашла выход из положения.
— Папа! Базара нет! Ща попаду… — Голова завертелась в поисках достойной мишени и остановилась на последнем, чудом уцелевшем календарном столбе, торчащем на окраине подворья. Глаза Горыныча съехались к переносице, и капитан понял, что Центральная пытается использовать их в качестве мушки, а ложбину между выпуклыми ноздрями — в качестве прорези. Разумеется, ничего путного из этого не получилось. Если правый глаз видел в прорезь столб, то левый — кузницу Вакулы. Если левый смотрел на столб, то правый упирался в гостиный двор. Попытка еще ближе свести глаза привела к тому, что вскоре и правый и левый глаз не видели ничего, кроме переносицы. Центральная окосела. В прямом и переносном смысле.
— Папа! — Центральная ударилась в пьяную панику. — Спасай! — Зубастая морда шмякнулась о крыльцо, чуть не пришлепнув капитана. Чудом вывернувшийся из-под удара Илья мысленно погладил себя по голове. "Вовремя завязал. Рефлексы уже в норме. Однако с дракончиком надо что-то делать…" Капитан взглянул на Горыныча, доверчиво тыркавшегося носом в его живот, почесал затылок, махнул рукой, запрыгнул на шею Центральной и, примостившись поудобнее, руками и ногами попытался растащить глаза на положенное им место, но они упорно возвращались назад.
— Без кардинальных мер не обойтись, — вздохнул Илья. — Ну-ка, болезный, прикрой глазки. Не стоит тебе на это смотреть.
Доверие к «доктору» было так велико, что глазки прикрыли даже Правая и Левая. Илья перехватил автомат за ствол и со всего размаху хрястнул прикладом по выпуклому черепу Центральной. Шея ее выгнулась дугой, глаза, готовые выскочить из орбит, разъехались в разные стороны, потом съехались обратно, покачались и наконец встали как надо.
— Чур, другая моя! — Петух таки выполз на крыльцо. — Слышь, Горыныч, подставляй мурло. Попробуй удара молодецкого! — Никита Авдеевич попытался встать, но дальше партера дело не пошло.
— Да полно тебе воевать, Авдеич! Здесь все свои, врагов нет. Так что кончай буянить. А то похмелиться не дам.
— Что? — возмутился петух. — Это ты мне?
— Тебе-тебе. А будешь выступать, воеводства лишу, — решил подначить петуха Илья. — Вот только царем стану — и в рядовые.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
