и даже утверждал, что у протосаамов, якобы, когда-то был собственный клинописный алфавит. В принципе, ради примеров этого «алфавита» Ира и взяла вырезку с собой – в интернете она эту статью не нашла, а в глубине души надеялась отыскать на полуострове какие-то следы этих легендарных древних строителей мегалитов, писавших клинописью.
Так, вырезка из журнала – это, конечно, хорошо, но где же резинки? Волосы у Ирочки были достаточно густыми и непослушными, резинки были просто необходимы, чтобы удержать их в подходящем порядке. Перерыв все и уже отчаявшись, Ира решила спросить резинки у Даши. Осторожно приоткрыв дверь в душевую, она спросила:
– Даш, у тебя случайно резинок не… – и потеряла дар речи от испуга. Хотя что именно ее испугало, Ира не поняла – Даша барахталась на дне поддона и кричала, если это можно было назвать криком – уж больно тихими, сдавленными и хрипящими получались звуки.
– Даша, что случилось? – Ира бросилась к подруге, не совсем понимая, зачем, но чувствуя – так надо. Даша болезненно изогнулась, как будто ее кто-то выкручивал, как мокрое полотенце; ее лицо было искажено оболью.
– Не подходи! – хрипела она. – Не подходи, ты тоже загоришься!
– Где, в душе? – Ира, проигнорировав предупреждение Даши, подскочила к ней и попыталась вытащить ее из воды. Она тут же вымокла – душ продолжал работать, поливая все вокруг, но ей удалось помочь Даше подняться. Кое-как они вместе выбрались из душевого поддона, до половины наполненного водой. Очутившись на суше, Даша буквально забилась в угол, подальше от душа.
– Да что случилось-то? – спросила Ира.
– О-огонь, – выдохнула Даша. – Ты ч-что, не в-видишь?
– Я вижу только воду, – пожала плечами Ира, подавая Даше полотенце. – По-моему, ты через чур устала, подруга. Вытрись вот, а я пока душ приму.
– Нет! – Даша вцепилась в руку Иры, и та вскрикнула – хватка была сильной, как будто пальцы Даши стали стальными. – Ты же сгоришь!
Ира вздохнула. К такому повороту событий она явно не была готова:
– Давай так, – сказала она, высвобождая руку из хватки Даши, – я пойду искупаюсь, а ты вытрешься и посидишь здесь. Если я загорюсь, вытащи меня, как я тебя. Идет?
Даша смотрела на Иру непонимающим взглядом. Ира сказала серьезно:
– Даша, ну, правда – по-моему, ты слегка не в себе. Думаю, ты просто устала, вот и видится тебе странное всякое. Сначала в контейнере меня напугала, теперь здесь… я искупаюсь, а потом мы пойдем к Жене, и возьмем у нее чего-нибудь успокоительного, хорошо?
Даша не ответила, но, спустя несколько мгновений, медленно кивнула. Ира заулыбалась:
– Вот и ладушки. Ну, я пошла тогда? – и, быстро сбросив оставшуюся одежду (но аккуратно сложив ее при этом на скамейке у двери, рядом с одеждой Даши), она забралась под душ.
– Водичка прекрасная, – сообщила она Даше, застывшей в углу. – А теплее ее нельзя сделать? Нет, похоже, это максимум. Подашь мне шампуньку?
Даша опять кивнула, потом встряхнула влажными волосами, и, взяв с полочки забытый Ирой шампунь, подала ей.
– А чего у нас вода так плохо сходит? – Ира нагнулась, рассматривая сток душа. Потом она опустила пальцы в воду, чтобы достать из стока какой-то предмет. На мгновение ей показалось, что пальцев коснулось что-то холодное, но потом ощущение исчезло, и Ира легко освободила сток, торжественно достав из него… те самые резинки.
– Вот вы где, – сказала она, – интересно, как вы туда попали? Даш, ты мои резинки для волос брала?
– Н-нет, – покачала головой Даша.
– Вытри волосы, – посоветовала Ира, – и замотай в полотенце. Сквозняков я здесь не заметила пока, но, с учетом того, что на улице, похоже, снежная королева решила дать реванш, может, они появятся. Нечего с мокрыми волосами ходить.
– У меня есть фен, – сказала Даша. – Просушу, и ты посуши тоже.
– Ух, а ты молодец, – оценила Ира, намыливая голову. – Не я одна запасливая.
– Я п-пойду, – сказала Даша. – Ф-фен достану. Если что – кричи, идет?
– Ага, – кивнула Ира, и добавила, когда Даша вышла. – Если начну гореть в душе – обязательно тебя позову. Или если меня кто-то постарается украсть, убить и изнасиловать в любой последовательности – тоже. Тьфу, перепугала…
…глаза Иры были закрыты, голова намылена, по лицу стекала пена, поэтому она не могла видеть, что из не до конца сошедшей из поддона воды поднимается нечто человекообразное, но, кажется, состоящее из какой-то густой черной жижи. Легкий запах бензина, исходивший от существа, Ира не почувствовала: у нее был достаточно ароматный шампунь, перебивавший все посторонние запахи…
* * *
Дверь базы открылась, и на пороге появилась Таня:
– Мужики, чего вы там застряли? Накуритесь еще. Между прочим, нам нужна мужская помощь на кухне. Мы нашли здесь что-то вроде погреба, но света в нем нет, может, кто-то спустится, посмотрит что там?
– Я спущусь, – сказал Игорь.
– Остальным тоже нечего снаружи толпиться, – заметила Таня. – Между прочим, мы женщины, и нам страшно! На этой базе уже лет тридцать никого не было, не говоря уж о том, что покинули ее, как бы это сказать… при странных обстоятельствах. Так что не стоим, не секретничаем, заходим. Поговорить и внутри можно.
– Напомни мне, когда это тебя назначили главой экспедиции? – спросил Макс, – а, главное, когда с этого места подвинули меня?
– Я не претендую командовать, – ответила Таня, – но кто-то же должен быть голосом здравого смысла, правда?
Как ни странно, это подействовало. Макс обернулся к остальным, и сказал:
– Позже договорим. Идемте внутрь, что ли…
Один за одним, мужчины потянулись ко входу в базу. Те, кто курил, торопливо докуривали. Макарыч, тем временем, пользуясь тем, что никто на него не смотрит, отошел к краю пропасти. Он присел на корточки и посветил за край штольни. Бездна казалась наполненной тьмой – луч фонарика рассеивался, словно им светили не вглубь земли, а в ночное небо. Впрочем, Макарыч и не надеялся увидеть дно штольни – он искал нечто на самом краю шахты, и вскоре нашел это – уходящий в пропасть широкий и мощный двутавр, полуутопленный в стену штольни. Макарыч коснулся металла, удовлетворенно хмыкнул, после чего распрямился и, встав на самом краю штольни, принялся расстегивать брюки.
– Und wenn du lange in einen Abgrund blickst, blickt der Abgrund auch in dich hinein[4], – сказал он, сопроводив свои слова тихим журчанием. – Ну, привет, эреб кибаль, долго же ты меня ждала.
На миг ему почудился какой-то тихий звук – то ли вздох, то ли стук падающего камня, хотя, если бы камень упал в эту пропасть, наверху вряд ли бы услышали стук его
