со своим Ленинградским филармоническим оркестром, сколько я с нашим театром. Он моложе меня, похож на меня, только выше ростом. Стихи сочинял. Я тогда в поэзии не очень понимал, а тут смотрю — вроде толковый человек, поэт. Ну, думаю, почему же мне не написать музыку на его стихи? И написал. Мравинский Пятую Чайковского тоже хорошо дирижирует: не только мелодию показывает, в его исполнении видно, какая там полифония, — все сложно, все переплетено, но слышно кристально ясно. Пятая симфония — одна из самых моих любимых.
Волков; Критик Герман Ларош, которого брат Чайковского Модест называл «первым и влиятельнейшим другом» композитора, писал о Чайковском: «Я редко встречал художника, которого так трудно было бы определить одной формулой… Сказать, что он был "чисто русская душа"? В Чайковском очень сложно сочетались космополитическая отзывчивость и впечатлительность с сильною национально-русскою подкладкою». Чайковский возражал против обособления русской музыки от европейской; в одном из писем он сравнивает европейскую музыку с садом, в котором растут разные деревья: французское, немецкое, итальянское, русское, польское и так далее.
Баланчин: Чайковский был русский европеец, это надо понимать. Ему трудно было: он ведь был русский, хотел оставаться верным русской музыке, но в то же время не задерживаться, не отставать от Европы. Его при жизни ругали, что он мало использует народной музыки. А у него есть народные темы во Второй, в Чет-
вертой, в Шестой симфониях и в балетах — всюду. Чайковский не хочет быть узконациональным, но все равно остается русским. А Римский-Корсаков все время хочет показать, что он русский, а получается на Вагнера похоже, скорее немецкая музыка, чем русская.
Чайковский и Стравинский схожи: Стравинский тоже не старался специально писать русскую музыку, а теперь слушаешь — это же русское, конечно. И не только «Жар-Птица», или «Петрушка», или «Свадебка». Вот «История солдата»: солдат этот — это же русский солдат, он на скрипке играет. Французский солдат играл бы на трубе. Я недавно «Персефону» опять слушал — сколько там русской музыки! И в мелких вещах Стравинского, вроде его пьес для фортепиано в четыре руки, все время русские обороты.
Волков: Ларош писал о Чайковском: «Сочинения его образуют как бы среднюю линию между Гуно и Шуманом: в них есть и внешний блеск, и внутренняя теплота, они нравятся профану и знатоку, могут составить предмет моды и пережить ее капризы». Ларош также вспоминал, что Чайковский «как огня боялся сентиментальности в музыке и вследствие этого в фортепианной игре не любил излишнего подчеркивания и смеялся над выражением "играть с душой"».
Баланчин: У Чайковского лирическая музыка, но есть и бурные страницы, почти Достоевский. У русских это все есть. Но у Чайковского это — в гармонии, все это соразмерно. Можно долго изучать, как все это сделано, какие он приемы использовал. А говорят — душа! Я не понимаю, что это такое — душа в музыке. Чайков-
ский прав был, когда над этим смеялся. Когда что-то нравится, говорят, «это душевно». Путают два совсем разных слова — «душевный» и «духовный». Музыка Чайковского не «душевная», она «духовная».
Эмоции у Чайковского тоже неправильно понимают. Думают, это такое мелкое: девушку взять, поесть, выпить, желудок хорошо работает. Или наоборот — мозоль на ноге, ботинок жмет, тогда хочется плакать. А это вовсе не эмоции! У Чайковского все эмоции — и радость, и печаль — выражены через музыку, они на бумаге. Эмоции Чайковского — это красота линий, архитектура Мелкие чувства — это личное. Вы можете рассказать, что вам нравится в жизни, то есть мелкое, а музыку вы не можете рассказать. В музыке — глубокие чувства, люди с ними рождаются и умирают. Это как у Лермонтова: «Какое дело нам, страдал ты или нет…» У тебя, может быть, умерла жена, а ты сочиняешь радостное произведение, потому что оно заказано и надо исполнять заказ. И выходит, может быть, гениально. Вот что такое — чувства в музыке! У Шумана — разве это мелкие эмоции? Нет, это глубокие чувства. То же и у Чайковского. Конечно, он знал, о чем его музыка, но это же нельзя рассказать словами. О чем оркестровые сюиты Чайковского? Я не знаю. У Чайковского первая часть Второй оркестровой сюиты названа «Jeu des sons»; «Игра звуков». Что это значит? Может быть, в других частях Чайковскому что-то представлялось, он что-то себе воображал? Мы этого не знаем, мы просто слушаем замечательную музыку. Первая часть Первой сюиты — гениальна, она законченна сама по себе; марш
из этой сюиты мы танцевали в России в балете «Фея кукол», дирижировал старый Дриго.
Третья сюита — шедевр. Какой там вальс: сумрачный, почти унылый, но нисколько не сентиментальный! И с каким мастерством этот вальс оркестрован — сначала он звучит у альтов, потом у флейт в низком регистре. Слушаешь с неослабным напряжением. Последнюю часть Третьей сюиты — «Тему с вариациями» — теперь играют довольно часто. Какая там изящная, сдержанная тема — чистый Моцарт!
У Чайковского непревзойденные сюжетные вещи по Шекспиру: «Ромео и Джульетта», «Буря», «Гамлет». Шекспир ему подходил — ведь «Гамлет», например, не весь какая-нибудь метафизика, а также и театральная пьеса с кровопролитием и всякими зрелищами, придуманными специально для публики. «Сон в летнюю ночь» Шекспира — очень развлекательная вещь. Я знаю ее наизусть — по-русски, конечно, — потому что молодым участвовал в постановке «Сна в летнюю ночь» в Петербурге. Я там играл и танцевал.
Волков: Чайковский писал об операх Беллини и Гуно на сюжет «Ромео и Джульетты»: «В них Шекспир исковеркан и искажен до безобразия…»
Баланчин: Он тоже Шекспира перекроил, только по-своему. Иначе нельзя! У Чайковского вышла короткая вещь. Это трудно: сделать коротко. Начинаешь читать Шекспира: как начать, где остановиться? Штука огромная. Чайковский не пересказывает сюжет. В его шекспировских вещах сочетание великой гармоничности и внутреннего напряжения. Говорят, это романтизм.
ский прав был, когда над этим смеялся. Когда что-то нравится, говорят «это душевно». Путают два совсем разных слова — «душевный» и «духовный». Музыка Чайковского не «душевная», она «духовная».
Эмоции у Чайковского тоже неправильно понимают. Думают, это такое мелкое: девушку взять, поесть, выпить, желудок хорошо работает. Или наоборот — мозоль на ноге, ботинок жмет, тогда хочется плакать. А это вовсе не эмоции! У Чайковского все эмоции — и радость, и печаль — выражены через музыку, они на бумаге. Эмоции Чайковского — это красота линий, архитектура Мелкие чувства — это личное. Вы можете рассказать, что вам нравится в жизни, то есть мелкое, а музыку вы не можете рассказать. В музыке — глубокие чувства, люди с ними рождаются и умирают. Это как у Лермонтова: «Какое дело нам, страдал ты или нет…» У тебя, может быть, умерла жена, а ты сочиняешь радостное произведение, потому что оно заказано и надо исполнять заказ. И выходит, может быть, гениально. Вот что такое — чувства в музыке! У Шумана — разве это мелкие эмоции? Нет, это глубокие чувства. То же и у Чайковского. Конечно, он знал, о чем его музыка, но это же нельзя рассказать словами. О чем оркестровые сюиты Чайковского? Я не знаю. У Чайковского первая часть Второй оркестровой сюиты названа «Jeu des sons», «Игра звуков». Что это значит? Может быть, в других частях Чайковскому что-то представлялось, он что-то себе воображал? Мы этого не знаем, мы просто слушаем замечательную музыку. Первая часть Первой сюиты — гениальна, она законченна сама по себе; марш
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
