— Тсс! — выпучив глаза, прошипел Тони, прижал трубку к его уху и нажал кнопку.
— Это катастрофа! — орал в Марселево ухо Мартини. — Газетчики нас с дерьмом смешают!
— Спокойно, патрон, мы его схватим! — защищался Жанно.
— Вы что, хотите сказать, что это опять он, ваш хренов Потрошитель? Оставьте, Жанно. Подумайте о старых добрых насильниках.
— Но… проблема в том, что ее разрезали надвое и выпотрошили, как и три предыдущие жертвы.
Слух Марселя резанул скрежет фарфоровых зубов комиссара.
— Нас поимели! — изрек он. — Как, штрафы еще не разучились выписывать?
— Там все затоптано его следами! — жарко запротестовал Жанно. — Сорок второй размер. Мужские туфли, классические, на каучуковой подошве…
— Жанно, — слащаво оборвал его Мартини, — где это вы видели, чтобы убийц задерживали исходя из того, какая у них обувь?! В романах?
— Ну… по телевизору… — неуверенно предположил Жанно.
— Вот именно. Мне плевать на размер его ботинок, выбранных где-нибудь в супермаркете из двухсот пяти десяти трех миллионов точно таких же пар. Меня интересуют отпечатки его пальцев, Жанно, цвет глаз, размер плавок, структура ДНК, фотография, фамилия… Вот что мне нужно!
Бац!
— Вот срань! — проворчал Жанно, бросив трубку.
Тони затаил дыхание и поставил прочерк в графе
«Телевизор». Первый шаг к пропасти безоглядной криминализации.
— Спасибо, — поблагодарил Марсель задыхающегося от волнения «оборотня» Тони.
Он подошел к автомату с прохладительными напитками, сунул в щель монету, выудил банку кока-колы и принялся лениво цедить ее, остановившись в проеме застекленной двери.
Тот же самый убийца, и ни одной зацепки: кошмар!
Значит, он не всех в море бросает. Методы, что ли, разнообразит? Интересно, как он работает — импульсивно или по определенному сценарию? Мужчин — в море, женщин — на помойку? Были ли у него еще женщины? Может, он насиловал свои жертвы в распоротый живот?
Марсель подавил отрыжку от кока-колы. Хлопок по плечу. Жанно. Прорезанный глубокой морщиной лоб, горестные складки в углах губ.
— Вы в курсе, Блан?
— Да, шеф.
— Этот говнюк у меня уже в заднице сидит!
— Комиссар? — изумленно прошептал Марсель.
— Да нет, Потрошитель! Такое свинство устроить! — добавил он, гадливо скуксившись. — Выпотрошил и все лицо изуродовал! А тут еще голова трещит…
— А что ваша засада с Тинарелли? — форсировал деликатную тему Марсель, положившись на свои особые отношения с Жанно.
— Швах! Причем с продолжением. Мы только что разбудили дудочника и выпытали наконец имя девицы, которую клеил Камель. Сказали, что будет молчать — сядет сегодня же после обеда. Так вот, он раскололся! И кем бы, вы думали, она оказалась?
Тут Жанно выдержал театральную паузу, рассчитанную на изумленное «Ка-а-а-ак?»
— Вот именно! Джо-ан-ной! — отчеканил он, уперев указательный палец в мощную грудь Марселя.
— Так ведь Аллауи-то не мог ее убить! — удивился тот.
— Ха! Ха! Смешно, Блан! Что, опять в ударе? Признавайтесь! Аллауи, конечно, не мог ее убить — с ней по какой-то причине мог расправиться убийца Аллауи. Может, она его видела!
— На стоянке… — закончил Марсель, с треском раздавив банку из-под кока-колы.
— Точно. Получается так: Мелани возвращается домой около двух. Полчаса спустя Камель цепляет Джоанну, и с тех пор о нем ни слуху ни духу, покуда на этого пловца не натыкаются в понедельник утром. Нет чтобы этот засранец раньше разговорился! — прорычал Жанно.
— Думаете, он тут как-то замешан?
— Скоро узнаем. Мы к нему через десять минут собираемся. Надеюсь, пока никуда не смоется.
— А здорово в «Квантико» с сорок вторым номером подгадали? — гордо осведомился подоспевший из лифта Лоран, облаченный в белые с иголочки бермуды, из которых торчали такие бледненькие, такие тоненькие лодыжки, что у Марселя сердце сжалось от жалости.
— Супер! Теперь только объявление в розыск по газетам рассылай! Куда там эта Тинарелли провалилась?
— Она в туалете, — процедил Лоран.
— Эх, женщины, женщины! Все бы им писать!
И тут перед ними возникла Лола: сияющая, со свежим макияжем и крошечным пластырем на чуть припухшем носике. Солнце ласково осветило пышную шевелюру, задорно поигрывая в глубине ее огромных ясных глаз.
Ну чего вылупились, волхвы с Востока?! Прям как диабетики на шоколадку!
— Едем! — скомандовал Жанно, очнувшись от мимолетного ступора.
Марсель, которому предстояла воскресная дегустация таджины[31] с лимоном, с завистью смотрел на стажеров, проворно скрывшихся в «БМВ» шефа.
В 12.15 Дамьен Феллегара безучастно провожал отъезжавших легавых. Ему по сто раз задавали одни и те же вопросы, перерыли все его башмаки, угрожали анализом крови, закрытием бара; он выложил все, что знал, и на прощание его знакомый коренастый брюнет назвал его куском дерьма.
— Это из-за тебя ее убили, — плюнул легавый ему в лицо и сунул под нос свою гадостную фотографию. — Из-за тебя и твоей трусости с ней сделали это!
Это. Как вообще было возможно это — то, что он увидел на фотографии с места преступления? Тип, сделавший это, конечно же, был под каким-то чудовищным демонским кайфом. Да-да, демон в человеческом обличье, конкурент Фредди Крюгера, вылезший из самого леденящего кошмара!
Дамьен бросился на кровать и затрясся в рыданиях.
— Итак, убийца не Феллегара, ибо у Феллегары нога сорокового размера, — кряхтел Мерье, залезая на заднее сиденье, после того как любезно уступил Лоле место спереди.
— Новое в этом деле — «герыч», — отметил Жанно. — Теперь мы знаем, что им баловались Шукрун и малышка Джоанна. Да и причастность Диаза меня бы не удивила.
— А как быть с Аллауи? Он-то не баловался! — возразила Лола, отодвигая голую коленку от рычага коробки передач.
Жанно скептически отмахнулся. Связь убийств с наркотиками его одновременно удовлетворяла и успокаивала.
— Получается, Потрошитель — наркоторговец, так, что ли? — разочарованно проронил Лоран.
— Возможно. Например, один из этих новых рус ских.
— Тревожно все это, — пробормотала Лола. — Выходит, они здесь как дома?
— Бандюки всегда бандюки, — ответил Жанно, — они хоть из интереса убивают. По мне, так это не более опасно, чем тип, который убивает из удовольствия.
— Даже если это бандит, он, безусловно, сумасшедший, — процедил Лоран, осев мешком на заднем сиденье.
— Связи между Аллауи и Шукруном это также не объясняет, — упорствовала Лола. — И вообще, зачем новым русским открыто бросать тела в море, а не топить их, скажем привязав к ногам камни? Чтобы запугать конкурентов?
— Или, в случае с убийцей-профессионалом, чтобы удовлетворить нарциссически-сексуальные наклонности, — пробурчал Лоран, ерзая в поисках более удобной позы.
«Как же все-таки эта молодежь утомительна: отметать гипотезу за гипотезой только ради того, чтобы поумничать!» — подумал Жанно, затормозив перед комиссариатом.
— Может, обследование его тачки чего даст, — предположил он. — Ладно, брошу вас тут — труба зовет!
Невзирая на протесты и диетологические аргументы жены, он пообещал близняшкам отобедать в «Мак-доналдсе».
Оставшись наедине, Лоран с Лолой мрачно пере глянулись.
— Пойдем, что ли, перекусим? — осведомился Лоран, разглядывая носки новеньких ботинок «Кэйтер-пиллар».
— Не знаю, я б так в киношку сходила, — буркнула Лола. — Как-никак, можно расслабиться.
— Тут недавно новый фильм вышел, японский, об одном якудзе, влюбленном в свой кольт, — три часа сорок две минуты, без слов, и музыка, кажется, потрясная…
— Да ну, я про «Терминатора-3» думала, — чирикнула Лола, потрогав раненый носик.
Лоран покорно поплелся за ней: похоже, его ждет ведерко с попкорном и комментарии на весь зал до конца фильма.
Единственное, что он упустил из виду, — это радостные тычки локтем всякий раз, как Шварц мочил очередного гада.
Папа-Вскрой-Консервы оставил свою машинку около пляжа и брел по песку, вдыхая морской воздух. Была регата. В лазурной дали порхали стайки распустившихся парусов. Влекомый какой-то неведомой силой, он отдался потоку воскресных зевак, гнавшему его к порту, и, будто сомнамбула, двигался к пристани, где стояла его ЧУДО-ЛОДКА. Конечно, приближаться к ней нельзя, особенно сейчас, — ОПАСНО из-за рыскающей повсюду ПОЛИЦИИ. Но ему страшно хотелось ее видеть, хотелось принюхаться к аромату ее древесины, от которой так сладко тянуло кровью; хотелось припасть ухом к гладким доскам, чтобы еще разок на сладиться воплями самозванцев, воплями, загнанными в дерево, как занозы.
Пальцы Иисуса судорожно стиснули нунчаки еще до того, как он осознал, кого видит. Да, он здесь, идет прямо перед ним по пристани — бородка, белая, застегнутая наглухо рубашка с длинными рукавами, зеленые шорты, сандалии священника и развевающиеся на ветру каштановые волосы.
