Да, — подумала я, наблюдая за уходящим Майклом. — Вижу.
— Схожу, проверю, как там Слоан, — сказала я. Майкл не захочет, чтобы я беспокоилась о нём. А вот Слоан может быть рада, если я составлю ей компанию.
Оказавшись у нашей комнаты, я услышала звуки энергичной техно-музыки. Я открыла дверь, ожидая увидеть Слоан в защитных очках, готовящейся что-нибудь взорвать. Это помогает мне думать, — однажды объяснила мне Слоан, словно взрывы были всего лишь ещё одной формой медитации.
К счастью, лаборатория Слоан осталась в нашем подвале, а тот, в свою очередь, был слишком далеко, так что ей пришлось прибегнуть к другой — менее взрывоопасной — тактике. Она лежала на кровати вверх ногами, а верхняя часть её тела свешивалась через край. Пол вокруг неё покрывали чертежи, схемы и наполовину нарисованные карты.
— Тринадцать часов, — всё ещё вися вверх ногами, Слоан попыталась перекричать музыку. Я убавила звук, и она продолжила, но на этот раз её голос прозвучал мягче и беззащитнее. — Если наш Н.О. убивает раз в день, до следующего убийства максимум тринадцать часов.
Бриггс сказал Слоан, что она нужна ему, чтобы узнать, где в следующий раз нападет Н.О.. Она явно приняла эту просьбу близко к сердцу. Ты хочешь быть нужной. Хочешь быть полезной. Хочешь быть хоть самую малость значимой.
Я на цыпочках обошла бумаги и легла на кровать рядом со Слоан. Повиснув вверх ногами, бок о бок, мы обернулись друг к другу.
— Ты сможешь, — сказала я ей. — Но даже если у тебя не получится, мы будем любить тебя так же сильно.
На несколько секунд в комнате повисла тишина.
— На ней было платье, — через миг прошептала Слоан. — На маленькой девочке.
Она едва заметно покачала головой, а затем взяла ручку и принялась отмечать расстояния на одной из своих карт, с легкостью, словно не замечая того, что всё было перевернуто с ног на голову.
Я почувствовала тяжесть в груди. Слоан сжимала ручку так сильно, что я понимала — даже с головой погружаясь в дело, она не могла выжечь из памяти воспоминания о своём отце, души не чающем в маленькой девочке.
— На ней было белое платье, — Слоан говорила очень тихо. — Оно было чистым. Ты заметила?
— Нет, — мягко ответила я.
— Когда ребенок одевает белую одежду, велики шансы, что он запачкает её меньше, чем через час, — выпалила Слоан. — Но не она. Она не испортила его.
То, как Слоан произнесла слово «испортила» показало мне, что она говорила не только о пачкающих одежду детях. Она говорила о самой себе. И одежда была лишь вершиной айсберга.
— Слоан…
— Он отнес её в бар, чтобы взять вишенку, — её руки замерли, и она снова взглянула на меня. — Он покупал мне вишни. Всего один раз.
Я видела, как информация снова и снова вертится в голове Слоан — она могла рассказать мне о количестве вишен, о дне и точном времени, о том, сколько часов прошло с тех пор.
— Тебе полегчает, если я стану ненавидеть его за тебя? — спросила я. Его. Её отца.
— А должно? — спросила Слоан, садясь и нахмуривая лоб. — Я не ненавижу его. Я думаю, что, возможно, однажды, когда я стану старше, он сможет не ненавидеть меня.
Когда ты станешь старше — и лучше, и нормальной, и хорошей, — добавил мой мозг. Однажды Слоан рассказала мне, что она говорит или делает что-то не так восемьдесят четыре процента от всего времени. Тот факт, что она усвоила этот урок благодаря собственному биологическому отцу — а также тот факт, что она всё ещё надеялась, что однажды он сможет почувствовать к ней хоть малейшее подобие привязанности — физически ранил меня.
Я села и обняла её. Слоан прижалась ко мне и на несколько секунд опустила голову на моё плечо.
— Никому не рассказывай, — сказала она. — О вишнях.
— Не расскажу.
Она подождала ещё несколько секунд, а затем отстранилась.
— Однажды Аль Капоне пожертвовал больнице пару вишневых деревьев, в благодарность за то, что они вылечили его сифилис, — произнеся эти незабываемые слова, Слоан снова опустилась на кровать, свешиваясь через край и глядя на собранные ею карты и схемы.
— Если ты останешься здесь, — предупредила она, — существует высокая вероятность того, что я расскажу тебе ещё пару фактов о сифилисе.
Я скатилась с кровати.
— Приму к сведенью.
Несколько минут спустя я обнаружила, что Майкл счёл нужным вернуться в гостиную. По причинам, которые мне было страшно даже представить, они с Лией решили заняться армреслингом.
— Что… — начала было говорить я, но прежде чем я успела закончить, заговорил Дин.
— Шоу снова началось, — сказал он.
Майкл отвлекся, и Лия воспользовалась этим, прижав его руку к столу.
— Я выиграла! — прежде чем Майкл успел не согласиться, она вернулась на своё место на спинке дивана. Я присела рядом с Дином. Несколько секунд Майкл смотрел на нас, затем поднял с пола свой наушник и встал за спиной Лии.
На экране я увидела, как рука — скорее всего, принадлежащая Бриггсу — потянулась и постучала в дверь. Я вернула наушник в ухо как раз вовремя, чтобы услышать, как ассистент Томаса Уэсли открывает её.
— Чем могу помочь?
— Агенты Стерлинг и Бриггс, — голос Стерлинг донесся откуда-то из-за кадра. — ФБР. Мы бы хотели поговорить с мистером Уэсли.
— Боюсь, сейчас мистер Уэсли не может с вами встретиться, — ответил ассистент.
На лице Лии было написано «враньё».
— Я с радостью передам ему ваше сообщение или же помогу вам связаться с адвокатом мистера Уэсли.
— Если бы мистер Уэсли просто уделил нам несколько минут своего времени… — снова попытался Бриггс.
— Боюсь, это невозможно, — ассистент улыбнулся Бриггсу ледяной улыбкой.
— Всё в порядке, Джеймс, — произнес голос. Несколько секунд спустя на экране появился Томас Уэсли. Его волосы с проседью выглядели слегка взъерошенными. На нём был один лишь бирюзовый, шелковый халат.
— Агент Стерлинг. Агент Бриггс, — Уэсли кивнул им обоим в знак приветствия, словно король подданным. — Чем могу помочь?
— У нас всего несколько вопросов, — произнесла агент Стерлинг, — насчет ваших отношений с Камиллой Холт.
— Конечно.
— Мистер Уэсли, — недовольно вмешался ассистент — Джеймс. — У вас есть право не…
— Отвечать на вопросы, на которые я не захочу отвечать, — закончил за него Уэсли. — Знаю. Но случилось так, что я как раз хочу ответить на вопросы агентов. А я, — сказал он, глядя прямо в камеру, — человек, привыкший делать именно то, что ему хочется.
Почему-то мне показалось, что он говорил скорее с камерой, чем с агентом Бриггсом.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
