чертовски мягко и мокро, что всё, о чём я могу думать – как поскорее вставить туда свой член. Вогнать по самые яйца. Срывая новый стон с прекрасных губ. Которые, я уверен, тоже прекрасно будут смотреться на мне.
Воображение так ярко нарисовало нечто подобное, где Веснушка облизывает мой стояк, пока я крепко сжимаю рыжие пряди. Глядя на меня своим необыкновенным взором. Вся такая откровенная и невинная.
Доверчивая.
Без всяческих условностей.
Шире раздвигает ножки, позволяя мне и дальше творить свой беспредел. Трахать её своими пальцами, крепко прижимая к себе. Чтобы опять услышать протяжный зов.
– Ник…
Блядь!
То, как она произносит моё имя, похоже на то, когда тебе все внутренности узлом вяжет. Ни вдохнуть, ни выдохнуть.
И она словно понимает. Повторяя его снова и снова.
– Ник…
Едва ли осознаёт реальность, даже когда открывает свои красивые глазки и смотрит на меня, приоткрыв пухлые губки.
Чёёёёрт!
Как же это…
Охуенно.
Смотреть глаза в глаза и чувствовать, как она течёт на мои пальцы всё сильнее, пока я двигаю ими всё быстрее и резче.
В моей голове она уже на четвереньках, а я сзади вбиваюсь в неё как помешанный. Удерживаю за оба запястья, пока она рвано хватает ртом воздух и интенсивно сжимает мой член своими бархатистыми стенками на пике своего оргазма.
Прям как сейчас.
И я снова кончаю вместе с ней. Ровно в момент, когда её ладошка ложится на мой член. Сжимает так крепко, что терпеть больше сил не остаётся. Выплескиваю из себя всё на нас обоих. Оставляю на женской загорелой коже четкие следы своей несдержанности и кайфую от того, как развратно и правильно это смотрится.
Она. С моей спермой на ней.
Как верное подтверждение того, кому именно она принадлежит.
На губах сама собой расплывается довольная ухмылка.
– Доброе утро, Веснушка, – подмигиваю девушке, как только вижу в фиалковом взоре понимание и осознание реальности.
После чего веду пальцами по её животику, собирая капли семени, и растираю их по её губам.
– Оближи, – прошу хрипло.
Да, я тот ещё извращенец.
Но да ладно.
Тем более, если обоих всё устраивает. Ведь Аделия действительно делает, как я сказал. Изогнутые ресницы распахиваются шире. Ещё миг, и она послушно вбирает в себя мои пальцы.
Сука, какая же она идеальная!
Впиваюсь в её рот, облизываю и кусаю. И с трудом убеждаю себя остановиться и сбавить напор. Вон как напряглась от неожиданности.
Блядь, я так свихнусь скоро!
Но ничего, оно того стоит.
Зато потом я получу всё и даже больше.
Доверие моей девочки важнее всех низменных желаний.
– И тебе доброе утро, Оливейра, – проворчала теперь уже заметно смущённо огненная волчица, упершись своими сжатыми кулачками в мои плечи в попытке отодвинуть меня от себя.
Мои же собственные произвольно сжались крепче вокруг неё. На мгновение. В следующее я буквально заставил себя их разжать, успокоив тем, что всё равно никуда не денется с яхты. Но и тогда, как привязанный отправился вслед за ней, когда она поднялась и пошла внутрь палубы. Правда, чуть опять не получил по физиономии, когда она слишком резко захлопнула перед моим носом дверь, ведущую в ванную комнату, за которой скрылась.
Зараза!
И самому от себя смешно.
А уж как это в её глазах всё виделось, представлять не берусь.
Лучше пойти на кухню и приготовить завтрак. Чтобы до конца не позориться. Хотя желание сесть у двери и дождаться свою пару было невыносимым.
Она вернулась, когда я уже дожарил мясо, нарезал овощи и фрукты, разлил морс по стаканам, и выставил всё это добро на стол. Вчерашнюю футболку сменила на борцовку, отчего и без того полная грудь стала казаться больше, а дерзко выпирающие через тонкую ткань соски так и манили припасть к ним губами.
Она точно моей смерти хочет!
Ибо смотреть на неё и ровно дышать получалось с трудом.
Лучше бы уж вовсе не одевалась.
Провокаторша рыжая!
Которая с самым благопристойным видом уселась за стол и начала есть. Молча. Будто не понимала, чего я тут застыл и пялюсь на неё безумным взглядом.
Что я там говорил о доверии?
Похрен!
Лишь бы ещё хоть разочек прикоснуться к ней опять.
– Оливейра, – не сразу, но всё же сосредоточила на мне своё внимание моя пара, глядя на меня недобрым взглядом. – А давай, ты тоже оденешься, а?
Сжала вилку и столовый нож до побеления пальцев, будто собралась их в меня разом воткнуть.
Это и помогло взять себя в руки и вернуть мозг обратно в череп. После чего переосмыслил её реакцию и заявление и самодовольно ухмыльнулся, сложив руки на груди.
– А что не так? Лично меня всё устраивает.
И да, остался стоять, где был. Позволяя ей и дальше лицезреть мой стояк на неё.
– Кто бы сомневался, – поморщилась Аделия. – Эксгибиционист хренов, – добавила ворчливо и отвернулась.
Снова на завтраке сосредоточилась. Да с таким остервенением принялась “пилить” овощи и мясо на мелкие кусочки, словно это самое важное, что только может быть в её жизни.
– Ну-у… – протянул я деланно задумчиво. – Ты всегда можешь сама меня успокоить и одеть, если тебе так этого хочется.
И очень постарался не скалиться слишком предвкушающе. Ведь девчонка мою идею внезапно оценила. С такой решимостью загорелся фиалковый взор. Она отшвырнула столовые приборы в сторону, а затем поднялась на ноги, не менее решительно обошла стол, поравнявшись со мной.
Весело быть резко перестало. Я гулко сглотнул от того, как плотно окутал меня её запах. Руки опять отдельно от разума тут же потянулись к стройному стану. Обнять, прижать, не отпускать… Тем более, что и сама девушка положила ладошку на моё плечо, приподнялась чуть выше, потянувшись навстречу, пристально глядя на меня снизу-вверх.
– Ты прав. Хочется, – отозвалась негромко Аделия. – Очень хочется, – подалась ещё ближе до такой степени, что теперь мой стояк упирался ей в живот, а она откровенно почти тёрлась об него. – Даже не представляешь, как сильно, – задела губами линию моей скулы, скатившись до полушёпота. – Сильнее – только акулам тебя на съедение отдать! – резко отпрянула, схватив со стола салфетку.
Её-то и повесила. На меня. То есть, на член.
И я расхохотался.
Громко. Что говорится, от души.
Какая она всё-таки наивно-милая, несмотря на всю твёрдость характера. Не удержался и в очередной раз чмокнул волчицу в её маленький симпатичный носик.
– Ты ж моя мечтательница, – умилился уже вслух.
В фиалковом взоре вспыхнуло чистейшее негодование.
– Я – не твоя! – огрызнулась.
– Поспорим? – шепнул я в губы.
Негодование
