В нетрезвом виде он бывал агрессивен, ввязывался в драки, но даже в самом невменяемом состоянии никогда не говорил лишнего. Контрразведчик Ивар Лисснер решил однажды проверить Рихарда на знание русского языка. «Однажды я принес русскую газету и положил ему на стол. Русским я владел свободно. „Прочтите это!” – сказал я. Зорге уже успел выпить добрых пятнадцать порций виски. „Прочесть это? Да надо быть не в своем уме!” – И от его хохота, как обычно, стены заходили ходуном».
В своем уме он, впрочем, был не всегда, порой Зорге устраивал совершенно дикие выходки, грозившие провалом всей его группе. Он любил гонять на мотоцикле на высокой скорости и частенько нетрезвым. Мелких аварий было не счесть, в полицию попадал неоднократно. Но это – ерунда. Он всего лишь рисковал собственной жизнью. А как назвать то, что однажды в пьяном виде он поехал на встречу со своим агентом Ходзуми Одзаки, имея при себе секретные документы?! И гнал, как всегда, на предельной скорости! Везение не может быть бесконечным, на сей раз он попал в серьезную аварию (о которой, кстати, упоминает в одном из писем Кате) – то ли наехал на камень у обочины, то ли не вписался в поворот и врезался в стену. Получил тяжелые травмы: сотрясение мозга и такой сложный перелом челюсти, что врачам пришлось ставить протез, но главное – только чудом он избежал разоблачения. Попав в больницу, Зорге первым делом вызвал Макса Клаузена, передал ему шифровки – успел буквально за несколько минут до того, как прибыла полиция, – и лишь затем позволил себе потерять сознание.
Казалось бы, зачем весь этот ненужный риск? Алкоголь, гонки, бесконечная череда сменяющихся в постели девушек… Просто способы снять напряжение? Отвлечься? Не оставаться в одиночестве? В письмах к Кате Рихард часто жаловался на то, как он одинок, но на самом деле это было не совсем так. Очень скоро после приезда в Японию в его жизни появилась женщина, которая безумно его любила, которую он любил и которая все эти годы была самым близким его человеком, не просто любовницей, скорее – гражданской женой. Более настоящей женой, чем оставленная в далеком СССР Катя. Они были вместе шесть лет – хороший срок для семейного стажа. Она была японка, ее звали Исии Ханако.
Ханако родилась в 1911 году в деревне рядом с Хиросимой. Училась в медицинском училище, потом поехала искать работу в Токио. Почему-то совсем не по полученной специальности. Должно быть, работа официанткой казалась ей более привлекательной. Не сразу, но она нашла место в ресторане «Золото Рейна».
Елена Прудникова так описывает ее знакомство с Зорге: «4 октября 1935 года Рихард отмечал день рождения в ресторанчике „Золото Рейна”, где любили собираться скучающие по родине токийские немцы. В заведении старательно поддерживался немецкий дух, даже японских официанток звали европейскими именами. Впрочем, воспитаны они были в лучших японских традициях, были умны и умели развлекать гостей утонченной беседой. В тот день хозяин подозвал одну из официанток, по имени Агнес, и велел: „Этому господину сегодня исполнилось сорок лет. Постарайся, чтобы ему запомнился этот вечер”. Однако несмотря на все старания девушки, „господин” чем больше пил, тем больше мрачнел.
– Люди веселятся в день рождения. А вам, наверное, у нас скучно… – сказала она, подливая гостю вина.
– Если тебе доведется отмечать сорокалетие так же далеко от родных мест, поймешь, насколько это весело, – мрачно усмехнулся тот.
Через несколько дней они случайно встретились в магазине грампластинок.
– Ты так старалась развеселить меня, что заслуживаешь награды, – улыбнулся гость.
Сегодня он был весел и обаятелен, подарил Агнес несколько пластинок. В следующий раз они увиделись весной 1936 года, когда немец вновь появился в ресторане, затем – в июне… „Агнес”, на которую он произвел неизгладимое впечатление, помнила каждый его визит. А вскоре они познакомились ближе…»
Зорге жил в небольшом двухэтажном домике в «японском» квартале, в районе Адзабуку, кстати, случайно оказалось, что неподалеку от него находится полицейское управление, сотрудники которого являлись к нему с педантичной регулярностью – вероятно, им было просто удобно заходить к нему по дороге на работу. Рихард часто замечал пропажу каких-то рукописей или использованных листов копирки, но он не оставлял без присмотра ничего важного и относился к этим визитам снисходительно, как к неизбежному злу.
Никто из любовниц Зорге не жил в его доме – возможно, даже не оставался на всю ночь, – первой и единственной была Ханако, хотя и она, судя по всему, не жила у него постоянно. Полиция пыталась завербовать ее следить за немецким журналистом, но девушка с негодованием отказалась. Она любила его всем сердцем, верно, преданно и спокойно – без ревности, без ссор, принимая его таким, как есть без всяких оговорок. Идеальная возлюбленная. И она конечно же не знала о том, что Рихард – шпион. Его арест явился для нее большой неожиданностью.
11
Нападение Германии на Советский Союз стало для Зорге жестоким ударом.
Произошло то, против чего он работал все эти девять лет, – две его родины столкнулись в смертельной схватке.
За какую из них он переживал больше?
Вечером 22 июня 1941 года Рихад страшнейшим образом напился, так что даже потерял над собой контроль.
«Оставшись в баре отеля „Империал”, Зорге пришел в состояние мрачной агрессивности. Где-то между 7 и 8 часами вечера он подошел к телефонному аппарату и вызвал резиденцию германского посла. „Эта война проиграна!” – крикнул он оторопевшему Отту. Вилли и Анита Моор, а также другие „столпы” германской общины в Токио были шокированы последовавшими звонками от Зорге с тем же черным пророчеством. Мооры позвонили Отту и обменялись с ним негодующими замечаниями».
«Внешне он мало изменился, разве что стал серьезнее, – пишет Елена Прудникова. – Его связник, В. Зайцев, вспоминал об одной из встреч того времени: „Я встретил Р. З. в одном из захолустных ресторанчиков… Зорге пришел с опозданием в несколько минут и подошел к моему столику. Внешне ничто не говорило о его паническом состоянии. Он был спокоен и, как всегда, собран, однако первым разговора не начинал и внимательно смотрел на меня, как бы изучая мое состояние. А услышав мое сообщение о том, что руководство в Москве высоко оценивает деятельность его и других членов его резидентуры в последние месяцы и ходатайствует перед ЦИК СССР о высокой награде, Зорге немного смутился и с улыбкой сказал: «Дорогой Серж, разве награда и благодарность для коммуниста и разведчика имеют какое-либо серьезное значение? Главное в том, что мы с вами не сумели предотвратить войну. Теперь за это люди будут платить большой кровью»”».
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
