смотреть. Хотя… может и зря, пусть бы посмотрели, к чему шалости с огнем приводят. Как думаешь?
— Думаю, ты права. Опять же дом никуда не убежит, завтра можешь сводить показать парням как пример баловства с зажигалками и спичками. Цыгане по домам после пожара ходить не начали?
— Как ты догадался? После обеда ходили просили что-то, по всем домам стучались. Я в окно видела.
— Не открыла?
— Нет конечно! Сопрут еще что, а то посмотрят на наше житьё-бытьё, наведут кого. Свят-свят!
— Умница, Лена. Так и впредь действуй. Сама ж говорила, у них родственники на соседней улице, вот они и приютят, и помогут.
— Петь, это точно не ты?
— Не веришь? Потрогай — это точно я! Живой и никакими пришельцами не подменён. Пока что.
— Да ну тебя! Я же серьёзно.
Глава 10
В осаде
«Кар-р-р!» — раздалось за окном спальной сразу после того, как Пётр проснулся. Пятью минутами позже Фролов стоял перед зеркалом и разговаривал с умным человеком. Самое странное, что именно воронье карканье стало предпосылкой к этому разговору. Очень хотелось обсудить с самим собой, не является ли вот это самое «кар-р-р» предупреждением о сгущающихся над головой тучах. Поскольку во рту орудовала зубная щетка, диалог велся безмолвно.
— Пётр, до чего ты докатился! Немотивированная агрессия. Да еще чужих детей поставил под угрозу. Вот уж действительно, кар-р! Что с тобой стало, дорогой друг? И еще неизвестно, чем твой фортель аукнется. Вороны просто так под окнами не каркают.
— Не мы такие, такие времена нынче, сам же знаешь, какими проблемами грозило это соседство.
— Считаешь, тебя это оправдывает?
— А мне оно надо, это твоё оправдание? У меня семья, у тебя тоже, между прочим. Если конкретно у тебя были другие варианты, что ж не поделился?
— Хорош ерунду нести, ты это я, у меня в голове абсолютно та же каша, что и у тебя. Так что…
— Вот и не нуди, товарищ Фролов по поводу этичности. Чем меньше вокруг криминальных элементов, тем лучше всем нам.
— Думаешь, решил проблему?
— Думаю, ты сам понимаешь, что только начал. Там ещё один дом с таким же контингентом.
— Уже есть мысли?
— Голяк. Может, ты что подскажешь?
— Я тоже пока без идей.
Такие разговоры не то, что стали для Петра привычными…, да кого мы обманываем? Он уже давно начал сам с собой разговаривать, зачастую даже вслух. Причем ему эта привычка вообще не казалась чем-то странным или неудобным. Поговорить откровенно с умным человеком, имеющим те же проблемы, что и у тебя — это всегда полезно. С Леной так честно говорить Пётр пока побаивался. Она женщина умная, но ведь женщина, порой не видит выхода там, где есть как минимум пара вариантов решений проблемы, но силовых. Да вообще, слегка зашторено мыслит, словно человек, не видевший никакой иной реальности помимо существующей.
На следующий день в его двери постучала суббота, а чуть погодя и незваные гости. Как оказалось, пришли бывшие соседи. Кнопка звонка, установленного рядом с дверцей калитки опять не работала, видимо вода попала на контакты. Но отсутствие реакции хозяев на нажатие на желтую кнопочку почему-то не остановило гостей от попытки пообщаться — они начали стучаться в калитку ногами, мерно и уныло.
— Кто там? — Фролов вышел из дома в накинутой на плечи куртке. Куртка была кожаная, что как бы подчеркивало не самый низовой статус владельца. Мало того, внутри слева к ней была подшита кобура для верного Зига, как Пётр именовал свой пистолет, всё еще не легализованный, но носимый с собой на постоянку.
— Сосед, открывай! Поговорить пришли.
Наш герой жестом радушного хозяина открыл калитку, но открылась она не нараспашку, а буквально на двадцать сантиметров, сдержанная цепочкой, какие бывают в квартирах, только мощнее в разы. Гости не ожидали такой пакости от двери, поэтому один из них буквально влип в щель калитки, второй гость его туда слегка впрессовал.
— Воу, горячие парни! Я вас во двор пока не приглашал. Пришли говорить, так говорите.
— Что, так через ворота и будем разговаривать? В дом даже не позовешь?
— Знаете, уважаемые, в народном эпосе есть легенды, в которых говорится про неких сказочных персонажей. Так вот их нельзя приглашать в дом, иначе они сочтут, что теперь имеют право заходить в него в любое время.
— Это ты про что? — В глазах гостей читалось непонимание. Все их семь классов образования на двоих как-бы вопили — над вами глумятся! Но это неточно — Ты сейчас кем нас назвал?
— А мы с вами на «ты»? Тогда что я торможу-то! Чего надо? Быстро сказали, мне некогда базарить с вами.
Такая радикальная смена манеры общения стала новой неожиданностью для двух цыган, планировавших слегка надавить авторитетом на жирного в плане достатка фраерка. Они точно знали, что он не под кем не ходит, так что отпора не ждали.
— Ты чо! Мы пока по-хорошему тебе хотели предложить. Но можем и по-плохому. Да, — подтянулся задний гость — мужик, предлагаем тебе пока нормальные деньги за твою хату. Соглашайся, а то потом она в цене упадёт.
— Мужики землю пашут. А вы, болезные, по всем домам с таким предложением уже прошлись или с моего дома начали?
Тут Пётр попал в точку. Цыгане просмотрели все дома, естественно из числа уже достроенных, а потом «пробили» их владельцев, в результате чего сочли Фролова самым «мягким» в плане способности постоять за свои права. Самое странное, что ни они, ни Фролов, ни даже я как рассказчик были не в курсе, случился бы этот лёгкий наезд, если бы Пётр не спалил дом своих черноглазых соседей. Вполне возможно, что тот же разговор состоялся бы в любом случае, просто чуть позже.
— Ой! Так вы дом мой покупать пришли!? А я-то, как дурак на вас наезжаю! Да какой разговор! Пятьдесят тысяч долларов, и дом ваш без базара. Потянете такую цену?
— Ты дурак? Нет такой цены! Сколько скажем, столько и возьмёшь, понял?
— Возьму конечно, кто ж от денег откажется. Приносите бабло хоть сейчас.
— Слово?
— Конечно! Несите и даже не думайте, я возьму.
Оба горе-покупателя почти элитной недвижимости сайгаками помчались к себе ковать железо, пока горячо. Буквально через час они снова долбились в калитку владения Фроловых. Пётр не переживал за её сохранность — обшитые листовой жестью ворота имели весьма прочный каркас из сварного уголка, усиленный раскосами и поперечинами. Так что самое страшное, что могло угрожать им — останутся следы и вмятины
