«Плевать, – решила Ольга. – Пусть занимается чем хочет. Только бы Аньку больше не мучил».
Из разговоров девочек на следующий день она поняла, что «наши» собрались участвовать в каком-то спортивном шоу, и что в скором времени и другие бизнесмены и потенциальные участники к ним в центр пойдут косяком. Кто тело облагородить (а то болельщики могут и не проголосовать за сильно откормленного хряка), кто просто в бассейне поплавать и на массажном столе полежать после активного рекламирования себя, любимых.
Для Ани желание супруга участвовать в боях без правил стало новостью. Но навело кое на какие мысли…
* * *
При следующем появлении артиста в клубе он ненавязчиво подсказал владельцу и его заместителю, как лучше обустроить бои, в которых он будет участвовать, чтобы не привлекать к нему внимания.
– Отлично! – воскликнул хозяин. – Мы над этим еще сами поработаем.
– Может, девок в перьях выпустить? – предложил заместитель. – Ну, типа, как у французов. А-ля «Мулен Руж» или где они там в перьях пляшут? Куда мы в Париже ходили?
Пребывание хозяина в Париже и вообще за границей ассоциировалось с одной долгой пьянкой. Но идея разнообразить шоу ему понравилась. Что угодно – только бы сделать зрелищнее и заработать побольше бабок.
Глава 16
Юля
Виктория Семеновна приняла идею Славика на «ура», долго восторгалась, а потом решила лично выразить ему свое мнение. И мы отправились в пятницу днем в клуб вместе с осветителями, техниками и операторами (снимать будет не один Пашка), чтобы обговорить все детали и подготовить фронт работ на завтра.
Славик, по его признанию, был страшно рад лично познакомиться с Викторией Семеновной, о которой он много слышал. Она, по ее словам, слышала о Славике не меньше, а то и больше, правда, не стала уточнять, что именно, и не распространялась о том, что мне высказывала, пока Славик сидел в «Крестах». Наша главная заявила, что всегда готова оценить оригинальные идеи, тем более перспективные, с коммерческой точки зрения.
Виктория Семеновна со Славиком занялись обсуждением технических деталей, я шлялась по залу, наблюдая за приготовлениями, познакомилась с конферансье, вместе с которым нам завтра предстояло вести «Ринг». По нашему каналу, в расписании передач которого произошли изменения, уже два дня активно шла реклама. Билеты на завтрашнее шоу были все распроданы.
Я оказалась явно не во вкусе конферансье, как женщина (что меня откровенно порадовало), он, по всей вероятности, предпочитал пышные формы, а не мои кости. Поэтому говорили мы только по делу и быстро нашли общий язык. Мужик у меня не только не вызывал отвращения, несмотря на свинячьи глазки и пивной живот, но заинтересовал как собеседник. Интеллект и чувство юмора, по-моему, мужчине просто необходимы, конферансье же ими обладал с избытком.
– Сами ставки будете делать, Юля? – спросил он меня.
Я пожала плечами. Вообще-то, я не игрок.
Некоторые бизнесмены уже критиковали идею, правда, по другим каналам и в изданиях, не входящих в наш холдинг. Видимо, потому, что понимали: сами не потянут на ринге вообще. Не меньшее количество с готовностью заявило о своем участии, просто горело желанием показать себя. Кое-кто решил, что они определятся после первого турнира, который обязательно посетят, и закупили билеты на себя и своих помощников.
Конферансье считал, что завтра интересной борьбы не будет. Будет поливание друг друга грязью. Участники уже, по всей вероятности, вытащили из шкафов грязное белье и намерены его постирать на публике, потом друг другу морды в удовольствие побить. Конферансье не сомневался, что они вначале примутся речи толкать. А нам придется по несколько раз каждому напоминать про регламент, иначе не остановим их словесный поток.
– Вам нравится на себя смотреть в ящике? – спросил конферансье.
– Я никогда не смотрю на себя в ящике. Я страшно не нравлюсь себе в любой записи. И даже в любительской съемке. Я себя по-другому воспринимаю. А в записи кажусь себе… какой-то не такой. Не могу объяснить четко. И мне НЕ нравится, когда меня узнают на улице. Это мешает жить.
– Но вы же, как я подозреваю, по улицам пешком не ходите? – улыбнулся конферансье.
– Это и спасает. А так – приходится держать в запасе несколько париков.
– Тогда почему вы пошли на телевидение? – не понимал он.
– Так получилось. Так сложилась жизнь. Я же изначально работала только в газете. А потом хозяин нашего холдинга купил телеканал.
Я спросила, не могу ли я поговорить с девушками, участвующими в борьбе, турниры по которой время от времени проводятся в клубе.
– Лучше, если вы получите разрешение Вячеслава Николаевича.
– А не для съемки? Просто поговорить могу? Для себя. Я просто хочу понять, что заставляет женщину валяться в розовом желе.
– Деньги, – ответил конферансье и удивленно посмотрел на меня. Вроде как: неужели не понимаешь?
– И всё?
– То есть вы, Юленька, только из-за бабок не стали бы?
Я покачала головой и заметила, что и бизнесмены намерены участвовать в поединках не из-за денег. Да, в конечном счете все – из-за бабок, но тут-то они не будут прямо зарабатывать зеленые или деревянные. Это как бы работа на перспективу, реклама. Но я почему-то была уверена, что только из-за денег в «короли» не метит никто. Что еще, кроме денег, хотят девчонки? Славы? Хоть какой-то? Найти богатого мужа?
– Пойдемте посмотрим, есть ли кто-то из них сейчас в клубе, – предложил конферансье и пояснил: – Они тут иногда тренируются. У нас же много помещений.
* * *
Мы проследовали за кулисы, и конферансье показал мне раздевалки, которые будут предоставлены бизнесменам. Несколько женщин занимались их уборкой и облагораживанием. Меня узнали.
– А вы в жизни гораздо лучше, – заметила одна из уборщиц, внимательно меня рассмотрев.
– На лицо такая же, – высказала свое мнение вторая.
– Но уж больно вы худая, – покачала головой третья. – А по телевизору и не скажешь.
– Камера полнит, – рассмеялся конферансье. – Нельзя Юленьке поправляться.
– Вы на диете, да? – спросила первая.
– А муж у вас есть? – поинтересовалась вторая.
– А это правда, что вы пишете роман по заказу крестного отца? – подала голос третья.
– А он – ваш любовник? – спросила первая.
– А дети у вас есть?
– А сколько вам платят за передачу? Или вы на окладе? – трещали они.
Даже если бы я захотела, не смогла бы ответить ни слова.
Конферансье быстренько увел меня из раздевалок.
Внезапно его кто-то позвал.
– Юля, простите, ради бога. Оставлю вас ненадолго.
– Только скажите, где они могут быть.
– Пройдете по этому коридору до конца, там налево. А дальше стучитесь во все комнаты. Ну… сами договоритесь. А не договоритесь, так я скоро к вам подскочу.
«Без тебя-то я договорюсь скорее», – подумала я. Свидетели мне были совсем ни к чему.
Я пошла по коридору, где на дверях комнат висели таблички. Читала все, что было написано, и откладывала в памяти. Иногда мимо пробегали какие-то люди, но они не обращали на меня никакого внимания, все были заняты.
Левый отсек оказался коротким – примерно в три раз короче того, по которому я только что прошла. В нем не оказалось ни души. Пробегавший мимо народ сворачивал или направо, или в комнаты.
Я прислушалась у первой двери, но не уловила за ней ни одного звука, постучала. Мне никто не ответил, я толкнула дверь, она оказалась заперта. То же самое было и со второй. Третья, на другой стороне, оказалась открыта, но комната – пуста. Я зашла внутрь. Вдоль одной стены (полностью зеркальной) стояла скамейка, подобная тем, какие можно увидеть в спортзалах. Потом шло свободное пространство. У противоположной стены была свалка всевозможной мебели, по большей части, сломанной. Жалко выбросить? Или ее тут периодически ремонтируют, ведь иначе не навыбрасываешься…
Я уже собиралась покинуть помещение, когда в коридоре послышались шаги и женский голос, только я не разобрала слов. На всякий случай я юркнула за ближайший к окну стол и оказалась в неком подобии норки между ним и остатками еще одного стола. Там я и пристроилась, поняв: если сюда войдут, увижу людей в зеркало.
А в коридоре кто-то тыкался в различные двери, как недавно я сама. Потом дверь ко мне открылась.
Я не поверила своим глазам! В комнате появилась недавняя москвичка Аня в сопровождении незнакомого мне сухощавого мужчины лет тридцати—тридцати пяти на вид, ростом немного выше среднего. В лице мужчины не было ничего примечательного. Темные волосы коротко подстрижены, но не а-ля «конкретный пацан». Чисто выбрит. Ни родинок, ни шрамов, ни большого носа. Самое обычное, среднее лицо. Нет, глаза обращали на себя внимание. В них было что-то восточное. Наверное, кто-то из прабабушек согрешил то ли с татарином, то ли с монголом. Скорее, с монголом. Одет он был в синие джинсы и легкий свитерок. Кто-то из подсобных рабочих?
