– Какая дивная вещь! – всплеснула она руками, когда заметила (а не заметить его было нельзя!) Ромуальдов подарок. – Но это же безумно дорого!
– Да не так уж, – скромно пожала я плечами. – Модель уже не модная, плохо расходилась.
– Неужели существует мода и на форму аквариума?
– А ты думала!
– Танита, ты такая сумасбродка... – Шурочка поджала губки в пунцовой помаде, и мне опять показалось, что она завидует мне.
Я не выдержала и расхохоталась:
– Дорогуша, неужели ты и впрямь думаешь, что я потратила свои кровные денежки на эту бандуру, которая полкомнаты заняла?
– Митя? – Имя моего возлюбленного прозвучало в ее исполнении как-то чересчур фамильярно.
– Вот еще! – рассердилась я. – У Мити собственное увлечение – машина. Кстати, он обещал нас в выходные свозить куда-нибудь на природу. Шашлык-башлык и все такое...
– Витюшку можно взять? – быстро спросила Шурочка.
– Ну конечно. А аквариум подарил мне мой первый муж. Знаешь, все так странно произошло... – и я рассказала Шурочке историю о интерьер-салоне, о разговоре с Ромуальдом и о моем раннем и бестолковом замужестве.
– Так ты говоришь, он решил осуществить твою мечту? Удивительный человек...
– Шурочка, если б ты знала, насколько сентиментальны бывают некоторые мужчины!
– Я не знаю, – рассеянно ответила она, – мне мужчины таких подарков не дарили. Кстати, ты действительно мечтала о таком аквариуме?
– Да, с давних пор. А почему – не знаю. Я представляла, как было бы здорово вглядываться сквозь толстое стекло в призрачную полутьму, любоваться мельканием пестрых рыбок... Жутко, красиво и таинственно.
– Ты совсем ребенок, – укорила меня Шурочка. – Ни семьи, ни забот... Вот и лезут в голову всякие странные мысли.
– Дорогуша, чрезмерный рационализм тоже вреден.
– Не знаю, не знаю... Так этот твой Ромуальд жалеет, что развелся с тобой?
– Кажется, да... Впрочем, он жалеет не о том, что развелся, а что его новая жена такая стерва. Представляю, каким ангелом выгляжу я на ее фоне! Хотя, сама знаешь, я тоже не подарок.
– Да-а... – прошептала она с горечью. – Танечка, меня временами поражает несправедливость, которая царит среди людей.
– О чем ты? – довольно бесцеремонно спросила я. – Удивляешься тому, что другим все, а тебе – ничего?
Это был опасный момент – мы вот-вот могли поссориться. Обычная бабская зависть – ничего удивительного, сколько гадких слов говорится из-за нее. Но Шурочка, видимо, была не так проста. Она вздохнула и посмотрела на меня столь печально, что мне стало очень совестно за свою бесцеремонность.
– Да, правда, – ответила она проникновенно. – Я ведь и не уродина, и не глупа, и характер у меня вполне нормальный. Я не стерва, как вторая жена твоего первого мужа, и готовлю, и деньги неплохие зарабатываю, высшее образование опять же. Но почему же меня не любят, почему никто не совершает из-за меня таких безумств? Кстати, ты говорила, что была еще раз замужем?
– Да, за Антоном Тарабакиным – запомни это имя. Возможно, он скоро прославится. Он писатель, собирается стать нобелевским лауреатом.
– Ты серьезно? – Любопытство опять вспыхнуло у нее в глазах.
– Более чем.
– Но разве стать нобелевским лауреатом так просто?
– Вот именно поэтому мы с ним и расстались, Шурочка. Жить рядом с человеком, мечтающим о славе, очень тяжело. Так же тяжело, как жить рядом с неудачником, наверное.
– Как интересно... Гением ты его не считаешь. Наверное, твой второй муж тоже очень любил тебя?
– Наверное, – пожала я плечами.
– Вот, все тебя любят...
Момент был решающий – я остановилась напротив нее и спросила, глядя ей в глаза:
– Шурочка, а как же Мельников?
– Я тебе объясняла когда-то... Что-то жарко, не найдется ли у тебя чего-нибудь прохладительного? – Она явно пыталась ускользнуть от темы.
– Шурочка, я прекрасно помню – у вас было нечто большее, чем простое юношеское увлечение, – продолжала давить я.
– Нет, именно увлечение... – пролепетала она.
– Из-за чего вы расстались? Что произошло?
– Ты прямо как следователь... Таня, черт возьми, мне надоело! Это было так давно, что я уже забыла!
Я достала из холодильника персиковый сок, бросила в него несколько кубиков льда.
– Почти лето, – сказала я мечтательно, словно разговора на неприятную тему и не было. – Шурочка, ты любишь лето?
– Люблю, – буркнула она, все еще продолжая сердиться.
– Возьмем шашлычков, пива, искупаемся в речке, откроем сезон... Шурочка, может быть, попросить Митю взять с нами кого-нибудь из его холостых друзей?
– Что? Нет-нет, зачем... – испугалась она. – Ты думаешь, я сама не в состоянии найти себе кавалера? Нет, ни в коем случае! Это... это как-то гадко, словно сводничество.
– Шурочка, да что ты так переполошилась? Ладно, у меня предложение – поедем завтра на Кузнецкий мост, в зоомагазин...
– Нет, завтра у меня важные дела. А вот насчет выходных я запомнила!
Митя радовался своей новой игрушке на колесах, как ребенок. Я даже немного приревновала его к машине, когда он нежно протер лобовое стекло перед поездкой, пожалуй, не менее нежно, чем прикасался ко мне этой ночью.
Стояли первые дни летней жары, погода была настолько славной, что прохожие невольно улыбались друг другу. Шурочка подошла к нашему дому одна, без сына, в очень простеньком и очень кокетливом сарафанчике.
– Дмитрий, какой дивный у тебя автомобиль! – еще издали восторженно закричала она.
«Дивный» – это было ее любимое слово, высшая степень похвалы. Она едва поздоровалась со мной и тут же принялась обсуждать с Митей его приобретение – цвет, мотор, салон, сигнализацию и прочую ерунду, о которой приятно болтать заядлым автолюбителям, хотя Шурочка ничем раньше не выдавала свою любовь к машинам. Автомобиля у нее не было – это я точно знала. Откуда же такая осведомленность?
Разумеется, Мите было очень приятно такое внимание. Тем более что я с ним никаких технических тонкостей не обсуждала – мне было просто неинтересно.
– Шурочка, а где Витюшка? – спросила я.
– А, к бабке отправила... – махнула она рукой. – Ну что, не пора ли нам в дорогу?
В который раз я ловила себя на странном ощущении, что моя бывшая одноклассница плетет какую-то интригу. Я ругала себя за чрезмерную мнительность, но ощущение подвоха упорно не покидало меня.
За окном мелькали яркие, радующие глаз свежей, еще не успевший запылиться зеленью подмосковные пейзажи.
Мы с Шурочкой сидели на заднем сиденье. Она молчала, выставив в открытое окно локоть, и улыбалась чему-то мечтательно. Еще с юности я помнила у нее эту улыбку – так она смотрела на Сержа Мельникова, и такое безграничное счастье трепетало у нее в глазах, что окружающим верилось поневоле – любовь до гроба существует...
