— Не согласен, — сказал Даниэл, мягко переключая скорость. — Если бы я любил женщину и она согласилась выйти за меня замуж, я бы надел кольцо на ее руку раньше, чем она успела бы подумать об этом. Я бы гордился, видя это кольцо на ее пальце, и надеюсь, что она чувствовала бы так же.
— Я бы тоже гордилась кольцом, подаренным любимым мужчиной! — горячо сказала она. — Но мы с Эриком не нуждаемся в таких жестах. Нам не нужно показывать друг другу, что мы чувствуем. Мы…
— Что, Памела? — спросил он опасно тихим голосом. — У вас настолько прекрасные отношения, что вам не нужны такие избитые, бессмысленные жесты?
— Да! — выпалила она, не в силах больше выдержать его циничный допрос. — Да, да, да! У нас с Эриком прекрасные отношения!
— Тогда почему ты сразу не сказала мне об этом? Почему не швырнула мне это в лицо?
Потому что с Эриком у нее были совершенно другие отношения. Вовсе не те, мысль о которых так бесила Даниэла.
Даниэл считал, что она постоянно должна думать о своем мужчине, что этот мужчина должен заполнять все ее существо, все ее чувства. Так, на его взгляд, должна чувствовать влюбленная женщина. Но к Эрику Памела ничего подобного не чувствовала.
С тех пор, как Даниэл снова появился в ее жизни, она, к своему горькому сожалению, вообще не могла думать ни о чем и ни о ком, кроме него. Она думала о нем постоянно, днем и ночью. Сегодня утром она проснулась разбитая, потому что ее сны были полны самых необузданных эротических видений.
Никогда прежде она так остро, почти до умопомрачения, не ощущала его присутствие, его близость, как теперь, в ограниченном пространстве его роскошной машины. Она чувствовала силу его рук, лежащих на руле, упругость его бедер, когда он нажимал на педали. Ей хотелось исчезнуть, раствориться, не быть, лишь бы избавиться от этого наваждения.
Она увидела у дороги щит с надписью «Дорожные услуги».
— Может, остановимся и выпьем по чашке кофе? — предложила она. — Кофе был бы теперь очень кстати.
Даниэл молча кивнул. Следуя за указателем, он свернул с трассы на боковую дорогу и вскоре остановился перед рестораном.
Они вошли в полупустой зал, уселись за столиком в углу и заказали по чашке кофе.
Памела равнодушно посмотрела на появившуюся перед ней чашку горячего напитка. Черт побери, ее до такой степени трясет, что если она попытается сейчас сделать глоток, то тут же захлебнется. Она панически боялась, что Даниэл возобновит тему ее отношений с Эриком, и ее страхи оправдались.
— Лучше я сам поговорю с Эриком, — начал он.
Памела судорожно схватилась за ручку чашки и едва не расплескала свой кофе на столик.
— Поговоришь? О чем?
Даниэл неторопливо размешал сахар в чашке, выдерживая тщательно продуманную паузу.
— О своих финансах. Если он, как ты говоришь, такой опытный, может, он даст мне дельный совет.
— Тебе не нужны советы. У тебя денег больше, чем нужно человеку на всю его жизнь. Со своими деньгами ты можешь никогда больше не работать. Ты можешь припеваючи жить на одни проценты со своих доходов.
— Дело не в деньгах. Просто мне кажется, что без занятий жизнь была бы невыносимо скучной. Без испытаний, трудностей.
Испытания. Трудности. Перед Памелой снова сидел тот Даниэл, которого она встретила четыре года назад, Даниэл, жадно стремящийся к успеху, безжалостный и расчетливый, который заявил однажды, что ничто не сможет стать на его пути.
— Да, тебе всегда нужно было что-то делать.
— Я не могу терпеть праздной жизни. Жизнь бессмысленна, если человек ни к чему не стремится, не растет…
Памела нервно рассмеялась.
— Ты теперь занимаешься тем, чего хотели от тебя школьные учителя. Большинство из них считали, что теннис погубит твои таланты.
— Они думали, что я пошел по легкому пути, — ответил он и тоже рассмеялся. — Если бы они знали… Если бы не Дэйв… Дэвид Корэн, мой тренер, я бы никогда ничего не достиг. Он тренировал меня бесплатно и оплачивал все мои нужды, пока я не стал выигрывать и смог вернуть ему хотя бы часть его затрат. К счастью, на это не ушло много времени.
— Он верил в тебя.
— И я должен был оправдать это. Я хотел доказать, что достоин всего, что он вложил в меня. И это не только финансовая поддержка. Дэйв был мне вторым отцом.
Отец Даниэла умер от рака, когда Даниэлу было пятнадцать. С тех пор он остался с матерью.
— И теперь вы с Дэйвом партнеры и помогаете другим мальчишкам, которые нуждаются в помощи.
Она читала в газете об обществе, которое основали Даниэл и его бывший тренер, чтобы помогать молодым, талантливым спортсменам, неспособным оплачивать свое обучение.
— Если тебе помогли, ты не можешь оставаться неблагодарным и не помогать другим, — сказал он и посмотрел на ее нетронутый кофе. — Ты собираешься пить свой кофе?
— Конечно. — Она сделала большой глоток и постаралась не скривиться. Кофе был холодным и безвкусным. — Ты всегда планировал заняться бизнесом после того, как оставишь теннис?
— Я планировал только чем-нибудь заняться. Чем угодно. Я знал, что карьера теннисиста не будет длиться всю жизнь. Естественно, я собирался заняться чем-то другим. Только пришлось заняться этим несколько раньше.
Раньше, чем ему этого хотелось, подумала Памела. Травма лодыжки позже послужила причиной, из-за которой он навсегда оставил теннис. Несколько месяцев спустя во время тренировки Даниэл упал и сломал ногу.
Внезапно Памела почувствовала, что ее глаза увлажнились. Она незаметно смахнула слезы. Ее прояснившийся взгляд случайно упал на шрам над бровью Даниэла.
— Скажи, этот шрам появился в результате того падения?
— Это? — Даниэл прикоснулся кончиками пальцев к шраму. Его рот перекосила горькая усмешка. — Нет. Это из-за другого случая.
Памеле хотелось узнать, откуда появился этот шрам, но пока она собиралась с мыслями, чтобы задать вопрос, ее глаза наткнулись на любопытный след на безымянном пальце его левой руки. Это была тонкая, едва заметная полоска незагорелой кожи, которая поразительно выделялась при свете солнца, падавшего в окно ресторана. Полоска напоминала след от обручального кольца.
Памеле стало трудно дышать.
— Даниэл, ты… — Это было все, что она смогла сказать.
Он поймал ее взгляд и сам невольно посмотрел на свой палец.
— Да. Я женат, — грубым голосом проговорил он. — Поправка: был женат. — Он потер руки. — Окончательный развод произошел два месяца назад.
Боль, слепая, непонятная, сковала ее сердце. Ей казалось, что какой-то невидимый зверь вонзил в ее сердце когти и оставил там открытую, кровоточащую рану.
Он был женат, женат, женат, пульсировало в ее голове. Она сжалась от боли и обхватила себя руками за плечи, будто боялась, что развалится на части. Несмотря на то, что теперь он был разведен, страшная мысль раскраивала ее голову: мужчина, который когда-то любил ее и бросил, мужчина, который был отцом ее нерожденного ребенка, полюбил позже другую женщину настолько, что женился на ней.
