А еще нужно было действовать. Нужно было наконец проконсультироваться с юристом и понять, как правильно отстоять права своего ребенка. И пусть его отец заработал свои квартиры и машины тем местом, что у него между ног, Вадим не должен был ни в чем нуждаться. Чем мой сын был хуже той избалованной принцессы, вокруг которой Антон ужом вился?
Я ощутила твердую решимость наказать того, кто нас с сыном так подло предал. И сделать это была намерена самым болезненным для него способом - лишением того, на что он нас променял.
- Милушка! - отвлек меня от этих размышлений хорошо знакомый голос.
Я обернулась и обнаружила неподалеку свекровь, которая спешила ко мне со всех ног, пыхтя при этом, как паровоз, но также неукоснительно идя к цели. Мою грудь снова обожгло болью - наверняка Екатерина Ивановна узнала о разводе и теперь пришла, чтобы меня от него отговорить.
Я сжала вмиг задрожавшие губы. Свекровь была из числа самых дорогих мне людей. Родная мать не любила меня так и так за меня не переживала, как Екатерина Ивановна. Собственно, мы с ней были так близки, что я совершенно естественно звала ее тоже мамой. Во всех спорах и мелких конфликтах с ее сыном она всегда была на моей стороне. Но теперь… я сильно сомневалась в ее поддержке. И меньше всего мне хотелось ее огорчать и разочаровывать, но в этих, внезапно открывшихся обстоятельствах моей жизни, это было попросту неизбежно.
- Мама… - вырвалось у меня по привычке, когда я поспешно двинулась ей навстречу.
Свекровь сжала меня в объятиях, расцеловала в обе щеки и только потом сказала:
- Милушка, беда… ох, беда!
Я нахмурилась, вдруг засомневавшись в том, что она пришла поговорить о разводе.
- Что случилось? - поинтересовалась осторожно.
- Домой идем, там поговорим, - откликнулась моя вторая мама и я, взяв ее под руку, направилась в сторону подъезда.
Екатерина Ивановна казалась огорошенной не на шутку, и я могла лишь теряться в догадках о том, что было тому причиной.
Усадив ее за стол на кухне, я автоматически заварила чай и, дав свекрови отдышаться, спросила снова:
- Мама, что же ты не позвонила? Что произошло?
Она посмотрела на меня - почему-то виновато - и, покопавшись в сумке, выудила оттуда какие-то бумаги. Подтолкнув их ко мне, сказала:
- Милушка, я несколько ночей не спала - все думала, как поступить… И поняла, что жить спокойно не смогу, если все тебе не расскажу.
Я кинула короткий взгляд на бумаги - это был договор дарения. Внутри заворочалось дурное предчувствие.
- Я давеча решила разобрать наш старый шкаф… ох, Милушка, сама знаешь, в однушке нашей места постоянно не хватает! И я думаю - а дай я у Паши в ящиках посмотрю, может, чего переложить можно, освободить хоть полочку… А ты знаешь, он так не любит, когда я у него роюсь… но в этот шкаф он уж лет сто не заглядывал! Я рассудила - авось и не заметит…
Свекровь выпалила это все на одном дыхании и теперь жадно хватала ртом воздух. А я не могла избавиться от свербящей мозг мысли - Антон не считался даже с родной матерью. Столько лет у него были какие-то тайные квартиры, а родители ютились кое-как в старой хрущевке…
- И тут вот нашла я эти бумаги… - продолжала, тем временем, мама. - А они еще так запрятаны были ловко, под ящик с инструментами, сразу и не заметишь… А я как читать начала - аж плохо стало…
Я протянула дрожащие пальцы к бумагам, уже подозревая, что там увижу. Пролистала, пробегая глазами объекты дарения - машины, машины, машины…
- Милушка, я так испугалась! Ну откуда у мужа моего деньги, чтобы машины покупать и сыну дарить? Мы за всю жизнь и одной-то не нажили, а тут целый гараж… Я сначала подумала - может он хлам какой скупил? А потом у Вадика спросила, мол, хорошие ли это машины? Может, накопим тебе на подарок на восемнадцатилетие. А он рассмеялся - ой, говорит, бабуль, насмешила ты меня! Таких машин даже папе по работе не выдают, это целое состояние…
Я криво улыбнулась, глядя на указанные в дарственных модели. Бентли, Порш, Бугатти…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
- Я боюсь, Милушка, - приглушенно пробормотала свекровь. - Неужто мой муж с криминалом каким связался?
Я почувствовала, что готова заплакать. Поднялась кое-как на ноги, отошла к окну, не зная, как смотреть в глаза свекрови. Хотя мне стыдиться перед ней было нечего. Вот только очень больно раскрывать матери правду о ее ребенке.
Сделав вдох, я снова обратила взгляд на свекровь и произнесла:
- Я догадываюсь, откуда это все, мама.
А потом просто, без излишнего драматизма, выложила все, что сама узнала за последнее время.
- Что же ты мне не позвонила, Мила?! - возмутилась свекровь. - Я бы ему устроила! Ну какой паразит!!! Я его так не воспитывала! С родной женой, с сыном родным так обойтись!
Она порывисто схватила со стола бумаги и воинственно вопросила:
- Что же теперь делать? Как нам для Вадика все получше устроить?
Я не верила собственным ушам. Неужели она и теперь на моей стороне?..
- Для начала… если ты не против, я бы хотела сделать копии этих… документов. Завтра я встречаюсь с юристом. Может быть, он… подскажет мне, что со всем этим делать.
Свекровь деловито кивнула, потом спросила:
- Дочка, помочь тебе чем, может?
Я слабо улыбнулась:
- Никому ничего пока не говори. А еще… могу я сегодня Вадика у вас с ночевкой оставить? Я не знаю, до скольки могу задержаться на работе.
Екатерина Ивановна тут же согласно закивала головой. Кинув взгляд на часы, я решила, что сама заберу Вадима с тренировки - хотелось быть уверенной, что Лемешева не нанесет визит и ему тоже - и сама же доставлю его к свекрови, а потом заберу.
Это даст мне хотя бы какое-то подобие спокойствия за сына на то время, что я буду на работе.
И что-то мне подсказывало - заработанные деньги очень скоро мне пригодятся для отстаивания интересов сына в суде.
Мы с Альбиной сидели напротив юриста в его квартире, в импровизированном кабинете. Здесь еще виднелись следы былой роскоши - в чуть потертой, но несомненно недешевой мебели, в статусных мелочах, разбросанных по столу, и в самом лице хозяина кабинета. Усталом, чуть осунувшемся, но все еще красивом.
- Итак… - начал первым Алексей, откидываясь на спинку кресла. - Что вы хотели бы знать?
Я внимательно посмотрела на него, а затем просто развела руками:
- Все. Это, знаете ли, первое такое мероприятие в моей жизни, - хмыкнула невесело.
- Хорошо… - протянул он в ответ. - Насколько мне известно, на развод вы уже подали?
- Да.
- Что ж, поздравляю, первый шаг к новой жизни сделан, - широко улыбнулся он и я невольно зависла, удивившись тому, как эта улыбка вмиг преобразила его прежде хмурое лицо. Возникло даже желание улыбнуться ему в ответ - просто так, без особой на то причины.
- Дальше вас ждет раздел имущества и решение о том, с кем останется ребенок, - продолжил, тем временем, Алексей. - Но это вам наверняка и так известно. Вас беспокоит что-то другое, верно?
Я вновь поразилась - на этот раз его проницательности. А еще - тому, какой у него был острый, очень умный взгляд. Трудно было сейчас поверить, что этот человек страдал от запоев. И оставалось только гадать об их причине.
Впрочем, меня это не касалось. Мы с ним оба оказались на дне жизни - каждый по своим причинам. И мне было неважно его прошлое, если только он сумеет спасти будущее - прежде всего, моего сына.
Не колеблясь больше ни секунды, я протянула ему найденные свекровью дарственные.
- Мой муж… я полагаю, он давал моему свекру деньги, чтобы тот покупал для него машины, а потом дарил их ему. Ведь в этом случае на это имущество никто не может претендовать, верно?
Я невесело усмехнулась. Антон весьма неплохо подготовился, чтобы оставить ни с чем родного сына.
- Все верно, - кивнул Алексей, изучая документы. - Но возможность оспорить его право владения есть. Если мы докажем, что именно ваш муж давал деньги на эти покупки. И еще… Ваш свекр вдовец?
