что ты на мою голову! — кот сел и прижал передними лапками уши к голове. И без того большие зелёные глаза стали просто огромными от ужаса. — Да нас же казнят за то, что ты прокляла инквизитора! Казнят, понимаешь?
— Воздействия на ауру не было, пусть попробует доказать хоть что-то.
— Это глупо и безответственно, — Аргус смотрел на неё так, как смотрят отцы на провинившихся детей. — Ты хоть понимаешь, какие последствия может повлечь эта выходка?
— Тебя это не касается! Кто вообще просил лезть?!
— Лия, успокойся, — Бальтазар в одно мгновение оказался рядом с ней и опёрся лапками о колено. — Не надо злиться. Всё уже позади.
— Позади?! Этот урод закрыл нас на три месяца! За что?! За то, что я его пнула! В каком месте я должна успокоиться?! Да мы с голоду помрём раньше, чем дадут добро на открытие лавки. А мне ещё товар оплачивать, который на неделе приедет. И чем, прикажешь, платить? Шкурой твоей?! В этой лавке всё, что у нас есть, балда ушастая!
— Не беспокойся. С голоду не умрёте, и поставку, если нужно, я могу оплатить, — Аргус сделал к ней шаг, но замер, напоровшись на полный ярости взгляд.
— Мне не нужна ничья помощь, — прошипела ведьма. — Или ты думаешь, я не знаю, какие у всего этого бывают последствия?!
— О чём это ты?!
— О том, что я не стану телом отрабатывать эти долги! — в груди разворачивалось нечто гадкое, мерзкое и словно склизкое. Сознательная часть будто отключилась, а ярость требовала выхода.
— Да с чего ты взяла, что нужно будет что-то отрабатывать?! — Аргус, опешив, растерянно смотрел в ответ. — Я же помочь хочу!
— А мне нужна помощь?! Я тебя о чëм-то просила?
— Я думал, что нужна…
— Ты ошибся! И я в состоянии сама решить свои проблемы, — выпалила ведьма. — Вон из моей лавки!
Лия демонстративно распахнула дверь и выжидательно уставилась на мужчину. Щëки пекло от того, что кровь прилила к лицу. В груди клокотало нечто ужасное, будто ядовитое. Это, казалось, обвилось вокруг сердца, что ощущалось даже физически чувством мерзкой тяжести.
Аргус молча покачал головой и вышел. Пальцы разжались, отпуская дверную ручку. Дверь медленно закрылась, отрезая её крохотный мирок от огромного внешнего, полного жестокости. Колокольчик звякнул особенно жалобно.
— Ну ты и дура, Амелия, — Бальтазар смотрел на неё с осуждением. — Зря ты так… Аргус хороший человек и не сделал ничего, за что на него стоило орать. Догони и извинись.
— Ты — мой фамильяр и должен быть на моей стороне!
— Именно потому, что я на твоей стороне, я не буду врать или льстить тебе. Ты сорвалась на мужике, который пытался защитить тебя.
— Мне не нужна ничья защита!
— Дура ты, — Бальтазар махнул на неё хвостом и гордо удалился в сторону лестницы.
Ступеньки тихо скрипели под его весом, и с этим звуком она всë больше и больше погружалась в одиночество. Светильники в лавке не горели, а солнце опускалось всë ниже к линии горизонта, и косые лучи, что ещё попадали в окна, тускнели, поэтому помещение медленно погружалось во мрак. Лия обвела взглядом разгромленную лавку. Казалось, что вместе с тем, как гаснет свет дня, гаснет и надежда в её душе. По щекам потекли горячие слëзы. Она медленно осела на пол и уткнулась лицом в колени, в кои-то веки позволяя себе быть слабой.
Глава 7. Мята
Когда-то её одногруппница в Академии сказала: для того чтобы быть счастливой, достаточно родиться красивой в богатой семье. Амелия тогда просто посмеялась. Если бы всë было так просто, то она давно была бы счастлива…
Еë смело можно было назвать красивой. Мужчины всегда обращали на Амелию внимание. Женщины завидовали копне смоляных кудрей, пухлым губам и выразительным глазам в обрамлении длинных ресниц. Многие считали, что красоту и фигуру ей обеспечивают колдовские ритуалы, но секрет был в умеренном, сбалансированном питании и ежедневных процедурах по уходу за собой. Никаких настоев из вареных жаб, никаких секретных снадобий с пыльцой фей. Всë вполне просто и немного тривиально.
Амелия родилась в обеспеченной семье. Бабка была главой ковена северных ведьм всë время, пока была в силе. Мама пусть и не унаследовала состояние, хорошо устроилась в столице и имела богатого покровителя. Амелия могла купить себе всë, что угодно, но то, что ей действительно было нужно, невозможно было купить за деньги.
Пресветлая так решила, что женщины будут ведьмами, а мужчины — магами. Наверное, в этом был какой-то баланс, но смертным этого было не понять. И, несмотря на то, что долгие годы между магами и ведьмами была вражда, порой случались и союзы. Когда-то в юности её мама сбежала из дома с заезжим магом. И когда она потом вспоминала о тех временах, её лицо озарялось удивительным внутренним светом. Возможно, родители даже были счастливы вместе, но этот период был недолгим. Тот маг оказался из знатной семьи, и они не приняли невесту-ведьму. Был лишь один шанс на счастье — рождение наследника, но родилась девочка…
Её мать лелеяла надежду на то, что дочка будет чародейкой, а не ведьмой. Вероятность была очень маленькой. Чародейки рождались очень редко. Так же редко рождались колдуны — мужчины с даром к ведьмовству. Это был шанс выбиться в аристократию. Чародейки ввиду своей редкости были завидными невестами. Ещё бы, у двух магов ребëнок обязательно родится магом. Для многих династий это было важно.
Бабка Амелии отказалась от первой дочери, когда в положенный срок дар не проявился, и оказалось, что она родила «пустоцвет». Мать часто рассказывала об этом. То ли для того, чтобы оправдать свой побег из дома, то ли стараясь показать, что она-то хорошая и не избавилась от неугодного ребëнка. Амелии было страшно думать о том, какой кошмар пережила пятилетняя девочка, которую родная мать отдала в детский дом только за то, что родилась обычным человеком без дара… В пять лет у Амелии пробудилась сила и, к огромному разочарованию матери, это было колдовство, а не магия.
Она знала, что её отец женат и у него двое сыновей-магов и, несмотря на это, он продолжал поддерживать связь с её матерью. Сама Амелия с отцом предпочитала не общаться, да и он не стремился налаживать контакт, хотя и присылал подарки
