Католичество после протеста
Как бы ни была, однако, неудачна попытка протестантства объяснить человеческое спасение, она все-таки с очевидною несомненностью показала слабые стороны католического учения о заслуге. Католичество, которое в лице своих лучших представителей видело эти стороны и прежде, должно было ведаться с выводами протес{206}тантства, тем более что последнее грозило самому существованию первого. Что человеческая заслуга, в ее прямом смысле, и невозможна пред Богом, и противоречит спасению единым Христом — с этим католичество не могло не согласиться. Но, с другой стороны, оно не могло пожертвовать ни опытом, ни преданием всех предшествующих столетий вселенской церковной жизни; и опыт, и предание одними устами говорили, что доброделание необходимо не только в смысле следствия, но и в смысле условия спасения. Как же примирить эти два, по-видимому, противоречивые показания? Как понимать эту обусловленность спасения доброделанием, если последнее в то же время не может быть заслугой пред Богом? Вот вопрос, который должно было разрешить католичество. Вопрос этот направлялся к самому существу, требовал обсуждения самой основы той точки зрения на спасение, которая приводит католичество к ложным выводам, с точки зрения правовой. Спрашивалось, имеем ли мы право перестраивать христианство с этой точки зрения. И, без сомнения, католичество {207} пришло бы к правильному решению (так как связи с церковным преданием порывать оно не желало), если бы оно действительно приняло вызов и беспристрастно обсудило себя. Но католичество только скользнуло по поставленному пред ним вопросу, не затрагивая его и даже не пытаясь ответить на него; оно позаботилось только о том, чтобы как-нибудь примирить противоречия своего учения с религиозным сознанием и церковным преданием, не касаясь самого этого учения. Поэтому и католическая попытка так же неудачна, как и протестантская.
Полемика католичества с протестантством
Если протестанты вполне справедливо обвиняли католиков в том, что они своей человеческой заслугой уничтожают заслугу Иисуса Христа, то католики, в свою очередь, и так же справедливо указывают протестантам, что они своим призрачным оправданием противоречат святости Божией [52]. Оправдание, по учению католиков, не должно быть внешним, на содержании души не основанным, чисто судебным происшествием вменения человеку чужой праведности, а {208} должно быть внутренним изменением или обновлением человека [53]. В оправдании есть и внешняя, судебная сторона, однако это не единственное его содержание, и кто только в этом полагает его сущность, да будет анафема [54]; оправдание означает не только «объявлять праведным» или «признавать за того», но «делать праведным», означает искоренение несвятости и водворение в нас святости, истинное и внутреннее освящение, соделование праведным [55].
Удержание католиками прежней правовой точки зрения на спасение человека
С точки зрения правовой, отношение между этими двумя сторонами оправдания могло быть понимаемо только в смысле заслуги и награды, т. е. святость человека есть заслуга, а провозглашение оправданным и принятие в сыновство Богу есть награда за святость. Теперь, если признать участие человеческой свободы в совершении этой святости, то отпущение грехов и всыновление окажутся наградой за заслуги человека, что прямо идет против богооткровенного учения о Едином Спасителе Хрис{209}те, как сознает и католичество [56].
Следовательно, католичеству было необходимо, насколько возможно, с одной стороны, удержать за оправданием полножизненный смысл содевания, а не провозглашения только святым, и в то же время с другой — необходимо было, насколько возможно, ограничить участие человека в приобретении этой первоначальной святости, чтобы благодать оправдания была на самом деле незаслуженною [57]. Католичество думает разрешить эту трудную задачу своим учением о так называемом влитии благодати.
Оправдание человека чрез влитие Божественной благодати
Если для протестантов благодать оправдания была решением, совершаемым в Божественном сознании, и потому для человека была действием совершенно отвлеченным, формальным, то для католиков благодать прежде всего есть сверхъестественный дар [58], или «действие Божие в твари» [59], т. е. некоторое движение, происходящее в самой твари, свойство ее {210} или состояние, поселяемое в ней Богом и переживаемое ею в тот или другой момент времени. Соответственно этому, в частности, и благодать освящения есть дар — внутренний и сверхъестественный дар Божий, даруемый разумной твари за заслуги Христа [60]. Таким образом, оправдание превращается в сверхъестественное действие, совершаемое силою Божиею в душе человека, — действие, которым в ней поселяется праведность, святость. А так как эта святость является в душе как состояние новое, не испытанное доселе и не имеющее пока в ней основания (чтобы не было заслуги), является, таким образом, помимо наличного душевного содержания человека, то само собою понятно, что сверхъестественность этого действия невольно должна усилиться вопреки его произвольности и сознательности. Святость нисходит на душу если и не совершенно неожиданно, то, во всяком случае, непроизвольно или помимовольно, не составляет вывода из душевной жизни, привходит к ней извне и помимо ее естественного развития. Эту полную (в описан{211}ном смысле) непроизвольность освящения и выражает католический термин «gratiae infusio», влитие благодати. «Все оправдание, — говорит Фома Аквинат, — первоначально состоит в gratiae infusione» [61]. Вместо внешнего для души, судебного решения мы получаем здесь некоторое сверхъестественное превращение, происходящее в самой душе.
Несостоятельность этого учения даже с правовой точки зрения
Католичество, по-видимому, вполне основательно решило поставленную ему задачу: заслуга Христа сохранена, и оправдание — не обольщение, не мечта, но действительное внутреннее изменение. Но это лишь по-видимому. Не говоря уже о непроизвольности оправдания, которая, в существе дела, лишает его достоинства явления нравственного [62] и потому одному прямо противоречит в корне религиозному сознанию и учению всего Слова Божия и Предания, — даже и само по себе взятое католическое оправдание является весьма необоснованным со своей же правовой точки зрения. В {212} самом деле, если благодать оправдания есть действие Божие в человеке, от человека не зависящее, то как объяснить его появление в последнем? Почему Бог обновляет одного и лишает этой милости другого? Признать основанием для этого предшествующую жизнь человека католики, как мы видели, не хотели и не имели права, так как это, в переводе на правовой язык, было бы спасение собственной заслугой, а не заслугой Христа. Чтобы избежать этого, необходимо было признать всех людей без различия не заслужившими спасения и оправдание делом исключительно Божественным, как католики и делают. Но в таком случае почему же Бог обновляет тех, а не других?
Теория увеличения святости чрез добрые дела
Не объяснив, таким образом, первого, начального момента, католичество думает поправить себя в дальнейшем ходе оправдания. Положим, говорит оно, первый акт оправдания совершается помимо человека, положим, получаемая человеком святость, собственно, не его, а Христова [63], — это {213} отнюдь не уничтожает личного участия человека в деле спасения. Наоборот, независимость этого первого акта от воли человеческой сохраняет человеческому участию тем большую действенность, тем большую ценность, дает ему силу и значение условия если не единственного, то почти равного с благодатию. Этого хотят достигнуть католики своей теорией увеличения святости, полученной в оправдании, посредством доброделания в последующей жизни.
В оправдании человеку незаслуженно — и поэтому, непроизвольно — дается известная степень святости, достаточная для получения права на загробное блаженство. Но Бог «не желал, чтобы Христовы заслуги приносили нам пользу без всякого содействия с нашей стороны» [64], и потому, по определению Божию, и человеческое делание должно иметь свое место и свое значение. Святость, как непроизвольная, для всех равна, но сохранить ее в себе и увеличить, чтобы за это получить тем большую награду — это уже дело человека (хотя, конечно, не без помощи Божией). Своим старанием, своими усилиями или добрыми {214} делами человек может к усвоенной им Христовой заслуге прибавить еще собственную и таким образом увеличить самостоятельно свой венец. При этом правовая точка зрения сказалась грубо-механическим представлением дальнейшей нравственной деятельности человека. Самостоятельное участие человека понимается исключительно в смысле известных внешних поступков. Бог, по католическому учению, ищет не святости как общего устроения души, а именно обнаружений этой святости вовне; оправдывают человека именно дела [65].
