с этим нужно что-то делать.
— Думается мне, государь, что мы пытаемся проглотить кусок больше рта, — хмуро сказал Звонимир, а Горан согласно кивнул. Он тоже умел анализировать поступающую информацию.
— И за меньшее войны начинали, — кивнул он снова. — Еще года два, и Ираклий на нас пойдет. У него просто выбора не останется.
— А потом арабы ударят всей силой, — поддержал Звонимир. — Им этот канал как кость в горле будет. Там же все купцы разорятся. От Йеменской Аданы до Антиохии. Халиф не потерпит этого. Он не для этого весь Восток в один кулак собрал.
Серьезный разговор в очередной раз прервал грохот двери, которую распахнула торжествующая княжна Видна, что стрелой подбежала к отцу, оставив няньку бледнеть у входа.
— Опять? — укоризненно посмотрел на служанку Самослав, обнимая пятилетнюю дочь, вцепившуюся в него мертвой хваткой.
— Прости, княже, — белыми от ужаса губами прошептала баба. Князя она опасалась не слишком, а вот боярина Горана, сидевшего тут, перепугалась до колик. — Да рази ж удержишь ее светлость? Ну, чисто пардус охотничий бегает. Не угнаться за ней никак.
— Ладно, — махнул князь рукой. Он уже привык к чудачествам дочери.- Свободна. Я ее сам к матери отведу. Вот ведь непоседа!
— На горку хочу! — громко сказала княжна, не обращая внимания на бояр, хмыкающих в усы. — Ты обещал, что на санках меня покатаешь!
— Давай тебя мама покатает? — совершенно серьезно спросил Самослав. — Я занят немного. А, дочь?
— Ты обещал! — возмущенно посмотрела на него Видна. Огромные голубые глазищи, непонятно как поместившиеся на ее кукольном личике, выражали недоумение и обиду. — Тебя молния убьет, если не пойдешь! Мама говорит, что тех, кто обещает и не делает, молния убивает! Я не хочу, чтобы тебя молния убила! Я хочу живого тебя, медовое пирожное и покататься на санках!
— Тогда сиди тихо, как мышка, — серьезно сказал ей Самослав. — Если до конца разговора не произнесешь ни звука, мы пойдем с тобой на горку.
— Угу, — промычала княжна и крепко прижалась к его груди. Это была их игра, и ее правила она знала. Она не скажет теперь ни слова, и не пошевелится даже, чтобы не помешать серьезному разговору.
— Ираклий никуда не пойдет, — покачал головой Самослав, вернувшись к беседе. — А вот арабам да, этот канал не понравится. Им придется либо всей силой обрушиться на Египет, либо проложить сухопутный коридор в Индию через Парс и Макран. Наша задача — направить их именно по второму пути.
— Морем путь дешевле и быстрее, государь, — испытующе посмотрел на князя Звонимир. — Да и Персия еще сильна.
— У нас выхода нет, — покачал головой Самослав. — Если отдадим Египет, наши внуки будут арабов под Братиславой встречать. Они усилятся неимоверно. Через пятьдесят лет все море под ними будет, а мы снова нищими лесовиками без торговли станем.
— Да быть того не может! — Звонимир откинулся на спинку стула, не скрывая изумления. — Халиф Умар говорит, что человек в море — все равно что червь на доске, несущейся по бурной реке.
— Ему на смену придут другие, — пожал плечами Самослав. — Не такие, как он. Продуманные, жадные и радеющие больше о заработке, чем о вере. Умар, что ни говори, свято верит в то, что делает. Вы понимаете, почему арабы побеждают?
— Не слишком, государь, — поморщился Звонимир. — Ничего в них такого особенного нет. Халид ибн аль-Валид как полководец необыкновенно хорош был, но его больше нет, а натиск арабов все равно продолжается. Они колотят ромеев с персами в хвост и в гриву.
— Любая идея, — пояснил князь, — даже самая странная и непривычная, оживает, как только люди становятся готовы за нее умирать. Понимаешь, Зван? Мусульмане готовы умирать за то, во что верят, и потому побеждают.
— Может, боярина Деметрия в Египет послать? — испытующе посмотрел на князя Горан. — Там не все гладко, княже.
— Если пошлем туда Деметрия, то это будет победа Деметрия, — отрезал Самослав. — Мой сын — наследник. Ему править. А значит, и побеждать должен он сам.
— Тебе видней, — согласились бояре. — Но своих людишек мы в Александрию все равно пошлем. Человека три-четыре. Мы их там чиновниками поставим. Там много еще нестроений, государь. Особенно в войске. Египтяне с ромеями грызутся, даны простых людишек обижают… Много жалоб поступает на их самоуправство. Наглеют северяне. Чувствуют, что нужны нам. Так что пошлем туда людей!
— Посылайте, — кивнул князь. — У меня на сегодня все! Пойдем, дочь!
— Я тоже к княгине иду, государь, — сказал Горан. — Служанку она заказывала. Так я ей целых двух нашел. Чистое золото, а не бабы.
— Ну, нашел и нашел, — равнодушно ответил князь. — Мне-то зачем про это рассказываешь?
— Так это именно этих баб мы по твоему поручению искали,- ответил старый боярин, когда они шли по коридорам дворца. — Всю Тюрингию перетрясли, Баварию и Норик. Мои люди задницы до мослов сбили, пока нашли их.
— Эти, что ли? — князь удивленно посмотрел на двух здоровенных женщин, ростом чуть повыше его самого, что переминались с ноги на ногу у входа в покои княгини Людмилы. — Однако!
Мать и дочь надолго притянули его взгляд. Высокие, крепкие, кровь с молоком, довольно приятные на вид. Матери чуть больше тридцати, дочери — лет пятнадцать-шестнадцать. Простоволосые, с крупными, натруженными ладонями. У обеих румянец во всю щеку и арбузная грудь, рвущая тугую ткань рубахи.
— Ну, пойдем, что ли, — хмыкнул Самослав, когда обе женщины склонились перед ним. У него родилась интересная мысль.
Он прошел в покои жены, занимавшие целое крыло дворца. Служанки и няньки, встречавшиеся по дороге, застывали на месте, присев в поклоне и щипком приподняв подол платья. Улрике и Леутхайд с изумлением оглядывали женщин в белых чепцах, замерших в одинаковых позах, словно неживые, и изрядно заробели. А когда вошли в покои княгини, то заробели еще больше. Не каждый день увидишь, как стены комнаты затянуты обоями из переливчатого, расшитого цветами шелка. Они и платьев-то таких красивых сроду не видели, а тут стены…
— Государь муж мой, — Людмила склонила голову, не поменявшись в лице. Ледяную правильность ее черт нечасто искажали чувства. Она не пускала
