– Почему?
– Да нам его подвозят. Когда мимо идут какие-нибудь иностранцы, особенно голландцы, они подбрасывают нам плитку-другую. Мы же не на берегу, значит, пошлину платить не надо.
– Значит, в табачные лавки вы не ходите? И рассыпной табак не покупаете?
– Нет, сэр. Он плохо хранится. У нас здесь все твердое – и сухари, и табак.
– Я вижу, тут, как полагается, полка для трубок.
– Да, это я смастерил ее в свободное время. Чтобы трубки везде не валялись, да и на кубрик было похоже.
– Кто-то, видно, не слишком часто курит, – заметил Торндайк, указывая на одну из трубок, покрытую зеленой плесенью.
– Да, это трубка Парсонса, моего приятеля. Должно быть, он забыл ее, когда уезжал месяц назад. Здесь сыро, и трубки быстро плесневеют.
– А как скоро трубка покрывается плесенью, если ее не трогать?
– Зависит от погоды. Когда тепло и сыро, то через неделю. Вот трубка Барнета, того парня, что сломал ногу – на ней уже появились пятна, а ведь и трех дней не прошло, как он смотался отсюда.
– А другие трубки тоже ваши?
– Нет, сэр. Моя только одна. Там с краю трубка Джефриса, и та, что посередине, тоже, видно, его, только я ее раньше не видел.
– Вы прямо спец по трубкам, – заметил вошедший в комнату капитан. – Похоже, вы этим вопросом занимались всерьез.
– Всерьез я занимался только человеческой личностью, – объяснил Торндайк, когда смотритель ушел, – а также предметами, которые несут ее отпечаток. Трубка – это нечто очень личное. Посмотрите на полку. У каждой трубки свои особенности, которые в какой-то мере отражают привычки ее владельца. Возьмем, к примеру, трубку Джефриса, ту, которая с края. Мундштук у нее почти прокушен насквозь, табачная камера исцарапана и изрезана, а ее края разбиты и имеют сколы. Все это говорит о грубой силе и небрежном обращении. Он жует мундштук, когда курит, кое-как чистит трубку и слишком сильно ею стучит, когда выколачивает золу. И этот человек точно соответствует своей трубке: сильный, с квадратной челюстью и довольно буйного нрава.
– Да, Джефрис крепкий орешек, – согласился капитан.
– А вот трубка Смита. Табачная камера полна золы, края ее обгорели. Ее владелец любит поговорить и часто вынимает трубку изо рта, а потом раскуривает заново. Но меня прежде всего интересует та, которая посередине.
– Смит ведь сказал, что она тоже принадлежит Джефрису? – уточнил я.
– Да, но, должно быть, ошибся. Прежде всего на мундштуке нет отметин от зубов, хотя трубка старая и ничуть не похожа на трубку Джефриса. Края чаши не повреждены, значит, с ней обращались с осторожностью. Серебряный поясок совсем почернел, а поясок на трубке Джефриса блестит, как новенький.
– Я даже не заметил, что там есть поясок, – вставил капитан. – А почему он так почернел?
Взяв трубку с полки, Торндайк внимательно к ней присмотрелся.
– Налет сульфида серебра. Видимо, в кармане имелась какая-то сера.
– Ясно, – произнес капитан и, подавив зевок, стал следить из окна за приближающимся судном. – В ней полно табака. И какова мораль сей басни?
Торндайк внимательно посмотрел на мундштук:
– Мораль сей басни такова: прежде чем набить трубку, надо ее прочистить.
И он указал на мундштук, отверстие которого было забито какой-то трухой.
– Весьма полезный совет, – сказал капитан, поднимаясь и снова зевая. – Если не возражаете, я на минутку отлучусь и посмотрю, что там за судно. Похоже, оно направляется сюда.
Взяв подзорную трубу, он вышел на галерею.
Когда капитан ушел, Торндайк раскрыл складной нож и выгреб табак из трубки к себе на ладонь.
– Да это же махорка! – воскликнул я.
– Да, – подтвердил Торндайк, возвращая табак в трубку. – Такого вы не ожидали?
– Я об этом не думал. Меня больше занимал серебряный ободок.
– Да, тоже интересно, но давайте сначала посмотрим, чем забит мундштук.
Достав из зеленого чемоданчика препаровальную иглу, Торндайк извлек из отверстия небольшой комочек. Поместив его на предметное стекло, добавил каплю глицерина и закрыл другим стеклом.
– Положите трубку обратно на полку, – попросил он меня, помещая стекло под микроскоп.
Через некоторое время Торндайк встал из-за стола и махнул рукой в сторону микроскопа:
– Посмотрите сами, Джервис.
Прильнув к окуляру и двигая предметное стекло, я стал определять состав мягкого комочка. Там присутствовал вездесущий хлопок, несколько шерстяных волокон, но самым интересным объектом были два-три крохотных волоска зигзагообразной формы, расширяющиеся на концах, подобно веслу.
– Здесь шерсть какого-то небольшого животного, но не мыши или крысы и вообще не грызуна, а какого-то насекомоядного. Да! Конечно же! Это шерсть крота.
Потрясенный своим открытием, я молча смотрел на своего коллегу.
– Да, ее ни с чем не спутаешь, что дает ключ к разгадке, – произнес он.
– Вы считаете, это трубка утопленника?
– Слишком многое на нее указывает. Рассмотрим все факты в их последовательности. На трубке нет следов плесени, значит, она находилась здесь совсем недолго и может принадлежать Барнету, Смиту, Джефрису или Брауну. Трубка старая, но следы от зубов отсутствуют. Следовательно, ее курил беззубый человек. Но у Барнета, Смита и Джефриса зубы на месте, и мундштуки их трубок изгрызены, в то время как у Брауна зубов нет. Серебряный ободок имеет налет сульфида серы, а Браун вместе с трубкой носил в кармане серные спички без коробка. В канале трубки мы находим волоски крота, а у Брауна кисет был из кротовой кожи и носил он его в том же кармане, что и трубку. И наконец, у Брауна в кармане оказалась чужая трубка, которая по всем признакам принадлежит Джефрису, с табаком, который не курит Браун, поскольку в его кисете он совсем другого сорта. Если добавить к этим фактам другие, которыми мы располагаем, вывод очевиден.
– Какие другие?
– Во-первых, погибший сильно ударился головой о некий предмет, периодически находящийся под водой и обросший морскими желудями и известковыми червями. Опоры этого маяка полностью отвечают этому описанию, а ничего похожего поблизости нет. Бакены же слишком велики, чтобы причинить подобную рану. Далее, матросский нож погибшего потерян, а у Джефриса на руке ножевая рана. Согласитесь, что улик достаточно.
В этот момент в комнату ворвался капитан с подзорной трубой в руках.
– Наш катер тянет на буксире какую-то лодку, – сообщил он. – Похоже, это та, что пропала, так что мы сейчас узнаем что-нибудь новенькое. Собирайте свои пожитки и готовьтесь к посадке.
Мы уложили микроскоп в зеленый чемоданчик и вышли на галерею, где смотрители наблюдали за приближающимся катером: Смит с нескрываемым интересом, а побледневший Джефрис с явным беспокойством и суетливостью. Когда катер остановился у маяка, с него спустили шлюпку, и вскоре помощник капитана уже поднимался по лестнице.
– Это пропавшая лодка? – крикнул ему Грампас.
– Да, сэр, – подтвердил помощник капитана, ступая на площадку и вытирая руки о тыльную часть брюк. – Она лежала в восточной части отмели. Тут дело нечисто, сэр.
– Пахнет преступлением?
– Точно, сэр. Затычка была вынута и лежала на дне; и еще между бухтами фалиня мы нашли матросский нож – он воткнулся в кильсон, причем глубоко. Как будто упал с большой высоты.
– Странно, – проговорил капитан. – Ну, затычка могла выскочить случайно.
– Нет, сэр. Чтобы поднять нижние доски, надо сдвинуть балласт. К тому же, сэр, моряк никогда не допустит, чтобы его лодку затопило. Если что, он вставит затычку и вычерпает воду.
– Верно, – согласился капитан Грампас. – Нож очень подозрительный. Но откуда он мог свалиться, в открытом-то море? Ножи ведь не падают с небес – к счастью. Что скажете, доктор?
– Скажу, что найден нож Брауна, и он упал с этой вот площадки.
Джефрис быстро оглянулся, весь красный от возмущения.
– Что же получается? Я ведь сказал вам, что лодка сюда не приплывала.
– Да, вы это утверждали, – согласился Торндайк. – Но объясните тот факт, что в кармане погибшего была найдена ваша трубка, а его трубка в настоящий момент находится на полке у вас в комнате?
С лица Джефриса сошла краска.
– Не знаю, о чем вы тут толкуете, – чуть запнувшись, произнес он.
– Сейчас я вам объясню. Я буду рассказывать, что произошло, а вы мне скажете, прав я или нет. Браун благополучно причалил к маяку и вместе с сундучком прошел в комнату. Набив трубку, он попытался ее раскурить, но она засорилась и не тянула. Тогда вы одолжили ему свою и даже набили ее табаком. Вскоре после этого оба вышли на площадку, и между вами вспыхнула ссора. Браун, защищаясь своим ножом, выпустил его из рук, и он упал в лодку. Потом вы столкнули противника с площадки, и тот свалился в воду, ударившись головой об одну из опор. Тогда вытащили затычку и отвязали лодку, чтобы ее унесло в море и она затонула. Сундучок тоже бросили в воду. Все это случилось приблизительно в двенадцать десять. Я прав?
