Морган пробежала глазами замысловатый текст гораздо быстрее Джеймса. Чуть отодвинулась и подождала, пока он закончит. Он читал очень внимательно и сосредоточенно, время от времени возвращаясь к особо сложным местам. Наконец отложил документ и кивнул:
– Как будто все в порядке.
– Естественно, это ведь составлял мой дядя.
Однако Джеймс не заметил иронии в ее голосе.
– Господин Кромвель и мой брат засвидетельствуют наши подписи, – сказал он, когда оба встали. Он теребил в руках лист контракта, который связал их против собственной воли. Впервые он внимательно посмотрел на нее, заглянул в топазовые глаза, заметил чувственные губы, пышную копну волос, стройное женственное тело. Он резко отвернулся, но пальцы слегка подрагивали на спинке стула.
– Вам понравится Белфорд, уверен. И конечно, мы время от времени будем приезжать в Лондон. – Он говорил, не сводя глаз с часов на стене.
– Я никогда не была на севере, – промолвила Морган.
Наступило молчание, такое тягостное, что Морган захотелось кричать. Она предложила вернуться к дяде Томасу. Джеймс с готовностью согласился.
Томас Кромвель по-прежнему сидел за столом, перо, слегка поскрипывая, бежало по бумаге. Подняв голову, он взглянул на входивших в комнату Морган и Джеймса.
– А, все в порядке? – с улыбкой спросил он.
– Да, сэр, – с явным облегчением ответил Джеймс. – Мы оба готовы поставить свои подписи и не отвлекать вас более от дел.
– О, – махнул рукой Кромвель, – для семейных дел я всегда нахожу время, как бы ни был занят. – Он потянулся позвонить. – Думаю, Френсис ждет, чтобы засвидетельствовать наши подписи.
Пальцы Морган нервно теребили застежку красно-белого платья. Она так надеялась, что ей не придется больше встречаться с Френсисом Синклером. Но дверь отворилась, и он появился, на голову возвышаясь над всеми. Кивнул собравшимся и подтянул к себе кресло, прежде чем королевский секретарь успел вымолвить хоть слово. Морган искоса взглянула на дядю и, к своему удивлению, поняла, что его скорее забавляет, чем сердит бесцеремонность Френсиса. Одет Френсис был прилично, согласно придворному этикету, только темно-синий камзол выглядел слегка помятым, а на плаще виднелись пятнышки грязи. Провинциальный болван, подумала она в ярости и вздрогнула, когда он протянул ей свою ручищу.
– Поздравляю, – сказал Френсис, и в его серых глазах мелькнула усмешка, которую заметила только Морган.
– Благодарю, – сдержанно ответила она, испугавшись, как бы он не сломал ей своими лапами пальцы.
Джеймс положил контракт на стол, разгладил. Кромвель протянул перо Морган. Дрожащей рукой она поспешно вывела свое имя внизу страницы. Джеймс взял перо следующим и аккуратно поставил подпись. Затем расписались Кромвель и Френсис, и дело было сделано: Морган и Джеймс дали обещание принадлежать друг другу перед лицом Господа и людей. Однако только Морган знала, что никогда не будет чтить подписанный ею документ.
Джеймс поблагодарил Кромвеля за его участие, затем повернулся к Морган и взял ее за руку:
– До свидания, Морган. До весны.
Его губы слегка коснулись ее руки.
– Приятного путешествия, – равнодушно сказала она.
Френсис был уже в дверях, махнул рукой и попрощался со всеми. Наконец братья Синклеры ушли, и Морган осталась наедине с дядюшкой.
– Итак, с этим покончено, – заявил Кромвель, сворачивая контракт. – Как видишь, Джеймс на редкость славный парень, к тому же с приличными доходами. Твое будущее обеспечено, дорогая.
Напрасно Кромвель ждал потока благодарностей. Морган лишь кивнула в ответ. Она знала, что дядя втайне празднует победу, а значит, сейчас самое время заговорить о визите в Фокс-Холл.
– Я хотела бы повидаться с родителями, – сказала она, удивившись, до чего безразлично прозвучал ее голос.
Кромвель спрятал контракт в ящик стола. Интересно, там же лежит подписанный ею Акт о престолонаследии? А может, и письмо Шона; казалось, вся ее жизнь спрятана в ящике стола Кромвеля.
– Законная просьба, – дружелюбно произнес он. – Если королева даст разрешение, я не стану препятствовать.
– Благодарю вас. – Морган выдавила улыбку.
Кромвель шагнул ей навстречу, помогая подняться. Дядя и племянница обменялись вежливыми фразами. Оба думали о будущем Морган Тодд, представляя его себе совершенно по-разному.
Глава 5
К середине сентября ветви яблонь в саду Фокс-Холл гнулись под тяжестью плодов. Три жеребенка, появившиеся на свет этой весной, подросли, а полдюжины поросят, подготовленных для мясника, так растолстели, что едва двигались.
Морган показалось, что их дом стал меньше. По сравнению с Уайтхоллом, Хэмптон-Кортом и Виндзором Фокс-Холл был просто карликом. Но от этого он не стал менее родным, и даже сад с пожелтевшими листьями не вызвал у Морган тяжелых воспоминаний, как она того опасалась.
Но приехала она домой в расстроенных чувствах и вскоре после приезда поделилась этим с родителями.
– Я и представить не могла, что вы выдадите меня замуж за человека, которого я никогда в жизни не видела, – заявила она сразу же после ужина, когда все собрались в кабинете отца. – Я едва поверила дяде Томасу, когда он сообщил мне об этом.
Сэр Эдмунд и леди Элис промолчали, лишь обменялись страдальческими взглядами, прежде чем повернуться к дочери.
– Это было нелегкое решение, – признался сэр Эдмунд. – Лучше бы, разумеется, ты сама выбрала себе мужа. – Он помолчал и снова взглянул на жену. – Но пришлось принимать в расчет множество разных обстоятельств.
– И что же это за обстоятельства? – Морган наклонилась вперед, переводя взгляд с отца на мать и обратно.
– О, расскажи ей, Эдмунд, – с горечью проговорила леди Элис.
Сэр Эдмунд вздохнул и отодвинул стакан с портвейном.
– Этим летом Кромвель прислал специального гонца. Не простого лакея, а Ричарда Рича – ты его знаешь?
Силясь вспомнить, кто это такой, Морган наморщила лоб.
– Не уверена. Но он, разумеется, работает на Кромвеля. И имеет какое-то отношение к делу сэра Томаса Мора и епископа Фишера?
– Непосредственное. – Губы сэра Эдмунда презрительно скривились. – Ричард Рич – прихвостень Кромвеля. Он привез письмо, из которого стало ясно, что ты намерена выйти замуж за Шона О’Коннора. – Сэр Эдмунд жестом остановил Морган, когда та собралась возразить. – Ты знаешь, что мы с твоей матерью любим Шона, и это была бы но всех отношениях удачная партия. Но обстоятельства изменились. Шон написал тебе письмо, за которое его обвинили в государственной измене, разумеется, в интерпретации Кромвели и короля.
Тут уж Морган не могла сдержаться:
