Ответ. Это что же, значит, мне тогда не почудилось?
Вопрос. Вот это нам и хотелось бы знать. Это во-первых. А во-вторых, вспомните, что делал Федор Филиппович, когда… Ну… оставил вас и ушел из подсобки? И что делали вы?
Ответ. Чего делала?! Раз вы такие грамотные и сами все понимаете, в себя приходила! А батя? Пошел в рубку… Потом – к машине. Вернулся к штурвалу, и мы пошли.
Вопрос. В котором часу вы отвалили от стенки на Малоохтинской?
Ответ. Да разве ж я теперь помню? В два мы были в Речном, вот и считайте…
Вопрос. Хорошо, вернемся к посетителю. Постарайтесь детально, как можно подробнее описать нам того человека, которому вы открыли дверь. Вот вы сказали: длинные волосы до плеч. А как по-вашему, это не мог быть, к примеру, такой же парик, какой мы извлекли из мешка? Вы же ведь женщина, вас не обманешь – искусственные волосы у мужчины или свои. Вспомните, подумайте.
Ответ. Вот! А я еще подумала, помню, чего-то не так! Волосы-то темные и длинные, а брови у него светлые. И глаза тоже вроде. Он темные очки снял, когда спросил. Свет на лестнице совсем слабый.
Вопрос. Тогда давайте пока на этом закончим. Пойдите оденьтесь, на улице свежо. И мы с вами съездим к нам на службу, где попросим вас помочь составить фоторобот этого преступника. Как это делается, вам покажут специалисты. А после вас доставят домой на машине, можете не беспокоиться. Надеюсь, вы не откажетесь оказать такую помощь следствию?
Ответ. Да что уж теперь делать!… Поехали. Гарьке только скажу…
Прочитав протоколы показаний свидетелей, сыщики как-то странно переглянулись, помолчали. Кротов хмыкнул негромко и словно бы вздохнул:
– Да уж, воистину неисповедимы пути твои, Господи… Живут же люди…
– Ты в укор, что ли, или как? – усмехнулся Голованов.
– Ладно вам, жеребчики, – буркнул Грязнов, заглядывая в конверт. – А теперь глядите на то, что смогли составить наши питерцы по показаниям грешной Катерины.
На стол легла фотография сравнительно молодого человека. Высокий лоб, удлиненные черты лица, светлые брови, прямой нос и четкая нитка сжатых губ. Волосы – явный парик. Наверняка перестарались при составлении фоторобота. Или, наоборот, сочли нужным акцентировать это обстоятельство. А так довольно обычное лицо прибалтийского происхождения. Совсем, кстати, незапоминающееся, стандартное. Такие типы, не имеющие характерных признаков, визуальных, так сказать, зацепок, определенно не могут иметь отношения, например, к братве. Там ведь тоже свой стандартный типаж – бык на быка похож словно брат-близнец. Но опять же целая армия не может состоять исключительно из близнецов, дело-то выглядит именно так. Вот и с этим типом. Если подобные лица где и искать, так, пожалуй, среди оперативников из таких «контор», как ФСБ или ГРУ. К последней Kpoтов имел еще не так давно самое непосредственное отношение. Правда, не к тому подразделению, в котором мог бы проходить службу этот «артист».
Почему именно «артист»? А возможно, из-за всех этих причиндалов – переодеваний, маскировки, париков… Артистическая, значит, натура. Такой водяру в подворотне по собственной инициативе жрать не станет, разве что только для прикрытия. Образованный, выходит… А механика финкой уделал как профессионал. Но тогда у него и связи должны быть на соответствующем уровне. И прикрытие. И дно незаиленное, где он при необходимости вынужден отлеживаться. Словом, тут было о чем подумать.
– Попробуем немного дотянуть фоторобот, – задумчиво сказал Кротов. – Он, конечно, не брюнет…
– И не поэт, – поддакнул Голованов.
– И не герой, – добавил Денис. – Как там, в песне-то? Объявляю заранее?
– А вот тут ты, Денис Андреевич, не совсем прав. Парень как раз мог быть героем. Но сильно кем-то обиженным. Как это у нас чаще всего и случается. Или счел свои заслуги недооцененными по достоинству. В общем, у меня есть некоторые соображения, подумаю и доложу.
– Ну что ж, – Грязнов-старший тяжело поднялся, – тогда я еще раз, мужики, приношу вам свои извинения, что заставил ради своих забот оторваться от субботнего отдыха.
А вот тут уже все откровенно заулыбались. Блажит товарищ генерал. Это в какие же времена народ в «Глории» позволял себе устроить в субботу уикенд? Впрочем, Вячеслав Иванович и сам сразу понял, что хватил лишку. Надо было сдавать назад. И он пошел к висящей на вешалке своей роскошной кожаной генеральской куртке и добыл из необъятного кармана бутылку коньяка.
– В мои времена, – сказал как бы самому себе, – всегда где-то поблизости должны были находиться соответствующие емкости. Неужто обычаи исчезают вместе с уходом патриархов?
– Мы можем пройти ко мне в кабинет, – небрежно кинул Денис.
– Ты неправ. Зачем персоналу знать, как проходят закрытые совещания? – возразил Грязнов.
– Уж и персонал! – фыркнул Денис.
– Все равно, – упрямо настаивал Грязнов. – Вон у вас на часах такой охранник, что боже меня упаси! Я уж не говорю о том, что не пожелал сразу признать меня. Но и признав, ксиву потребовал. Понимаю, дисциплина – она для всех одна. Правильно?
– Вы не в курсе. – засмеялся Сева Голованов, – Тут было дело, к нам один псих ворвался. Так еле скрутили. Вот и решили теперь – от греха, знаете…
– И все равно тут как-то уютнее… Давай, Дениска, неси сюда чего у тебя там есть. Прав ведь Алексей – пути и в самом деле неисповедимы. А береженого все-таки Бог бережет…
Глава 7. СЛЕД «ОРУЖЕЙНИКА»
Семен Семенович разглядел в дверной глазок гостя и стал открывать многочисленные свои запоры, приговаривая:
– Сейчас, сейчас… Ну здравствуйте, здравствуйте, юноша! Какими судьбами?
– Вам тыща приветов, Семен Семенович, – сказал, входя, Денис. – И от дяди, и от дядь Саши, и вообще от всех моих сотрудников.
– Понятно, – кивнул Моисеев, снова старательно задвигая щеколды, – вы, конечно, по делу, а не чтоб просто навестить старика. Понятно… А вот в наше время…
Он недоговорил и зашлепал в кухню, жестом приглашая Грязнова-младшего следовать за собой, маленький, сгорбленный и как будто чем-то сильно обиженный. Впрочем, обида его была Денису понятна: старик ждал гостей для беседы, для воспоминаний, для чая под коньячок. А тут явился этакий молодой и независимый и вместо доброго разговора об ушедших временах просто скажет: «Семен Семеныч, вспомните-ка, а кто это в начале восьмидесятых проходил у вас по делу об „оружейниках“?»
Вячеслав Иванович, уезжая из «Глории», так и сказал:
– Напомни Семену про дело об «оружейниках». Там у нас, помнится, проходили некоторые умельцы. Может, следок найдется. Я от вас, ребята, конечно, не жду, что вы мне стрелка на блюдечке поднесете, но то, что мы сможем при благополучном стечении обстоятельств проникнуть в его окружение, представляется мне несомненным.
Денис едва не поперхнулся от столь замысловатого оборота, прозвучавшего из уст Грязнова-старшего с потрясающей безапелляционностью. Оставалось лишь сокрушенно вздохнуть: вот, мол, к чему приводит постоянное общение с «верхними» людьми. Теперь уж и не скажешь просто: «Парни, помогите найти мастера-оружейника, который готовил инструмент для убийцы».
Пересказывая сейчас Семену Семеновичу основное содержание разговора в «Глории», Денис, естественно, не мог отказать себе в удовольствии поцитировать и слегка поскоморошничать по дядькиному адресу. Моисеев заглатывал с восторгом. Это ведь была та живая бестолковая и стремительная жизнь, которой он на своей пенсии был практически лишен. А мозги-то еще ого-го! И на память грех жаловаться!…
Словом, вот так, с юмором, и подошел Денис к главной своей просьбе. Упирая на то, что в первую очередь это просьба самого начальника МУРа. Ну а о питерских коллегах и говорить не приходится. Семен Семенович все понял правильно и почувствовал значительность момента. К тому же нерастраченным еще, хоть и старческим, своим нюхом он почуял исходивший от молодого человека аромат известного, но малоуважаемого в прошлом прокурором-криминалистом Моисеевым напитка, именуемого коньяком. Сам он всегда предпочитал спирт. Лучше неразбавленный. Но времена меняются, кого нынче удивишь настоящим «спиритус вини»! Да еще в стране, серьезно пострадавшей от всякого рода заграничных «роялей»…
– М-да, – значительно заметил старик, – есть у меня кое-что для освежения памяти.
Он полез в буфет и достал оттуда бутылку коньяка, принесенного Денисом.
– Семен Семенович, но я за рулем, – неуверенно сказал Денис.
– Вот именно, – успокоил Моисеев. – По маленькой никогда не вредило… И потом – вам, молодой человек, вовсе не следует лишать одинокого старика хоть какого-то праздника.
Остановились на том, что коньяк гораздо приятнее в употреблении, если его просто капать в чай, который Моисеев наливал в простые общепитовские чашки из горячего заварного чайника.
Завершив небольшой ритуал, старик удалился в комнату, где долго рылся среди старых своих блокнотов и тетрадей с поблекшими от времени чернильными записями. Наконец он, кажется, обнаружил то, что искал, и торжественно вынес на кухню.
