class="p1">Бинокль вернулся постовому.
— Как себя чувствуешь? — спросил Писарь.
— Не жалуюсь.
— А всё-таки?
— Лучше одних, не хуже других. По крайней мере, не просыпаюсь от своего же кашля.
— В этих местах это уже можно считать достижением, — подытожил Писарь.
— Ты сам-то как?
— Кашель. Терпеть его уже не могу.
— Всё первое поколение, что туберкулёзники. Жуть.
— Как думаешь, лекарство будет? — после небольшой паузы спросил Писарь.
— Бу-удет. Когда-нибудь потом. Но сам по себе кашель ничего не значит. Вон, Филин, жил-жил и умер. Никто не заметил, что кашель участился или ещё что-то. Просто в один день из-за боли не смог встать, — Лодочник пожал плечами, — бедняга натерпелся.
— Я бы не стал ждать лишний день и мучаться в конвульсиях.
Между ними воцарилось молчание. Привычную тишину прерывал шум застолья.
— Есть планы на завтра? — спросил Лодочник.
— Есть. Хочу парней выгнать в город.
— Обе группы? У нас же троих нет?
— Нет. Хочу три группы по одному.
Лодочник убрал бинокль от глаз.
— Думаешь, разумно?
— Да, — Писарь кивнул, — более чем. Я, Лысый и Рыжий. Ты с Солей здесь.
— Жигуль давно бросил отправлять разведчиков по одиночке. Хочешь к этому вернуться?
— Не сравнивай. Тогда были другие условия. Сейчас и оружия, и фильтров в достатке.
— Жигуль не одобрит.
— Мы с ним говорили по этому поводу. Слишком много людей просиживают без дела в лагере, а разведчики используются нерационально.
— Ну, всё будет на твоей совести.
— Поучи меня ещё, Пётр.
— Надеюсь про меня ты так не думаешь? — после паузы спросил Лодочник.
— Как не думаю? А. Нет, ты своё уже отработал. Да и в лагере ты полезнее, чем в Нилосске.
Пётр удовлетворённо покивал.
— Когда собираешься донести до них свои планы?
— Пусть пока отдохнут, они заслужили
Писарю не хотелось уходить к остальным. Он присел на корточки и посмотрел на время.
— Сколько? — спросил Лодочник, непонятно как заметивший движения собеседника.
— Полдевятого.
Исполняющий обязанности командира обернулся на бойцов и грузно поднялся. Откашлявшись, он двинулся к центру лагеря.
— Писарь, давай к нам. Следующий тост за тебя, — улыбнулся Рыжий.
— Заканчиваем, ребята. Завтра рано вставать.
— Да ладно, Писарь, ещё успеем. Давай отметим!
Призывно прозвучал тост: "За Писаря", — следом послышался звон бакалов. Один из них протягивали Вите. Он осмотрел группу и поставил прозрачную жидкость в стакане на стол.
— По палаткам, мужики. Отбой. Подъём в 4, выход в город в 5.
Смешки умолкали. Парни отставляли тарелки от себя кружки и тарелки.
— Не круто ли? — послышался голос Лысого.
Был бы возражающий Соля, Писарь бы отчитал его, припомнив все его недавние промахи. Про Лысого ничего существенного Писарь высказать группе не мог.
— Жигуль всё гордится нашим профессионализмом, мол, один "жигульский" троих "стеклянных" стоит. Но Стекло посылает 2 группы по 3 человека, а у нас не всегда и по две набирается. Мужики, у вас сумки полупустые, когда вы из разведки возвращаетесь, вам нужно больше времени в городе быть, — его речь была приправлена матом совсем чуть-чуть в местах, где это было уместно. Говорил он не так убедительно, как Жигуль, поэтому только из-за интонаций в его словах можно было усомниться. В "плюсы" Писарь записывал себе умение прикрикнуть, козырнуть опытом и показать свою правоту на контрасте с решениями командиров других групп.
— Два фильтра не хватит на 12 часов, Писарь.
— Знаю. Возьмёте по 4, 1 уйдёт в запас, на всякий случай. Подробности решим завтра, у меня есть прикидки. Собираюсь вам поплотнее, на пару улиц раскидать, чтобы, если что, так все стянулись, — замялся Писарь, понимая, что уже наговорил лишнего.
— Одной группой же пойдём? — не понимающе уточнил Лысый.
— Нет, по одному человеку, Лысый. На этом закончим. По палаткам парни. Рыжий, встанешь под утро на пост, я разбужу.
Группа осталась неудовлетворённой речью Писаря и он это видел. Благо, никто спорить не стал. Посуду он согрёб в одну кучу, вынул из своей палатки техническую воду и принялся отмывать тарелка, складывая редкие объедки в мусорный мешок.
Довольно быстро он закончил, поднялся, размялся и пошёл к постовому.
— Ну как дом? — равнодушно справился он на подходе.
— Пока стоит.
— Я про движение, Пётр.
— Какое движение? — Лодочник убрал от глаз бинокль и уставился на Писаря.
— Ты же говорил, движение было!
Несмотря на то, что Виктор повышал голос на Лодочника, тот всё равно смотрел на него, как на полоумного.
— Не говорил я такого, — спокойно ответил Лодочник.
— Перед тем, как мне пойти речь толкать перед мужиками? Ну? Вспоминай!
— Да не было такого. Ты подошёл, спросил, куда я смотрю.
— Ну?
— ...я сказал, что на здание.
— Ну?!
— Ты взял бинокль и уставился на него, сказал, что ничего не заметил.
Писарь шумно сплюнул.
— Ты же сам говорил, что в окне кого-то видел.
— Не говорил я такого, — тоже переходя на крик, продолжал спор Лодочник. Писарь замолчал на какое-то время, осматривая морщинистое лицо собеседника.
— Мне показалось, хочешь сказать?
Пётр молчал, не зная, что ответить.
— Писарь, тебе, наверное, поспать лучше, — вернувшись к прежнему тону, предложил Лодочник. Писарь, ещё раз смерив его взглядом, развернулся и ушёл к себе в палатку. Копошение в лагере прекратилось.
Лодочник ещё несколько секунд смотрел вслед напарнику, затем отрицательно помотал головой и приложил к глазам бинокль вновь. Это была тёплая ночь.
В доме Отца не было охраны, несмотря на статус, что и подметил Жигуль. Отец отмахнулся, сказав что-то про помощника, которого он отпустил сегодня и принялся готовить турку для кофе.
— Выпить кто хочет? — Отец зазвенел рюмками, доставая из холодильника коньяк. "Жигульские" сразу подметили электрификацию дома. — Генератор, — пояснил Отец, расставляя рюмки на столе. Все расселись по табуреткам.
— Я не буду, Батя, спасибо, — Купец вскинул ладонь на уровне живота. Отец, смерив "жигульского" взглядом, убрал одну рюмку, затем откупорил бутылку и разлил тёмное содержимое. В прозрачных рюмках коньяк зазывающе переливался янтарным цветом.
— Ну, будем, — продиктовал Отец, чокнулся со всеми по очереди и опрокинул рюмку в рот. То же сделали и остальные.
Помещение наполнилось запахом кофе.
— Ну, ещё по одной, под
