Ага, маска, я тебя знаю. Это плутоны! Или плутон. Похоже, я вляпался: мирно общаюсь, понимаешь ли, с врагами рода человеческого. И как себя повести? Обделаться ли со страху, вскочить, побежать незнамо куда, дать пыльному супостату решительный бой. Я еще больше взопрел, когда понял, что меча-то при мне нет.
Катя заметила мое острое беспокойство.
— Конечно, Фома, мезонный прерыватель у тебя изъят на время психологического шока, пока не наступит привыкание. Извини, но мы не могли тебе сказать заранее, с кем предстоит встретиться в темном уголке. Ведь официально, за контакт с плутонами полагается смерть.
— Да уж знаю, блин!.. И, кстати, правильно полагается. Ради чего вы, члены корневой директории «Алеф», решили поиграть своей и моей жизнью? Я решительно требую ответа.
Катерина положила мне руку на плечо, и хоть я старался ее сбросить, стала поглаживать как сердитую собаку.
— Фомушка, несмотря на все войны, которые мы с ними вели, плутоны нам сейчас не враги, а, может, никогда ими и не были — в прямом смысле этого слова. Сейчас наша цивилизация загнивает, она все более отстает по своей мощи от того же Сатурна. А загнивающие цивилизации становятся питательным продуктом для хроноплазменного демона, который является божеством сатурниан.
— Хреноплазменного демона? Это он во всём виноват? А я то думал, что мы одервенели, Ботаника наслушавшись.
— Хроноплазменного, черт возьми. Он и есть «конец света», потому что поглощает эту самую материю времени, лишая людей настоящего, отправляет их в прошлое, в ад.
— Ага, усек, — голос мой стал заметно визглив. — Плутоны, конечно же, вызвались управиться с каким-то там демоном, который всех забирает в прошлое. Мы им за это скажем спасибо, которое они себе намажут на хлеб и опустят в свой ласково улыбающийся рот.
— Да, они не бескорыстны. Но они не собираются превращать нас в биороботов и щелканьем клавиш принуждать нас к исполнению польки-бабочки. Пойми, Фома, ты — подмастерье тринадцатой степени только из-за нашей технической отсталости, на тебя не хватило ресурсов, никто не разрабатывает твои возможности. Высокое начальство, Совет кастовых уполномоченых, главные акционеры Технокома сделали ставку на развитие только тех технологий, которые дают верную прибыль и не приносят проблем — на этом пути нет места для выплеска творческих сил, для поиска будущего. Поэтому карьерная система тебя и не замечает. Понимаешь, когда руководство запрещало симбиоз с кибероболочками, то преследовало лишь одну цель — не потерять рычагов управления.
— Но ведь кибероболочки нас поработить хотели. Особенно те, в которых плутоны гнездились. А что они с землянами сделали в свое время?! Угондошили средь бела дня.
Тут в разъяснительную беседу своим сочным басом включилось Облако:
— И мы, и вы — существа ущербные и нуждающиеся в симбиозе. Ваш трагический порок — медленное мышление, наша беда — формализм решений, что мешает качественным скачкам. Нелогично нам враждовать друг с другом. А земляне были настолько податливой инертной массой, что мы их и не считали за всерьез разумных существ. Не мы так вы отправили их в дотехнологическое прошлое.
Хотелось упорствовать, наверное из-за того, что ощущалась большая непонятка: какую, собственно, роль предстоит сыграть мне на этой тайной, хрен знает как законспирированной базе злейших врагов человечества. Разговаривать с врагом, это уже пытаться понять его. Поэтому я по-прежнему обращался к Катерине:
— А с какой стати плутонам помогать нам, космикам? Только потому что мы не инертная масса? Гораздо проще просочиться по нашим сетям, внедриться в наши кибероболочки, еще более изощренно, чем в прошлый раз, увлечь нас идейкой безудержного техпрогресса и без проблем выжимать все необходимое из наших мозгов.
— Придется ему показать, что мы из себя представляем. — объявило внушительным голосом Облако.
Следующее действие не отделялось от предыдущего никакой паузой. Плутоны чурались всякой театральности и дешевых психологических эффектов.
Внезапно меня как будто выжали. Я словно лишился тела и стал вроде водяной струйки. То и дело происходили слияния с другими потоками, новые разделения и новые слияния. Каждую частицу времени я понимал себя и свою задачу по-новому. В этом непрерывном изменении моя личность переоформлялась настолько быстро, что едва успевала вспомнить себя и немного отстраниться от очередного вида деятельности. Иногда происходил распад почти что до элементарного состояния, когда я чего-то там делал, не отдавая себе отчета, сосредотачиваясь только на конкретной обязанности. Но порой случалось объединение в мегаразум, который решал, например, глобальную проблему темпоральной материи, — а легкая рябь на ее поверхности является Настоящим, — или занимался перераспределением энергии между звездами для предотвращения космических катастроф. Ничего знакомого и обычного я не видел и не чувствовал, но я жил в ней…
Потом я, забыв большую часть того, что со мной происходило, вернулся на прежнее место, в свое тело.
— Ну и что мне пытались доказать, Катерина? То, что мы — козлы, лохи, чушки, а они — самые крутые вундеркинды?
— Мы для плутонов как бы не существовали. — охотно заобъясняла Катя. — Для них Настоящее — почти статика и является не более, чем почвой, гумусом, на котором можно вырастить что-нибудь динамичное, разумное. Им непонятна была наша неспособность к жизни внутри задачи, к мгновенным слияниям и разделениям, к одновременному восприятию многих информационных потоков, к проникновению в Преднастоящее. Поэтому они отказывали нам в интеллекте, предполагая за нами лишь простейшие рефлекторные формы сознания, свойственные животным. Мы должны были показать динамичность, то есть свой разум, и кажется усилиями службы «Алеф» кое-что удалось сделать. Кроме того, у нас общий враг…
— Об этом мы пока умолчим, — твердо заявило вмешавшееся Облако. — Мы с вами еще слишком плохо понимаем друг друга, чтобы иметь общих врагов. Хотя определенное содействие службе «Алеф» мы готовы оказывать.
Весьма неожиданно возникла стена и отделила меня от Облака и Кати. Вполне возможно, что она была мнимой. Во всяком случае, я оказался в каком-то другом помещении неопределенного размера. Я не видел себя, даже своих рук и ног. Антракт несколько затянулся. Коротая время, я стал размышлять о том, что коли база плутонов устроена на одном из наших астероидов, война с ними вовсе не была общим делом всех космиков.
Размышление прервалось, потому что рядом с собой я увидел борт грузовика. Раз — и он тускло засветился в слабом инфракрасном освещении. Если бы не жужжания и шипения аппаратуры, которые воспринимались моими рецепторами, то я решил бы, что это мираж и надувательство. А если не надувательство, тогда, значит, меня опять перебросили по хрональному каналу, только очень короткому.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
