И на всё это нужны деньги, казну же Империи приходится растягивать как тришкин кафтан. Повышение налогов или увеличение экспорта продовольствия неминуемо вызовут рост недовольства, брожения в обществе. На то, чтобы погасить брожения вновь потребуются дополнительные расходы… Вот и звонок министра внутренних дел, которым тот добивался безотлагательной аудиенции, видимо, связаны с очередными беспорядками. Кстати, время аудиенции уже подошло…
Великий князь подошёл к телефонным аппаратам на столе, поднял трубку и, крутанув рукоятку, поинтересовался:
— Павел Дмитриевич прибыл?
— Так точно, Ваше Императорское Высочество, его высокопревосходительство Святополк-Мирский ожидает Вашего вызова — прозвучал искажённый мембраной голос адъютанта.
— Просите, Григорий Антонович.
Высокая дверь распахнулась и в кабинет быстрым шагом с бюваром в руках целеустремлённо вошёл министр внутренних дел.
— Здравия желаю, Ваше Императорское Высочество!
— Здравствуйте, Павел Дмитриевич! Что случилось такого, что Вы так настойчиво добивались этой беседы? Опять волнения на новых концессионных нефтезаводах или вновь созданных конезаводах на Алтае?
— Слава богу, Ваше Императорское Высочество, ни на заводе в Баладжарах, ни в Говсанах, ни у Нобеля на Баиловском заводе ничего экстраординарного не произошло, равно как и на Алтае после последней забастовки всё спокойно. Правда, промышленники особой радости от нового рабочего законодательства не в восторге, но и они вынуждены признать, что выгоднее ввести третью смену в сутки и снизить штрафы, чем после больших стачек выплачивать огромный штраф в пользу казны и неустойку заказчикам.
Напротив, Ваше Императорское Высочество, весть, с которой я был вынужден обратиться к Вам, хотя и весьма неожиданна, но очень приятна.
— Приятна, говорите? Интересно… Давненько мне не доводилось слышать приятных новостей… Я весь — внимание, Павел Дмитриевич.
— Прежде всего, Ваше Императорское Высочество, ознакомьтесь с выпиской из полученного мною вчера секретного донесения и приложенными к ней образцами. Смею заметить, образцы весьма и весьма необычны…
— Ну что же, пожалуй, давайте.
«…Ваше высокопревосходительство, господин министр!..
…Полицией порта Архангельска при попытке тайно проникнуть на судно «Св. Илия-пророк», готовившееся к совершению рейса в Королевство Норвегия был задержан неизвестный с фальшивою паспортной книжкой на имя крестьянина Андрея Петрова. При задержанном было обнаружено… оружие: охотничий нож трёх вершков, а также деньги — кредитный билет в двадцать пять рублей и серебряной и медной монеты на один рубль одиннадцать копеек. Помимо того, в выдолбленных каблуках сапог и шве ворота рубахи задержанного обнаружились прозрачные камни различного размера и веса, в количестве шестидесяти восьми штук, при проверке ювелиром оказавшимися необработанными алмазами.
При интенсивном дознании задержанный показал, что является крестьянином села Верходым Астраханской губернии Павлом Андреевым Бляхиным, рождения 1886 года, членом Российской социал-демократической рабочей партии (он же, согласно агентурным данным — «Красная рубашка», он же — «Корней»), ссыльнопоселенцем в селении Нюрга, что в Якутии, самовольно покинувшим место ссылки… Относительно обнаруженных у него при обыске алмазов Бляхин сознался, что нашёл оные в верховьях реки Вилюй, когда участвовал в качестве помощника в исследовательской экспедиции, начальником которой с дозволения местных губернских властей был отбывший трёхгодичный срок ссылки вольнопоселенец Рудольф Самойлович, также являющийся участником противогосударственной организации Р.С.Д.Р.П. Алмазы арестованный Бляхин был намерен вывезти за границу и доставить в Женеву в распоряжение так называемого «Центрального комитета Р.С.Д.Р.П.» для дальнейшего их обращения в деньги, каковые предполагалось использовать для создания тайных типографий, печатающих подстрекательскую литературу и приобретения оружия для вновь формируемых боевых групп означенной противогосударственной партии…
Задержанный и изъятые у того оружие и ценности согласно Инструкции от 5 мая 1905 года «Об усилении контроля и борьбы с противоправительственными организациями и применении интенсивных средств дознания» переданы для дальнейшего продолжения в распоряжение Третьего отделения Собственной Е.И.В. Канцелярии»…
— И что из того, Павел Дмитриевич, что пойман очередной беглый ссыльный? Слава богу, Сибирь велика, всегда можно и подальше Якутии законопатить. Этим должны озаботиться господа жандармы, а вовсе не регент Престола.
— Ваше Императорское Высочество! Дело не в арестованном Бляхине, а в тех алмазах, которые были при нём обнаружены! Получив образцы, я обратился за консультацией в фирму Фаберже, где были очень озадачены. Мне сообщили, что эти камни — от двух с половиною до тридцати шести карат — крайняя редкость в России, а если они найдены примерно в одном месте в таких количествах, то это значит лишь одно: в месте обнаружения существует очень богатое месторождение алмазов.
— Продолжайте, Павел Дмитриевич, теперь Вы меня заинтриговали…
— Слушаюсь, Ваше Императорское Высочество. Итак, речь может идти о залежах, подобных южно-африканским, ради овладения каковыми, как всем прекрасно известно, и происходили не столь давние войны англичан с трансваальскими бурами. Таким образом в верховьях никому не известного Вилюя лежат под землёй богатства на десятки, а возможно, и сотни миллионов рублей.
— Интересные перспективы. И что Вы хотите предложить?
— Можно открыть в тех местах новый рудник наподобие Нерчинских, где каторжане…
— Экий Вы, Павел Дмитриевич, суровый человек! «Каторжане»… Это сколько же потребуется этих самых каторжан? Они ведь не с неба сваливаются: новоосуждённых, слава богу, в Империи не так уж и много, а те, кто уже отбывает наказание, давно распределены: кто на Сахалине, кто в Нерчинске, а большинство, как Вы же сами мне докладывали, занято на прокладке новых веток железных дорог, в основном к нашим западным границам и по Сибири. Ведь так?
— Точно так, Ваше Императорское Высочество…
— Впрочем, и им дело найдётся. Как помнится, в ту самую пресловутую Якутию другого пути, чем по рекам, нет?
— Совершенно верно, только реками: летом лодками, а зимою — по льду санями.
— Вот и озаботьтесь тем, чтобы выделить в распоряжение Министерства путей сообщения новоосуждённых работничков: придётся нам туда железную дорогу прокладывать и какой-никакой город на Вилюе строить. А алмазы пусть старательские артели добывают — скажем, из пятнадцати процентов от добычи.
— Так ведь воровать будут…
— А уж это, господин министр, Ваша забота. Кто на этом пойман будет — пусть продолжает камни добывать, но только уж под крепким караулом и в цепях…
Что до сравнения этих алмазов с трансваальскими — так ведь Россия — не Трансвааль и Якутия — не Кимберли. Любому, посягнувшему загребущие ручонки пообобьём, коли надо!
Металл и кровь
Приисковые порядки
Для одних хозяев сладки,
А для нас горьки.
Песня приисковых рабочих.
Двадцать пудов в год. Триста двадцать килограммов. Каждый килограмм — это сто шестьдесят две с половиной тысячи рублей. Шестнадцать тысяч двести пятьдесят маленьких золотых монеток с бородатым профилем покойного батюшки ныне царствующего Государя Императора Алексея Николаевича. Или же — увесистый мешочек тяжёлых беловатых окатышков металла. По шесть-семь мешочков в неделю вывозили хорошо охраняемые курьерские тройки с Кытлымских приисков. Еженедельно по миллиону рублей золотом падало на счета британских совладельцев концессии. Хорошие деньги, ничего не скажешь. Имея такие деньжищи, можно многого достичь в коррумпированной Европе.
Мчится тройка новым Кытлымским трактом. Давно уже отстучали железные шины по брёвнам семивёрстной Драговой гати, разбрызгивают дорожную грязь подковы скакунов полудюжины стражников. Колотят землю копыта, весёлым звоном бубенец разливается.
Вылетает тройка на дощатый мост над оврагом. Вот сейчас минует его — и покатят колёса деревянными солнышками к западу, с каждой верстою приближаясь к господам концессионерам, безраздельным владетелям всей кытлымской округи на неделю пути и всех приисковых работников с чадами и домочадцами. Небось, рады будут хозяева очередному кушу миллионному!
Вдруг сменился весёлый перестук древесным треском. Лопнул под тяжестью повозки настил подпиленный и рухнули с десятисаженной выси на дно заросшего оврага и тройка лошадей, и возок с кучером и обоими седоками.
Из кустов подлеска на противоположном краю оврага по стражникам, осадившим лошадей у разрушенного моста в два ружья плесканула волчья картечь. Те прянули вобрат, срывая висящие за спинами «винчестеры». Звонкие голоса американских магазинок переплелись с солидным громыханием двустволок тульской работы.
