— Ты давай не заговаривайся, — ойкнул Смирнов.
— Согласен, — кивнул я. — Много лирики, перехожу к делу. Тупо мужики играем, прём на ворота, как бараны. Вошли в зону, сфинтили, пас с края на край и бросок в касание. И не забываем, что шайбы можно впихивать с мясом прямо с пятака!
— Это Тафгаев к тебе тоже относится, — усмехнулся Всеволод Бобров. — И главное, пошустрее работаем булочками, двигаем своими батонами нарезными. За нас вся страна болеет у телевизоров. Давайте парни на лёд! — Старший тренер несколько раз громко хлопнул в ладоши.
* * *
— Говорит и показывает Прага, говорит и показывает Прага. — Телекомментатор Николай Озеров так испереживался в перерыве, что по ошибке в начале второго периода повторил фразу, которая предполагала самое начало репортажа, а не его продолжение. — Счёт 2 : 0, пока впереди наши чехословацкие друзья. Кстати в составе Советской сборной произошли небольшие изменения. Если первые две тройки нападения остались прежними, то в звено к Якушеву и Капустину, вместо неудачно сыгравшего Володи Викулова вышел молодой горьковский нападающий Александр Скворцов №11. Мы все знаем, что Викулов прекрасный забивной форвард, но сегодня, к сожалению, несколько раз упустил «своего игрока» Богуслава Штясны, и последовали соответствующие выводы тренерского штаба. Напомню, что сборную возглавляет Всеволод Бобров, а помогает ему Борис Кулагин. А на льду, пока наши атаки вязнут в очень плотной и неприятной защите чехословаков. Внимание, опасный момент! Александр Мальцев красиво ворвался в зону хозяев льда, прокинул шайбу вдоль борта, чтобы она, пролетев по закруглениям, вынырнула на левом фланге атаки. Какой замечательный пас! Шайба у Александрова! Обманное движение, выход один на один. Давай Борис! Надо же забивать! Бросок и шайба отрикошетив от перекладины покидает пределы поля. Свисток, вбрасывание в зоне Чехословацкой сборной.
* * *
— Мазила, б…ь! — Выкрикнул, подскочив на стуле, нагловатый парень из цеха, которого уже все работяги, собравшиеся в профкоме завода около телевизора физорга Самсонова, тихо возненавидели. — Да из таких положений даже безрукий и слепой должен забивать!
— Ох, и надоел ты, паря! — Не выдержал Трофим Данилыч. — Не сбивай атакующий настрой наших орлов! Сейчас не забросили, через минуту забьют!
— В самом деле, заткнись а, — прошипел Казимир Петрович.
— Да ладно мужики, всё путем, сейчас забьём, — хохотнул наглец и вытащил для себя ещё одну «халявную» бутылку пива.
— Какой счёт?! — В кабинет профкома, из которого устроили что-то наподобие «ретро видеосалона», воровалась дочь физорга Светлана. — Ты, папа, опять телевизор сюда перенёс? А ничего, что я может быть, сейчас с семинара сбежала, чтобы посмотреть этот хоккей! А дома… Какой счёт?!
— Два ноль, — виновато улыбнулся физорг Олег Палыч. — Пока не в нашу пользу.
Светка, бешено сверкнув глазами, придвинула к телевизору ещё один стул и забрала с газетки, которую расстелили на журнальный столик, последнюю сушеную воблу оставив мужикам одни кости и рыбную кожуру.
— Женщина на корабле — не к добру, — только и успел заикнуться молодой наглец, как тут же получил подзатыльник от Казимира Петровича.
Однако как только дочь физорга появилась в кабинете, там за стеклом телевизионного приёмника наши хоккеисты устроили самый настоящий штурм ворот Иржи Холечека. Сергей Капустин, разыграв размашистую комбинацию с другим крайним игроком нападения Александром Скворцовым, убежал от своего опекуна и опасно прострелил вдоль ворот. А накатившему по центру Александру Якушеву оставалась только попасть по шайбе, что он и сделал, но Холечек каким-то чудом одним черенком вратарской клюшки непослушную шайбу вновь отбил.
— Эх, Александр Сергеевич, ну как же так, — сказал из телевизора Озеров, а затем что-то брякнуло и кроме гула зрителей на трибунах пражского дворца "Спортовни хала" больше никакого другого звука не осталось.
— Техническая неполадка, — крякнул Данилыч.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})* * *
— Всё товарищ старший тренер, готовьте некролог! — Зло рыкнул я, выскакивая на лёд.
— В каком смысле?! — Гаркнул мне в спину Всеволод Бобров.
— Либо сейчас забью, либо сейчас кого-нибудь убью, — отмахнулся я и покатил на вбрасывание, которое за пять минут до конца второго периода назначили в левом круге в зоне чехословаков.
— Отставить Тафгаев, отставить! — Закричал мне вслед второй тренер Кулагин, стуча кулаком по хоккейному борту.
«Похеру», — подумал я, встав напротив нагло улыбающегося Вацлава Недомански.
— Яка настроженье? — Поинтересовался моим моральным самочувствием он.
— Второй период полёт нормальный, — пробубнил я, еле сдерживая свой гнев.
Шайба полетела вниз, удар крюком по её резиновому боку, толчок плечом в плечо Недомански, рывок на пятак. Удар клюшкой от оставшегося за спиной чеха в бок, толчок в спину защитника Поспишила, чтобы он не мешался под ногами, пару ударов от меня и мне же от другого игрока обороны Махача. Наконец борцовский захват от прилипчивого Недомански. Удар ему локтём в грудь, или куда там досталось, теперь уже не важно, ведь чёрный диск летит мне прямо в глаз. «Куда палишь Куликов, дубина из Ульяновска?!». А дальше как я отмахнулся клюшкой от шайбы, которая наверняка бы оставила несколько сечек на лице, совершенно не запомнилось, так всё быстро завертелось. Зато краем глаза я заметил, как упрямая словно ишак, чёрная резиновая шайба, запорхунла в сетку ворот Чехословацкой сборной, — 2 : 1!
— Дааа! — Буквально зарычал я, и тут же раздался оглушительный свист трибун от зрителей, которые сейчас мстили нам за брежневские танки в Праге в 68-ом году.
— Гооол! — С дикими глазами, расталкивая чехов, кинулись на меня все хоккеисты моей первой пятёрки, кроме защитника Саши Куликова, который сразу же после игрового эпизода приблизиться не рискнул.
* * *
— Гол, гол, гол, гооол! — Проснулся звук в телевизоре, и все кто болел сейчас в кабинете заводского профкома в далёком городе Горьком, повскакивали со стульев и принялись обниматься.
— Молодец, Светка! — Пищал Данилыч, которого сжимал в объятьях друг Казимир. — Женщина у телевизора — это к удаче! Ну, сейчас держись чехи!
* * *
Перед решающим и судьбоносным третьим периодом в раздевалке уже было веселее, счёт 2 : 1 в пользу друзей по соцлагерю был в принципе не смертельным. Игру мы свою нащупали, к воротам неуступчивого соперника прижали. И если бы не бешеная поддержка родных трибун, из чехословаков мы бы сегодня сделали «котлету по-пражски», в том смысле, разнесли бы Недоманкси и компанию в пух и прах. Примерно такие мысли читались на лицах почти всей команды. Внезапно поддержать игроков заглянул телекомментатор Николай Озеров.
— Здравствуйте товарищи хоккеисты, — сказал высокий и тучный мужчина, войдя с разрешения тренерской бригады в раздевалку. — Ну, скажу вам по секрету, я так во втором периоде разволновался, что даже уронил микрофон. Так как же ребята, отыграетесь в третьем периоде?
— Мы, Николай Николаевич, напрасных обещаний не даём, — серьёзно ответил за всех Николай Свистухин, у которого осталось больше сил, так как на лёд он выходил только при игре в меньшинстве. — Но сегодня ручаемся, что ничью расшибёмся, но вырвем. И ещё, маме моей передайте привет в Горький.
— Да я ради такого дела, передам привет от всей команды, близким родным и знакомым. — Улыбнулся Озеров.
— Тогда уже и котам, если они конечно телевизор сейчас смотрят, — дополнил перечень приветов Свистухин.
* * *
Тягостное молчание повисло в кабинете профкома Автозавода, когда в начале третьего периода чехословацкий нападающий Ян Клапач с передачи Ярослава Холика забросил третью шайбу, сделав счёт в матче 3 : 1.
— Всё, можно расходиться, «кина не будет», — крякнул нагловатый парень, покрутив башкой в поисках пива. — Осталось меньше пятнадцати минут, можно сливать воду!
