подходящим для такого случая инструментом?
Янина Люков проглотила свой двойной эспрессо и улыбнулась.
– А уж это я оставляю вам.
Ее окружили черные птицы. Одна, с распростертыми крыльями, была запечатлена в момент приземления, другая пристально глядела на нее своим угольно-черным глазом-бусиной. Фасад дома позади них вырисовывался всеми своими оттенками, бесчисленными нюансами серого, древесными волокнами и фрагментами отслоившейся краски, которая, очевидно, когда-то была ярко-алой.
Кое-какие детали она узнала. Сгнивший мостик. Рваная занавеска в окне. На веревках для сушки белья, пересекавших комнату вдоль и поперек, висели увеличенные снимки. Это было красиво, мрачно и тягостно.
– Самое сложное – это выбрать, – проговорила фотограф по имени Туне Эльвин, женщина около тридцати лет, от природы наделенная неравномерной красотой, из-за которой ее рот был слишком велик по сравнению с остальным лицом, а один голубой глаз светлее другого. – Все равно что вырвать главу из книги, если вы понимаете, о чем я. Все является частью одной истории.
Довольно незатейливое фотоателье Туне находилось в подвале обычного жилого дома в той части города, которую местные прозвали «Ост». По дороге туда Эйра заприметила новые вегетарианские рестораны и кафе, которые старались изо всех сил, чтобы выглядеть уютными; там расположились студенты, полулежащие в креслах с ноутбуками на коленях. В Умео ее всегда охватывало чувство, что здесь она ближе к будущему, чем к прошлому.
В Одалене же все наоборот.
Туне Эльвин извинилась за царящий на тесной кухоньке беспорядок и толкнула дверь, ведущую в комнату в глубине. Эйра успела заметить незаправленную постель, брошенную на пол сумку, чуть затхлый воздух с примесью химреактивов, используемых в процессе проявки.
– Я здесь не живу, – быстро проговорила девушка, – но я часто работаю до глубокой ночи, надо же где-то прилечь. И потом, это обостряет ощущения.
– Что вы собирались делать с этими фотографиями?
– Я вела переговоры с одной галереей, и, наверное, они бы выставили их уже в январе. – Ее глаза заблестели, руки запорхали вокруг и выбрали копии снимков меньшего размера. Рядом лежало несколько распечаток, наброски рекламной афиши. «Заброшенные» – так она назвала свою фотовыставку, «работы Туне Эльвин».
Эйра ощутила внезапное головокружение, то ли из-за большого количества выпитого кофе, то ли из-за близости к смерти, испытанной ею только что в Центре судебной медицины и теперь проявившей себя снова при виде этих фотографий. Она оперлась о столешницу возле мойки, всю испещренную цветными пятнами.
– Вы в курсе, что у него есть дочь? – выдавила она.
– Ну да…
– И вы собирались отправить ей приглашение на эту вашу выставку?
– А что, хорошая идея. Знаете, я, наверное, так и поступлю.
Бесконечно медленно Эйра набрала стакан воды из-под крана и выпила.
– Его звали Ханс Рунне, – проговорила она.
– Знаю. Я ведь читала о нем в газетах.
– Тогда вам, наверное, известно, сколько времени он находился запертым в подвале этого дома, который вы фотографировали. Я только что была в Центре судебной медицины. Чтобы выжить, он ел пауков и червей, но в конце концов скончался от обезвоживания.
– По-вашему, я сама об этом не размышляла? – Туне была готова расплакаться. – Я почти перестала спать по ночам, потому что постоянно об этом думаю. Что я могла спасти его, если бы только поняла, в чем дело.
Эйра несколько раз глубоко вдохнула и выдохнула. Всегда есть опасность зайти слишком далеко, особенно если находишься со свидетелем наедине – это, кстати, одна из причин, почему допросы лучше проводить вдвоем. Эйра не знала, почему именно сегодня ГГ решил наплевать на дела. С другой стороны, именно этот визит запланирован не был. Это было целиком и полностью ее инициативой – разыскать фотографа, раз уж она все равно оказалась в Умео.
– Ну, раз вы об этом думали, то не припомнили ли вы еще что-нибудь? – спросила Эйра, на этот раз более мягким тоном. – Какой-нибудь звук, что-то, что показалось вам необычным, привлекло ваше внимание?
Туне уставилась в пол, потом отошла в сторону.
– Меня охватило мерзкое чувство, – сказала она. – Я не была уверена, что действительно услышала какой-то звук. Подумала, что это дом. Старые дома часто издают какие-нибудь звуки.
– Нам стало известно, что преступник возвращался к дому примерно в то самое время, когда вы там были.
У девушки в глазах промелькнул дикий испуг.
– Это правда? То есть он мог быть там в тот момент? Он мог увидеть меня?!
– А вы заметили что-нибудь похожее? Какую-нибудь машину, тень, все что угодно?
– Нет. Ничего. Клянусь вам, я ничего не видела и не слышала. Во всяком случае, ничего похожего на присутствие человека. Зачем мне об этом врать?
«Возможно, затем, чтобы твоя вина не стала совсем уж невыносимой, – подумала Эйра, – если ты что-то заметила, но все равно ушла оттуда». Она решила больше не давить на свидетельницу и вместо этого сказала:
– Я посмотрю остальные снимки, а то в материалах по делу есть только один из них.
– Конечно, смотрите, – Туне слегка просветлела лицом. – Разумеется, у вас есть на это полное право. Они, конечно, еще далеки от готовых работ, но вам ведь только посмотреть.
– Я в том смысле, что я хотела бы их забрать.
– Как, прямо сейчас?
– Чтобы можно было смотреть их на компьютере. Увеличивать отдельные фрагменты, если понадобится. Вы же наверняка понимаете, что они представляют собой улики по делу об убийстве.
– Но у меня нет копий всех снимков, и, кроме того, часть из них получилась не очень удачно, такие меньше всего хочется показывать…
– Тогда я заберу негативы и сама отдам их в проявку.
– Но я никак не могу отдать вам негативы. Я сдаю в аренду свою квартиру, чтобы иметь средства заниматься фотографией. Я не могу просто так…
Эйра покинула фотоателье с чувством гадливости к собственному поведению, потребовав перед этим, чтобы снимки были готовы к следующему дню.
Интересно, что она станет с ними делать?
Изучать древесные волокна на деревянных панелях и позы ворон?
Потребовать негативы было чистой воды выдумкой, по правде сказать, у нее и прав-то никаких на это не было. Она просто обозлилась на эту дурынду, а это плохо. Эйра понадеялась, что фотограф не станет строчить об этом посты и размещать их в тринадцати различных соцсетях.
А еще она понадеялась, что та не станет гуглить в Сети фамилию Шьёдин и не узнает, отчего Эйре пришлось продлить свое пребывание в Умео еще на несколько часов.
В старину тюрьмы часто располагались в центре города, очевидно, с целью устрашения подданных, чтобы те не вздумали преступать закон. Одна такая темница
