– Как вам здесь? Как? – приставал пьяный контр-адмирал.
Мужчина скривился в сторону и ничего не ответил.
– Господи, спасибо, – наконец произнесла женщина, с трудом выдавив из себя пару слов.
Многие из гуляющих приблизились к новым гостям, глядя на них как на каких-то доисторических животных. Некоторые не скрывали своих усмешек. Какая-то из красоток зашлась от смеха, глядя на эту «сладкую парочку».
Адмирал продолжил геополитический диспут, апеллируя к татуированному мужчине как к представителю народа:
– Вот нам, русским людям, роднее Восток, чем Запад. Я прав? – произнес адмирал.
– М-да, – отозвался мужчина. Было видно, что он с натугой соображает.
– Этим безмозглым америкашкам и европейцам никак не втолкуешь, что без определенной суммы, которую нужно получать за устройство сделки, так называемого откатинга, ничего не делается. Я прав?
– М-да. Наливай, – прохрипел папашка и неожиданно вперил в адмирала злой взгляд.
Адмирал, трясясь, разразился мелким смехом, наклонил бутылку над стаканом, который поставили перед отцом рядового.
– Пей, представитель народа. Вот ты все понимаешь. И ваши с полуслова понимают! – заорал он на иранца. – Молодцы вы! Только водку пить научить вас надо, а то как дикарями были, так дикарями и остались.
«Папаша», оскалившись, обвел своими маленькими глазками сидевших рядом и одним залпом опрокинул в свою глотку граненый стакан водки. Адмирал восторженно заревел:
– Вот это я понимаю! Вот, смотрите, типичный представитель русского нашего народа. Работать – так до седьмого пота, гулять – так до чертиков. Ведь сразу же видно настоящего рабочего человека, который всю жизнь вкалывал. Правильно, батя, я говорю? – обратился он к железнозубому отцу солдата Волошина.
– Угу, – прохрипел тот, ложкой уничтожая икру в миске. На руке, державшей ложку, синела надпись: «Север – 1975–1983». Над надписью всходило солнце, а вокруг кружились галочки, изображавшие птиц. – Восемь лет лес валил.
Ставрогин хлопнул железнозубого по плечу:
– Молодец, настоящий мужик! Такие вот у нас всю историю и делали. Государство российское всегда на таких вот людях и держалось. И Москву от поляков да литовцев они освобождали, и турок с французами по зубам били – все они. Вот этой самой рукой, – поднял он татуированную кисть Волошина-отца.
Волошина-мать со страхом наблюдала за происходящим. Перед ней стояло большое блюдо, доверху заваленное разной снедью, но она даже и не притронулась к еде, впечатленная тем, что происходило вокруг.
Адмирал продолжал:
– А вот посмотрите на нее, на эту мать-героиню. Сколько у тебя детей, мать, скажи нам. Сколько детей нарожала?
– Одного, – пискнула женщина, теребя замусоленный воротничок ситцевого платья.
– Как ты говоришь, одного? – на мгновение смутился адмирал. Но, быстро оправившись, продолжил: – Да, вот посмотрите на нее. И я не ошибся: мать-героиня. Родила одного, зато какого героя. Защитник Родины! – Теперь он с силой хлопнул по плечу щуплого солдата. – Да ей памятник за это нужно поставить. И поставим, придет время! Дай-ка, мать, я тебя поцелую. От всего нашего Военно-морского флота!
Ставрогин, качаясь, потянулся к женщине, перепуганно озиравшейся вокруг. На бесстрастном лице иранца, наблюдавшего за этой сценой, нельзя было прочесть ничего.
Сергей не мог больше терпеть, поднялся, направился к косогору, откуда открывался вид на рукав Волги.
Сзади неслось:
– Внимание, господа! А сейчас предлагаю выпить за нашего дорогого гостя! Благодаря ему достигнуто соглашение о захоронении отходов уничтоженного химического оружия в Иране! Это соглашение, открою небольшую тайну, заключено только что и уже утрясено с Москвой.
Сергей поморщился. О чем этот старпер? Соглашение? Какое соглашение? Думать об этом не хотелось… Полундра сорвал влажный лист с куста боярышника, растер в руках, выбросил. Однако надо было вернуться к столу, там что-то происходило.
Контр-адмирал тем временем мучил командира тральщика.
– Капитан третьего ранга Истомин! Встать! Смирно! Ставлю перед вами новую боевую задачу! Тральщик «Память мучеников джихада» будет сопровождать опасный груз. Естественно, выход в море задерживается до прибытия иранского сухогруза. Вы поняли меня?
Так, а задача Сергея, которую ему поставил адмирал Сорокин: обеспечить безопасность проводки тральщика в низовьях Волги – и дальше до иранского порта Пехлеви. Что же, получается, задача усложнялась? Сергей пока ничего не понимал.
Когда он вернулся к столу, было уже поздно. Адмирал переключился на иранца:
– Знаю я все ваши обычаи не хуже тебя. Подожди! Может, тебе и в самом деле пить нельзя, но женщин ваша религия не запрещает. Вот, смотри!
Музыка как раз оборвалась, адмирал указывал куда-то, и Сергей, не успевший сесть, заметил, что на крыльце дома девушка-танцовщица как раз закончила танец живота.
Ставрогин улучил момент, когда танцовщица встретилась с ним взглядом, и сделал ей пальцем знак приблизиться.
– Да? Вы что-то хотели? – Она подошла, тяжело дыша.
– Иди сюда, – сказал Ставрогин. – Ближе.
Когда танцовщица сделала еще шаг, адмирал схватил ее за руку и что-то зашептал на ухо. Сергей рассматривал стройную девушку, наклонившуюся к старику. Она была одета в топик и пеструю юбку. Босые ноги ее выглядели спортивными, обнаженные талия и плечи были покрыты блестками. Девушка показалась Полундре очень и очень привлекательной.
Ставрогин вдруг полез в карман, достал что-то и протянул девушке. Та отпрянула и покрутила головой. Тогда адмирал проворным движением сунул это «что-то» – Сергей успел рассмотреть, что это были деньги, – в топик танцовщице, прямо между двух полушарий грудей, тоже покрытых блестками.
Девушка отскочила. Возмущенно глядя на Ставрогина, она громко заявила:
– Я не проститутка, я артистка!
– А я контр-адмирал! – вроде бы и в шутку заявил Ставрогин. И тут же, не понижая голоса, добавил: – Да чего там, обслужишь иностранца по полному разряду, сделаешь ему «кругосветку».
Просто так получилось… Полундра стоял рядом. Девушка вырвалась, забежала Полундре за спину.
– Спасите меня от этого урода, – прошептала она.
Сергей не знал, как это сделать, но делать ничего не пришлось. Они сами встретились взглядами… и тут поднялся Али аль Хошейни.
– Не нужно, если девушка не хочет, – вдруг веско произнес иранец.
Контр-адмирал растерянно оглянулся.
– Я ж не даром, я ж ей деньги давал, – искренне удивился он. Пожав плечами, Ставрогин спрятал деньги в карман и доверительно обратился к иранцу: – Раньше она не артачилась. Какая муха ее укусила?
Иранец успокоительно помахал девушке рукой, улыбаясь одним только ртом. Та, круто развернувшись, быстро пошла в сторону дома.
Вся сцена длилась несколько минут и не привлекла особого внимания. Уже стемнело, многие приглашенные танцевали у костра, слышался веселый смех, его заглушала громкая музыка.
Контр-адмирал уже через минуту забыл танцовщицу, сел за стол, налил себе водки. Перед иранцем и маленькой компанией, которая собралась вокруг них, он вещал о своем видении сегодняшнего мира.
– Я еще раз повторю, что только вместе мы и арабские страны сможем создать стальной кулак, который в состоянии будет противостоять америкашкам и их прихлебателям. И этот стальной кулак так махнет, что проблема диктата в мире будет решена раз и навсегда. – Его визгливый, нервный голос резал воздух, как тупая пила. – У меня полностью готова вся схема действий. Кстати, должен вам сказать, – повысил он голос, – что я далеко не одинок. Среди людей «там» многие придерживаются такой же точки зрения.
Иранец сидел молча, изредка покачивал головой в знак согласия. Глаза его скользили по сторонам, цепко обшаривая все вокруг. Банкет продолжался.
* * *
Сергей и девушка шли рядом по лесной дороге.
Несмотря на то что уже было темно, выбраться из лесу по дороге было несложно. Дорога вела к шоссе. Танцовщица попросила Сергея проводить ее через лес. Сейчас ее плечи укрывала голубая нейлоновая куртка, на ногах были джинсы – она успела переодеться. Спортивная сумка висела через плечо.
– Вы не испугались? – спросил Полундра.
Она повернула голову и тихо рассмеялась.
– При моей профессии это было бы глупо. Я привыкла. Изображаю испуг – в этом моя защитная реакция. Хотя понятно, такое отношение мужчин не доставляет мне никакого удовольствия, – добавила она.
– Почему вы не поменяете профессию? – всматриваясь в нее сквозь темноту, спросил Павлов.
– Я люблю танцы. Иной раз мне кажется, что больше всего на свете. А такие случаи, как этот, в моей практике единичны.
Сергей внимательно посмотрел на нее. Она была не только красива, но и умна. Большие глаза блестели в темноте.
– Можно я возьму вас под руку? – спросила в темноте танцовщица. – А то идти в этом мраке так неуютно. А ведь рядом такой кавалер.
