о чем таком мне должен доложить магистр Сотвал? — ректор сложил руки на груди, и в упор посмотрел на Вилку.
И вот сразу поняла я, что не знает он ни о чем. Значит, не приходил к нему еще дядька Симеон.
Ну, я молчать-то не стала. Не стала ждать, пока эта напыщенная Вилка начнет жаловаться.
— Это она про то, что я прокляла вот эту вашу адептку-то, Тильда которая, — вздохнув, сказала я и посмотрела прямо ему в глаза.
Надо отвечать за свои поступки, а за необдуманные-то особенно.
— Неужели? — почему-то хмыкнул ректор и этак недовольно посмотрел на выглянувшую из-за Вилкиной спины Тильдушку.
— Да, господин ректор! — затараторила Вилка. — Вы только посмотрите. чем эта немытая ведьма наградила Тильду!
Светлая мать… Да что ж это делается-то, а? Чем же ей, королевишне этой, ведьмы не угодили?
— Адептка тан Ржевски! — голос ректора похолодел. — Вы что, забыли правила нашей Академии? Оскорбления адептами друг друга запрещены. И еще в моем присутствии!
Вилка поджала губы, и нехотя так, выдавливая из себя, но извинилась:
— Прошу простить мои слова, адептка Маленская, — даже скривилась, бедняжка.
А я что?
Кивнула головой, мол, так и быть, прощаю. Но запомню. Мы, ведьмочки, такие.
— Но вы только посмотрите, лорд Огненный! — и она вытолкала Тильдушку вперед.
Ректор посмотрел. И я посмотрела. Интересно мне стало, чем же это я могла ее наградить. Ведь помню, что не упала девчонка вот ни разочка-то.
Посмотрела да ахнула. Светлая мать… Все щеки Тильдушки были усыпаны мелкими красными прыщиками. Вот точно такими, какие у деток бывают, когда они ветрянкой болеют. Неужели мой спотыкаш так на нее подействовал-то?
Опешила я и только взгляд переводила с Тильды на Вилку, с Вилки на ректора.
Нет, я, конечно, ведьмочка молодая, но никогда о таком вот действии этого простейшего заклинания не слыхала.
— Вот! Видите, господин ректор, видите, ведьма… эээ адептка Маленская, — тотчас поправилась Вилка, — стоит, молчит да глазами стреляет. Ее это дело, ее! Да ведь она и сама сразу призналась, — Вилка посмотрела на меня вот прямо как на змею какую ползучую. А уж Тильда-то и совсем, взором ненавидящим окинула.
У меня даже руки опустились. И ведь понимаю, что не от заклинания моего с девушкой приключилась неприятность этакая. А все равно будто камень на сердце.
Стою, молчу. Жду, что ректор скажет.
Сандр Огненный посмотрел на меня, и сердце сразу ушло в пятки.
И хоть понимаю я, что тут что-то вот не то, не сходится все, а как доказать?
Заклинание сказала — сказала. Результат, правда, вышел совсем вот другой.
А раз сказала, то и ответственность моя.
Сандр Огненный посмотрел на подружек, на меня:
— Адептка Маленская, какое заклятье вы применили к адептке Калитой?
Вздохнула, глаза подняла:
— Спотыкаш называется.
Ректор нахмурился неодобрительно:
— А поподробнее если?
Я вздохнула еще раз:
— Так это… Это короткое название, полное очень длинное. А так оно простенькое совсем. Мы, ведьмочки, сызмальства его знаем. Как проклянешь кого спотыкашем, так и спотыкается человек на ровном месте. Падает, значит.
Да только… — я посмотрела на ректора и руки даже к груди прижала, — не сработало оно, заклятье-то.
— Или ты падала, Тильда? — вдруг спросила я.
Девчонка сверкнула темными глазищами, вот в пол лица глаза-то у нее:
— Еще чего! И не ври тут, при господине ректоре. Ты наслала на меня дикую ветрянку, вот! А вовсе не этот твой спотыкаш.
— Видите, господин ректор, как меня всю изукрасило, — и из ее красивых глаз брызнули слезы.
— Все она, ведьма проклятая. Она все!
Сандр Огненный подобрался и спросил вдруг, этак по-доброму:
— А скажите мне, адептка Калитая, за что же вас прокляла адептка Маленская?
Тут опять выскочила вперед Вилка и скорее затараторила:
— Ни за что, вот ни за что, господин ректор! Мы просто проходили мимо, с Тильдушкой. А она вдруг выскочит из избушки той, полуразрушенной, и давай проклинать.
— Ведьма же, господин ректор! Натура у них такая, ведьминская. Только дай порчу навести да проклясть кого, — закончила Вилка и победно так на меня посмотрела.
Глава 25
Тут Сандр Огненный понизил голос и этак вкрадчиво говорит:
— А позвольте полюбопытствовать, адептки, что вы делали возле этой, как вы выразились, полуразрушенной избушки?
И голос-то его становился все выше и сильнее.
Вилка замерла с открытым ртом и попятилась. Я посмотрела на ректора и попятилась тоже. Глаза его, до сих пор, изумрудом сверкающие, прорезала яркая огненная вспышка. Светлая мать… Вот как сейчас начнет огнем-то кидаться или молнии пускать, тут всем нам и конец придет.
Дурацкая мысль-то. Он же ректор. Ректор! Значит, должен об адептах заботиться, а не огнем в них кидать.
Но вот в окне-то тогда я его видела, когда в кабинете Никос был.
Страшен ректор в гневе, ох и страшен.
Мы с королевишнами испуганно переглянулись. И тут я вконец струхнула. Если уж эти, королевишны, испугались, значит, есть чего бояться. Ой, есть…
Зажмурила я глаза на минутку целую, а когда открыла, Сандр Огненный уже пришел в себя. По крайней мере, огненный вихрь из его глаз уже не пытался вырваться. Затих, выходит.
— Так, адептки, — мрачно и ледяным прямо вот тоном сказал ректор.
— Вы нарушили одно из правил Академии. Напомнить, какое? — Сандр Огненный прищурился и стал выглядеть значительно старше. Морщинки прорезали его лоб. Да, непростое это дело, в Боевой академии ректором-то быть.
— Н-нет, господин ректор, — упавшим голосом одна за другой ответили местные королевишны.
— Нет? Помните, значит. Прошу вас произнести его вслух! — ректор зло выдохнул.
Вилка, а за ней и Тильда, громко и размеренно начали:
— Не выходить за пределы Академии, не приближаться к зоне бывшего ведьминского факультета.
Но вот Вилка, она Вилка и есть. Не удержалась:
— А почему, интересно, ей вот можно? — и сверкнула на меня глазами. И Никосу Ланьери можно.
— Потому, адептка тан Ржевски, что Никос Ланьери был отправлен туда мною, в качестве наказания, на трудотерапию. А что это означает?
Тильда упавшим голосом ответила:
— Значит, у него был допуск.
Вилка же упрямо поджала губы:
— А мне вот дядя говорил, что я могу ходить по всей Академии. И браслет у меня с допуском, вот!
Сандр Огненный прищурился:
— Да что вы говорите, адептка тан Ржевски. Прямо новость для меня. Пожалуй, сегодня же свяжусь с господином канцлером. Он очень меня просил докладывать ему о вашем поведении.
