В истории идей, современные философские и научные дебаты об уме развились из следующей протоконцепции: анимистическая, квази-чувственная теория о том, что значит иметь ум. Иметь ум означало иметь душу, эфирное второе тело. Эта мифическая идея «тонкого тела», независимого от физического тела и являющегося носителем высших ментальных функций, таких, как внимание и мышление, обнаруживается во множестве различных культур и в разное время (донаучные теории о «дыхании жизни»13 например). Примерами здесь могут выступать еврейская руах, арабская рух, латинский spiritus, греческая пневма и индийская прана. Тонкое тело есть пространственно протяженная сущность, которой надлежит поддерживать жизнь в физическом теле, а так же которой надлежит покинуть тело после его смерти.14 В контексте теософии, равно как и других духовных традиций, известны «тело воскрешения» и «тело славы» в Христианстве, «святейшее тело» и «сверхзвёздное тело» в Суфизме, «бриллиантовое тело» в Даосизме и Важраяне, «тело света» или «радужное тело» в Тибетском Буддизме. Согласно моей теории (теории субъективности себя-модели), это тонкое тело действительно существует, но оно сделано не из «ангельского вещества» или «астральной материи». Оно сделано из чистой информации, протекающей в мозгу. Конечно, «поток информации» это просто ещё одна метафора. Однако, информационно-процессуальный уровень описания — это лучшее, что мы имеем на данном этапе исследований. На этом уровне, мы создаём проверяемые гипотезы и на этом уровне мы можем видеть те вещи, которых мы не могли видеть ранее. Тонкое тело — это себя-модель мозга, и научное исследование вне-телесных опытов удивительным образом свидетельствует об этом. Сообщения о случаях переживания вне-телесного опыта от первого лица доступны в изобилии, и они так же появлялись во все времена и во многих различных культурах. Я предполагаю, что функциональное ядро этого типа сознательного опыта формируется культурно инвариантным нейропсихологическим потенциалом, общим для всех человеческих существ. В определенных условиях, мозг всех человеческих существ может произвести опыт выхода из тела. Сейчас мы начинаем понимать свойства той функциональной и репрезентационной архитектуры, которая вовлечена в этот процесс. Изучение феноменологии по отчётам о вне-телесных опытах поможет нам понять не только эти свойства как таковые, но и их нейронную реализацию. Вполне может оказаться, что существует протяжённый в пространстве и функционально различимый нейронный коррелят состояний вне-телесного опыта. Психолог Susan J. Blackmore вынесла на обсуждение редукционистскую теорию вне-телесного опыта, в которой опыт выхода из тела описан как модель действительности, создаваемая мозгом в условии отрезанности последнего от входных данных от органов чувств, что может иметь место во время стрессовых ситуаций; в таком положении, мозг вынужден опираться на внутренние источники информации. Она привлекла внимание к тому замечательному факту, что визуальные когнитивные карты, реконструируемые по памяти, чаще всего построены с перспективы высоты птичьего полёта. Закройте глаза и вспомните, как вы в последний раз гуляли вдоль пляжа. Действительно ли ваша зрительная память строит картинку с видом из ваших глаз? Или, возможно, вы наблюдаете себя, идущим вдоль берега, откуда-то сверху? У большинства людей наблюдается именно последнее.
Когда я впервые встретил Blackmore в Тюбингене в 1985, я рассказал ей о нескольких собственных внетелесных опытах; тогда она попросила меня рассказать более детально о том, как я передвигался во время таких эпизодов. Только тогда я смог заметить, что во время опыта покидания своего тела, я передвигался по спальне совсем не поступательно, как мы обычно передвигаемся, или как можно было бы летать во сне. Напротив, во время таких опытов, я передвигался «рывками», предположим, от одного окна к другому. Blackmore предположила, что во время вне-телесных опытов, мы передвигаемся дискретными сдвигами, от одной пространственной точки на нашей когнитивной карте к другой. Перемещения происходят во внутренней модели нашей окружающей среды, во внутренней симуляции (причём, не самого высокого разрешения) ландшафтов, с которыми мы уже знакомы. Её основная идея заключалась в том, что внетелесный опыт представляет собой сознательную симуляцию мира, пространственно организованную из перспективы от третьего лица и включающую в себя реалистичную репрезентацию собственного тела; и эта репрезентация действительно очень правдоподобна потому, что мы не распознаём в ней симуляцию.
Теория Blackmore интересна тем, что рассматривает внетелесные опыты в качестве поведенческих пространств. И вправду, почему они не могут быть внутренне симулируемыми поведенческими пространствами? В конце концов, сознательный опыт, сам по себе, производит впечатление внутренней репрезентации пространства, в которой восприятия значительно слиты с собственным поведением. То, что более всего служило для меня подтверждением теории внетелесных опытов Blackmore, это прыжки от ландшафта к ландшафту, феноменологическая черта, которую я наблюдал во время собственных эпизодов опыта выхода из тела.
Мой пятый внетелесный опыт оказался особенно запоминающимся. Это произошло около часа ночи, 31 октября 1983:
Видимость во время внетелесного опыта была плохой, чего, собственно, и следовало бы ожидать от тёмной спальни ночью. Когда я понял, что не могу нажать на кнопку выключателя света, перед которой я оказался в состоянии внетелесного опыта, я начал сильно нервничать. Чтобы не разрушить всё и не потерять драгоценную возможность для экспериментирования, я решил оставаться на месте до тех пор, пока я не успокоюсь. Затем я попытался пройти к открытому окну, но вместо этого обнаружил, что плавно скольжу туда, оказываясь мгновенно на новом месте. Я осторожно прикоснулся к деревянной раме окна, пронося над ней свои руки. Тактильные ощущения были отчётливыми, но иными — в частности, ощущение теплоты или холодности оконной рамы отсутствовали. Я проскочил сквозь окно и начал подниматься вверх по спирали. Следующая феноменологическая черта сопровождала этот процесс: навязчивое желание визуализировать заголовки местных газет: «БЫЛ ЛИ ЭТО ПРЕДНАМЕРЕННЫЙ СУИЦИД ИЛИ ЭКСТРЕМАЛЬНЫЙ СОМНАМБУЛИЗМА? СЛУЧАЙ СТУДЕНТ-ФИЛОСОФ РАЗБИЛСЯ НАСМЕРТЬ, ВЫШАГНУВ ВО СНЕ ИЗ ОКНА.»
Спустя некоторое время, я уже лежал сверху на своём физическом теле, из которого я поднялся совершенно произвольно, уже во второй раз. Я попытался перелететь в дом друга во Франкфурте, который находился на расстоянии восьмидесяти пяти километров от меня. Я намеревался произвести там несколько верифицируемых наблюдений. Просто сконцентрировавшись на пункте моего назначения, я рванулся с огромной скоростью, пролетел сквозь стену своей спальни и сразу же потерял сознание. Когда я вновь обнаружил себя наполовину закованным в моё физическое тело, я почувствовал, что ясность события снижается и решил выйти из тела ещё раз.
Эти инциденты, взятые из наиболее исчерпывающего опыта, демонстрируют часто наблюдаемую особенность самопроизвольного движения в состоянии внетелесного опыта, а именно то, что модель тела двигается не так, как двигалось бы физическое тело; стоит просто подумать об определенном месте, и оно переносится туда по прямой. Вестибулярно-двигательные ощущения сильны в состоянии внетелесного опыта (действительно, наиболее плодотворный взгляд на внетелесный опыт — это рассматривать его как вестибулярно-моторную галлюцинацию), но ощущения веса слабо ощущаемы, поэтому полёт выглядит совершенно естественным логичным способом передвижения в опыте выхода из тела. Из-за того, что большая часть внетелесных опытов происходит именно ночью, скорее всего вы не сможете хорошо видеть. Поэтому, если вы перепрыгиваете от ландшафта к ландшафту в вашей ментальной модели действительности, это неудивительно, что пространство между двумя такими ярко выраженными местами оказывается ощутимо неуловимым или неопределенным; в конце концов, я просто не ожидал увидеть так много деталей. Заметьте, что отсутствие температурных ощущений и короткие затмения сознания, наблюдающиеся в промежутках между разными сценами, вполне определенно задокументированы в исследованиях снов (см. часть 5). Представлю вам ещё один отчёт об опыте выхода из тела от первого лица. Это опыт швейцарского биохимика Ernst Waelti, который исследует виросомы в контексте их применения для доставки лекарственных веществ и переноса генов в University of Bern's Institute of Pathology:
Я проснулся ночью (должно быть, было уже около 3 часов ночи) и понял, что не могу двигаться. Я был совершенно уверен в том, что не сплю и был в состоянии полной осознанности. Меня переполнил страх по поводу своего состояния, тогда у меня была только одна цель — заставить тело двигаться. Я сконцентрировал всю свою силу воли в попытке перевернуться на бок. Что-то перевернулось, но не моё тело; что-то, что было мной, моё целое сознание, включая все чувства. Я перекатился на пол, рядом с кроватью. Пока это происходило, я не чувствовал себя бестелесным, но как если бы моё тело состояло из вещества, отчасти газообразного, отчасти жидкого. До сих пор я не могу забыть того изумления, которое охватило меня тогда, когда я понял, что упал на пол, но при этом не почувствовал ни малейшего удара. Если бы моё нормальное тело упало на пол таким образом, то моя голова непременно столкнулась с углом моего прикроватного столика. Я лежал на полу и переживал приступ паники. Я знал, что мне принадлежит тело и всё, чего я в тот момент хотел, так это иметь возможность управлять им вновь. Рывком, я вновь обрёл контроль над своим телом, так и не поняв, как мне удалось вернуться в него.
