Он немного поднял голову и окончательно взял себя в руки. Взгляд его упал на трюмо, стоявшее буквально в двух шагах от него. В зеркале, обрамленном эбеновой рамой, отразилась его возлюбленная, проплывающая позади непрочного барьера, в узком круге света посреди моря тьмы. Погруженная в глубокий сон, она и не ведала о бурях, разыгрывающихся совсем рядом с ней. Острая боль пронзила Эштона. Ему захотелось разбить зеркало на куски, смести все барьеры, но это было так глупо, ведь преграда не там, это всего лишь отражение.
Постепенно он полностью овладел собой. Он был волевым человеком и не позволял себе уступать собственным страстям, как бы они его ни терзали. Он спокойно вернулся к кровати и, низко склонившись, слегка прикоснулся к ее полуоткрытым губам. Может, это только воображение, но ему показалось, что она откликнулась на поцелуй. Впрочем, тут же слегка нахмурилась и с губ ее сорвалось какое-то невнятное слово.
В глубокой печали Эштон вышел. Чего уж хорошего в том, чтобы постоянно ощущать ненасытную жажду обладания? Чувствуя, как где-то внизу живота собирается в комок боль, он тяжело вздохнул. Его союзником будет время. Время и терпение. Насколько его, конечно, хватит.
Утренние лучи солнца пробились сквозь полуприспущенные занавески в комнате Лирин, коснувшись ее щеки и мягко освобождая от объятий Морфея. Поначалу она ощутила бодрость и удивительный подъем сил; но затем, при попытке поднять руки над головой, у нее все поплыло перед глазами, в мышцах возникла ноющая боль и с ней осознание того, что она по-прежнему ничего не помнит. Радость встречи с новым днем померкла, впрочем, ненадолго. Внутри она ощущала какую-то воздушную легкость, а вместе с ней прилив энергии и уверенности, хотя откуда это, понять не могла. Она снова потянулась, на сей раз не опасаясь боли, а словно бы желая испытать ее, каков бы ни был источник этой вновь обретенной энергии. Лирин никогда не уходила от проблем, встречая их лицом к лицу и стараясь разрешить. Пытаясь разобраться в их множестве, она остановилась на первой и наиболее очевидной. Нельзя остаток жизни проводить в постели. Чем скорее она покончит с неподвижностью, тем вероятнее восстановится цепь ее жизни. Горячая ванна ей бы сейчас не помешала, но обращаться с такой просьбой в незнакомом доме было, пожалуй, неловко. Правда, Эштон Уингейт называет ее своей женой. Если так, то, наоборот, любая просьба покажется естественной.
Выбравшись из кровати и не обнаружив поблизости рубашки, она осторожно двинулась к камину. На медной решетке лежал нож, и она наколола и бросила несколько лучин на тлеющие угли. Затем потянулась за кочергой. Но едва прикоснулась к ней, как в сознании промелькнула картина: кто-то поднимает над ее головой точно такую же кочергу. Видение возникло и тут же исчезло, но этого было достаточно, чтобы ощутить мгновенную слабость. Она, дрожа, опустилась в ближайшее кресло и холодными как лед пальцами потерла виски. Объяснить такую реакцию Лирин не могла и попыталась прогнать это щемящее чувство, но ничего не получалось: наоборот, она начала погружаться в холодную, липкую пустоту.
Лирин выпрямилась, стараясь побороть тошнотворное ощущение. Огонь весело лизал дрова, и она присела рядом с камином, в тепле которого легче было справляться с мрачными видениями. Послышался легкий стук, и сразу же, словно ответа и не требовалось, растворились широкие створки двери. Это была Уиллабелл. Она направилась к кровати, не заметив сначала, что там никого нет, потом остановилась и начала испуганно оглядываться. Лирин вежливо кашлянула, и негритянка обернулась к ней всем своим массивным корпусом.
— Извините, миссис Лирин, я и не думала, что вы встали, — воркующим голосом сказала Уиллабелл.
— Сегодня мне гораздо лучше.
Уиллабелл расплылась в широкой улыбке.
— Хозяин будет счастлив. Он прямо с ума сходит, ждет, когда вы поправитесь. — Она стала разглаживать простыни. — Хотите чего-нибудь поесть, миссис?
Лирин смущенно улыбнулась:
— Мне бы лучше сначала ванну принять. Я имею в виду настоящую ванну, чтобы полежать можно было.
— Ну, разумеется, мэм, конечно. — Уиллабелл подняла упавшую рубашку и помогла Лирин одеться. — Вы оставайтесь здесь, а я принесу все, что надо.
Вернулась Уиллабелл в сопровождении процессии слуг. У одних в руках были коробки с одеждой, у других — ведра с горячей водой, а последний внес латунную ванну. Слуги принялись "за дело, а Уиллабелл расстелила на полу свежие простыни и поставила на столик рядом с ванной разнообразные масла и притирки.
Лирин понюхала каждый флакончик и в конце концов остановилась на цветочной эссенции. Комнату наполнил аромат жасмина. Лирин попробовала горячую воду и с наслаждением закрыла глаза, вдыхая дурманящий запах. Собрав волосы в большой узел, она бросила любопытный взгляд на коробки.
— А это что такое?
— Это из магазина, миссис. Хозяин заказал их несколько дней назад, а принесли только сегодня. Вы мойтесь, а я покажу вам.
Уиллабелл бережно помогла Лирин раздеться, стараясь не замечать, что все тело у нее в синяках. Она, правда, видела их и раньше, но теперь они пожелтели и производили еще более устрашающее впечатление. Шрам через всю спину покрылся струпьями и расползся в ширину, ушибы стали виднее.
— Боже мой, мэм, похоже, что на вас налетели не только лошади, но и коляска.
Лирин с наслаждением погрузилась в воду и, чувствуя приятную истому, глубоко вздохнула:
— Держу пари, что так оно и было.
Негритянка усмехнулась.
— Я бы принесла вам конскую мазь, да уж больно она воняет. А тут еще все эти платья, которые хозяин накупил вам. Разве можно, чтобы был лошадиный запах? И все же я немного смажу вам эти болячки, ладно? Правда, будет немного жечь.
Пока Лирин нежилась в горячей воде, Уиллабелл принялась распаковывать коробки. Взору явились изящные шемизетки, жесткий корсет, шелковые чулки и обшитые кружевом нижние юбки. За ними из коробок побольше появились модные платья и туфли. В ожидании, когда Лирин выйдет из ванны, экономка повесила на спинку кровати кружевную рубашку. Затем, взяв в руки полотенце, принялась обтирать молодую женщину.
— Мистер Уингейт сам выбрал эти вещи? — спросила Лирин.
— Думаю, да, мэм, и скажу вам, он замечательно справился с этим.
— Да, он явно не испытывает трудностей с подбором женского гардероба.
Уловив ироническую интонацию, Уиллабелл замерла и подозрительно посмотрела на Лирин.
— Вам что, не нравятся платья, мэм?
— Ну конечно же, нравятся. Как они могут не понравиться? Ведь все они подобраны с таким вкусом. — И, натягивая рубашку, Лирин добавила: — Я просто хочу сказать, что ваш хозяин умеет одевать женщин.
