реликвии. В этом ящичке лежит адмиральское столовое серебро. И мне совсем не хотелось, чтобы работяги рассовали его к себе по карманам. Это, во-первых. А, во-вторых, ящичек не простой. И в нем еще содержится наша главная корабельная реликвия, — поведал Игорь.
— Это какая же? — не понял Лебедев.
— Сейчас покажу, — сказал Мочилов, поставив ящик на ближайший рундук.
Боцман открыл плотную крышку и выложил начищенные серебряные вилки, ложки и ножи с царскими гербами. После чего извлек из-под них деревянное дно, оклеенное зеленым бархатом, вытащив наружу нечто матерчатое, сложенное в несколько раз.
— Вот наша главная реликвия! Это тот самый Андреевский флаг, который подняли над нашим эсминцем самым первым, когда он еще назывался «Новик»! И этот флаг приносит удачу нашему кораблю! Как видишь, он уцелел! — восторженно провозгласил боцман, растянув между разведенными руками большой флаг белого цвета с косым синим крестом.
Александр удивленно рассматривал реликвию, о существовании которой даже не знал. Ведь Малевский рассказывал ему, что главная реликвия на корабле, которую надлежит беречь — это адмиральский сервиз. А про Андреевский флаг Сергей Платонович не упоминал. Но, понятное дело, каперанг опасался говорить про флаг царских времен из идеологических соображений. Ну, не принято у краснофлотцев считать реликвией символ царского флота. Хотя самый первый флаг корабля флотская традиция обязывает беречь. И в этом, разумеется, есть противоречие политического свойства. Потому о старом флаге эсминца все молчали. Но, в то же время, берегли его. И даже сам Трибуц, когда был командиром этого же эсминца, тоже берег старый флаг.
— А ты знаешь, что этот флаг изображает? — спросил Лебедев.
Боцман кивнул:
— Знаю. Это же наш православный святой символ. Бабка моя верующая рассказывала про Андрея Первозванного, что он сначала был простым рыбаком. А потом стал апостолом, первым учеником Иисуса Спасителя. Андрей тот путешествовал много. Он и по нашей земле из Крыма в Рим через Ладогу проезжал и воздвиг каменные кресты возле Волхова и на Валааме, принеся в наши края христианскую веру. И так ему наши просторы и добрые русские люди понравилась, что влюбился Андрей в наши края и собрался поселиться у нас до конца жизни, но надо было ему сначала завершить все свои дела на юге, где он родился и жил до этого. Вот и поехал Андрей обратно на юг, в Святую Землю, оказавшись по пути в Греции. Но, так он в Россию и не вернулся, потому что в Греции его поймали нечестивцы и распяли на косом кресте. Потому в память об Андрее Первозванном, как о святом покровителе России, и сделали для нашего флота в царские времена такой флаг.
Лебедев тоже высказался о флаге:
— Есть другая история про его обретение. Когда царь Петр Первый еще не знал, какой флаг для военно-морского флота нарисовать, он разложил на столе перед собой лист бумаги и задумался. И вдруг оконное стекло преломило свет таким странным образом, что на бумагу лег блик по форме косого креста. Увидев это, Петр сразу вспомнил про апостола Андрея. И потому утвердил именно такой флаг для боевых кораблей.
Мочилов выслушал байку молча, больше прислушиваясь, не идет ли кто-нибудь. Он начал складывать флаг обратно.
— Может, и так было. Никто уже не узнает, как именно этот флаг утвердили. Но точно знаю, что он удачу приносит. Ты лучше помоги его сложить, Саня. Надо спрятать флаг обратно в коробку, а то еще обвинят в сочувствии царизму, если войдет кто-нибудь и настучит на нас. Это же тайная реликвия, сам понимаешь, и мало кто про нее знает.
Вдвоем они аккуратно сложили флаг обратно и, убрав его, снова сложили сверху столовые приборы, плотно надвинув крышку на ящичек.
— Положу, пожалуй, пока в свой рундук. Так надежнее. Он у меня запирается, — сказал боцман, отперев навесной замок маленьким ключиком и открыв собственный объемный вещевой ящик. Внезапно там внутри обнаружился и портфель Лебедева.
Мочилов объяснил, что сразу же припрятал его, как только обнаружил, что Саша забыл документы на эсминце. Потому и не удивился, когда Лебедев вернулся на корабль. А Саша по этой причине не смог самостоятельно найти свой забытый портфель. Наконец-то возвратив его себе со всеми бумагами, Лебедев сразу воспрял духом и, попрощавшись с Мочиловым, поспешил в штаб базы, где уже давно должен был находиться.
* * *
В это же самое время в Ленинграде, на берегу Невы, в старинном здании адмиралтейства с высоким позолоченным шпилем над крышей, в одном из больших кабинетов происходило совещание высшего руководства Краснознаменного Балтийского флота, возглавлял которое корпусный комиссар Евгений Лебедев. Теперь, когда информация, переданная ему сыном, полностью подтвердилась, а расположение высшего руководства страны было завоевано не только правдивостью этой самой информации, но и проведением успешной десантной операции против Хельсинки, главный комиссар флота Евгений Лебедев чувствовал собственную значимость. Поощряемый самим Жуковым на негласное управление действиями флота и одобряемый даже Верховным, он в последнее время ощущал себя непререкаемым авторитетом в Главном штабе КБФ. Оба самых высокопоставленных флотских адмирала, Трибуц с Пантелеевым, трепетали перед ним и почти со всеми его предложениями соглашались без пререканий.
Впрочем, Лебедев-старший и раньше чувствовал себя с адмиралами на равных. Его немаленькое звание, соответствующее армейскому генерал-лейтенанту или флотскому вице-адмиралу, вполне позволяло даже иногда покрикивать на не слишком решительных флотоводцев. Впрочем, они друг с другом уживались довольно мирно. Главным образом потому, что ни комфлота Трибуц, ни начштаба Пантелеев не имели ни малейшего желания ссориться с политическим руководством страны, которое в штабе флота и представлял суровый комиссар. Прямо сейчас перед ними стояла очень серьезная задача. Наличие главных военно-морских сил Германии на Балтике и захват немцами Аландских островов ставил перед руководством Краснознаменного Балтийского флота целый комплекс проблем и угроз. Идущая война бросала советским флотоводцам новый вызов, на который следовало отвечать быстро и эффективно.
Глава 11
Отведя катер обратно на стоянку, Лебедев, сжимая в руке свой ценный портфель, поспешил к штабу. С документами его, конечно, везде пропустили. Вот только на всех пропускных пунктах красноармейцы и краснофлотцы косились на его мятую форму, да принюхивались к характерному запаху, все еще исходящему от капитана-лейтенанта. Впрочем, никто никакого замечания ему не сделал. И до штаба Саша добрался благополучно. Уже внутри большого здания штаба, прежде, чем идти здороваться с майором, Александр завернул в столовую комсостава. Он с утра лишь выпил стакан крепкого чая, которым его угостил на эсминце Мочилов. И Саше ужасно хотелось есть.
В зале столовки никого не было. И толстая буфетчица в замызганном фартуке попеняла ему, что время завтрака давно прошло, а обед
