— Тем не менее мог бы подать сигнал, что твои люди поблизости, — обиженно протянул Бэйрек.
— Мы не хотели рисковать, — объяснил Хеттар, щерясь по волчьи. — Нас могли заметить мерги, Бэйрек, и не хотелось отпугивать их. Было бы жаль, если бы они убрались восвояси. Что ты скажешь на это?
— Это все, что ты можешь сообщить?
Хеттар ненадолго задумался, потом откровенно сказал:
— Пожалуй что да.
Вскоре последовало приглашение сесть к длинному столу, который стоял в дальнем конце зала. Во время общего разговора Гариону не пришлось лгать, так как никто не заводил речь о возможных последствиях болезни, которые тетя Пол нарисовала ему. После трапезы он подсел к Адаре и погрузился в дремоту, едва следя за тем, что говорят вокруг.
Из забытья его вывел громкий стук в дверь.
— Служитель Белара! — возвестил вошедший стражник.
В зал в сопровождении четырех мужчин, облаченных в густые меха, вошел высокий человек в белом одеянии. Все четверо двигались характерной шаркающей походкой, и Гарион мгновенно узнал в них людей, поклоняющихся Богу-Медведю. Все они очень походили на чирекских его последователей, которых он видел в Вэл Олорне.
— Ваше величество! — возвестил человек в белом.
— Приветствуем тебя, Чо-Хэг, — в тон ему провозгласили остальные четверо, — главу всех кланов олгаров и хранителя южных просторов Олгарии.
Король Чо-Хэг чуть склонил голову.
— Я слушаю тебя, Эльвар, — сказал он жрецу.
— Я прибыл поздравить ваше величество по случаю великой победы, одержанной над силами Бога Тьмы.
— Ты очень любезен, Эльвар, — учтиво ответил Чо-Хэг.
— Кроме того, — продолжал жрец, — до меня дошел слух, что священный предмет прибыл в Стронгхолд. Я полагаю, ваше величество хотело бы передать его в руки священнослужителей на сохранение.
Гарион, встревоженный предложением жреца, привстал, но тут же сел на место, не зная, что сказать. Миссия, однако, радостно улыбаясь, направился к Эльвару. Узлы, которые тщательно завязал Дерник; оказались развязанными, и ребенок, вынув камень из мешочка, висящего на поясе, предложил его перепуганному жрецу.
— Миссия? — спросил он.
Глаза Эльвара расширились, и он отшатнулся, поспешно подняв руки над головой, чтобы ненароком не коснуться волшебного камня.
— Смелее, Эльвар, — послышался голос Полгары, остановившейся на пороге. — Пусть тот, кто не имеет в душе злого умысла, протянет руку и возьмет камень.
— Леди Полгара, — заикаясь, проговорил жрец. — Мы думали… что… я…
— У него иные соображения на этот счет, — сухо заметил Силк. — Возможно, он глубоко сомневается в своей собственной чистоте. Я бы сказал, что это серьезный недостаток для священнослужителя.
Эльвар взглянул беспомощно на маленького человечка, не опуская рук.
— Не следует просить того, что не готов принять, Эльвар, — укорила его Полгара.
— Правительница Полгара, — начал оправдываться Эльвар, — мы считали, что ты так занята отцом, что…
— …что ты завладеешь камнем прежде, чем я узнаю об этом? Подумай, Эльвар, хорошенько. Я не позволю, чтобы Око Олдура попало в руки тех, кто поклоняется Медведю, — сказала она, приятно улыбаясь, и прибавила:
— Если, конечно, тебе не предначертано стать его обладателем. Мы с отцом будем только рады отдать его кому-нибудь. Почему бы тебе не попробовать? Все, что от тебя требуется, — протянуть руку и взять камень.
Лицо Эльвара побелело, и он опять попятился в страхе от Миссии.
— Я полагаю, это все, Эльвар, — подвел черту король Чо-Хэг.
Жрец принялся озираться, затем повернулся и быстро покинул зал вместе со своими людьми.
— Пусть он уберет его, Дерник, — сказала Полгара кузнецу. — И посмотри, нельзя ли что-нибудь сделать с узлами.
— Можно запечатать свинцом, — задумчиво произнес Дерник. — Уж тогда он не сумеет их развязать.
— Ну что ж, попробуй. — Она обвела всех взглядом. — Вам, наверное, будет интересно узнать, что отец проснулся. Старый дурак оказался крепче, чем мы думали.
Гарион вздрогнул, стараясь уловить в её словах и интонации намек на то, что она чего-то недоговаривает, но лицо тети Пол оставалось совершенно непроницаемым.
Бэйрек громко засмеялся, обрадованный хорошим известием, и хлопнул Хеттара по плечу.
— Я же говорил, что он оклемается! — воскликнул он. Собравшиеся обступили Полгару и принялись расспрашивать её о здоровье отца.
— Он проснулся, — заявила она. — Вот и все. Скажу только, что каким он был, таким и остался. Успел уже пожаловаться на жесткую кровать и потребовал крепкого пива.
— Я немедленно пришлю ему, — сказала королева Сайлар.
— Нет, Сайлар, — остановила её Полгара. — Вместо пива он получит бульон.
— Это ему придется не по нутру, — заметил Силк.
— Вот незадача, — улыбнулась тетя Пол и повернулась, чтобы идти к больному отцу, но остановилась и, прищурившись, посмотрела на Гариона, который сидел рядом с Адарой и размышлял над её словами. — Я вижу, что ты уже познакомился со своей кузиной?
— С кем?
— Не сиди с открытым ртом, Гарион, — посоветовала она. — А то ты похож на идиота. Адара — младшая дочь сестры твоей матери. Я что, никогда тебе не говорила о ней?
Ошарашенный Гарион воскликнул:
— Тетя Пол! Как ты могла забыть об этом?
Адара, испуганная неожиданным открытием, вскрикнула, бросилась ему на шею и крепко поцеловала.
— Дорогой брат!
Гарион покраснел, потом побледнел, снова покраснел. Сначала он уставился на тетю Пол, затем перевел взгляд на кузину, не в силах вымолвить ни слова.
Глава 7
В последующие дни, когда все отдыхали после тяжелого и длительного перехода, а тетя Пол ухаживала за Белгаратом, Гарион проводил с кузиной каждую свободную минуту. С самого раннего детства, будучи совсем еще ребенком, он считал, что вся его семья — это тетя Пол. Позднее он узнал, что господин Волк — Белгарат — тоже его родственник, хотя и очень дальний. Однако Адара — совершенно другое дело. Оказалось, что они одногодки, и кузина сразу заполнила всегда существовавшую пустоту, воплотив в себе всех сестер и кузин, а также прочих родственников, которые были у других, но которыми судьба не наградила его.
Адара показала ему все закоулки Стронгхолда. Бродя по длинным пустым коридорам, они держались за руки и говорили, говорили, говорили… Потом садились в каком-нибудь тихом уголке и, смеясь, открывали друг другу самих себя. К своему удивлению, Гарион обнаружил, что никак не может наговориться. Обстоятельства минувшего года приучили его к сдержанности, и сейчас то, что накопилось, требовало выхода. Очень любя свою высокую и красивую сестру, он сообщил ей самое сокровенное, то, о чем не осмелился бы сказать ни одной живой душе на свете.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
