Якобы ядра видели еще раз на зеленой лужайке перед институтом дорожного транспорта, когда они скользили в направлении Мокритца, но мы не верим этому, так как господин Бендель совершенно определенно поехал на трамвае от вокзала к площади Фучика, где и исчез в водовороте рыночной толпы».
3
Во время одной из прогулок по Хоэнштайну забрел я однажды в Плауэнскую долину. Я уже собирался пойти в Дом культуры, в подвал «Скалы», выпить кружечку пива, как вдруг увидел в каменоломне фигуру, показавшуюся мне знакомой. Я подошел ближе и узнал моего друга Луиса Вильденхайна, который, однако, тут же исчез. Вероятно, он прошмыгнул в один из старых, заброшенных гротов этой бывшей каменоломни.
Я знал Луиса еще по школе, потом я потерял его из виду; но после учебы он вновь появился в кругу знакомых мне лиц, то есть мы встречались от случая к случаю. Теперь он работал на одном большом электронном предприятии, а в свободное время занимался своим хобби, которое, видимо, тоже было связано каким-то образом с электроникой.
В последующие дни я не раз встречался с ним, но ничего не спрашивал о каменоломне. Пусть он сам раскроет тайну. Уже нескольким людям бросилось в глаза что вместо того, чтобы, как другие люди его возраста, поехать на танцы в народный дом «Лаубегаст» и в перерывах сопроводить кого-нибудь к берегу Эльбы для прогулки, он гораздо чаще держал путь в Плауэнскую долину, особенно в светлые лунные ночи.
Так длилось неделями, свыше месяца. Луис еще был совсем нормальным, по крайней мере, в главном смысле слова. И вдруг неожиданно — это случилось летом — у него что-то сдвинулось. Он бегал по городу с искаженным лицом, принимал успокаивающие средства и стал каким-то легковерным, он даже верил в расписание движения трамваев — правда, летом такое можно себе позволить. Но не только это казалось в нем странным. Его руки иной раз дрожали, и со всей отчетливостью у него проступали признаки старения. Все эти изменения в один прекрасный день нашли свое объяснение.
Вечером я нашел его в кафе-эспрессо, где он опрокидывал уже как раз седьмую чашечку мокко, — как и предыдущие, вкупе с коньяком. Он уставился прямо перед собой, выпил и мой кофе, который я только что принес от стойки, и непрерывно шептал:
— Как это только случилось? Я не хотел этого.
Я спросил его:
— Что с тобой? Что случилось?
— Да. Я был… Как это только произошло? Я же не хотел этого, понимаете ли вы, маленькие серые… Ты что-то сказал?
— Чего ты не хотел? Где ты был?
— В каменоломне. Я никогда не хотел этого. Если об этом узнают люди… Где я был? В каменоломне.
— Расскажи же и успокойся!
— Ах, привет тебе, откуда ты взялся? Конечно, я был в каменоломне, знаешь, и это было ужасно. Как это могло случиться, никто мне не поверит…
Я должен был подтвердить, что я тоже был в каменоломне, но ничего ужасного не нашел. Прежде чем Луис перешел к делу, он наговорил еще бог знает чего. Но вот наконец он заговорил связно:
— Ужасно. Сегодня ночью я был биоавтоматом.
Я поежился, а он был на грани обморока. Этого я бы не ожидал от хорошего коньяка с мокко. Но слушал я внимательно каждое слово.
— Поверь мне, Рейнхард. — И в первой части он поведал мне только о том, что это было ужасно. Но все рефераты содержат растянутое общее вступление, и поэтому, оставляя в стороне бесконечный рефрен «я этого не хотел, это было ужасно», перейдем к существу сказанного Луисом Вильденхайном:
— Вход в мой грот представляет собой узкую щель, потому что он почти засыпан во время обвала. Я собирался там без помех испытать электронный мозг, который сам сконструировал. Вот уже почти год, как я регулярно там работаю. Часто по ночам. Иногда меня клонило в сон, но никогда еще это не происходило в то время, когда я сидел с электронным клобуком на голове, с помощью которого я на себе первом исследовал собственную мыслительную деятельность. Обычно с помощью устройства в клобуке мой собственный мозг влиял на электронный аналог, но сегодня ночью эти отношения стали взаимными, так как я заснул с электроникой на голове. Раньше я считал излишним тратиться на встроенную электронную защиту от встречного влияния, во всяком случае, до сегодняшнего дня.
Сопряжение было ужасным. Мой мозг быстро устал, и теперь любая его функция, которую он не в силах был осуществить, тут же перенималась электронным мозгом. Таким образом, мой мозг словно тихо плескался рядом с электронным аналогом, бурлящим от напряжения и полноты. Но ведь электронному аналогу я сообщил совсем другие органы чувств, нежели свойственные человеку. Видеть он не мог, следовательно, я тоже нет. Зато он принимал электромагнитные колебания любых частот и понимал их, если это был какой-либо язык. Во всяком случае, так было и сегодня ночью, так я понимал язык глумби.
— Что? — До сих пор я еще вполне успевал следить за его рассуждениями. Луис, фанатичный читатель всевозможных фантастических романов, уже давно носился с подобными проектами — например, соединения человеческого и электронного мозга, и если это всерьез, то ни к чему хорошему не приведет. Но как он вдруг вышел на каких-то глумби — это для меня было ребусом. — Ты сказал «глумби»?
— Да, так они называли себя. По системе акустической направленности и дальномеру я мог косвенно наблюдать их, во всяком случае, их оболочки, круглые ядра, без верха, без низа, цветом соответствующие, вероятно, зеленой зоне спектра. Ядра парили, они пронизывали земную поверхность, проходили — правда, с трудом — даже сквозь камни. При этом они говорили между собой о том, как глуха и пустынна все-таки эта планета, вся литосфера ее безжизненна. Только в верхних слоях ощутима радиоактивность, там могла бы быть жизнь, но ее нигде найти не удалось! Один возражал его, однако; убедили в этом.
А я мог только слышать это и не мог ничего сказать, для этого у электронного мозга нет органа. Все было как сон, навеянный ощущениями электронного мозга. Ошибочные ощущения при этом исключаются. Глумби гостят на Земле. Откуда они направляются, куда уходят об этом они не рассказывали друг другу, ведь им-то э, уже известно…
…Все было ясно. Луис свихнулся. Его электронный мозг, очевидно, действительно повлиял на него будучи мастерски изготовленным, и вынудил Луиса вообразить всю эту историю. Его бедному истощенному духу требовался немедленный отдых, и я пригласил его на уикэнд к себе. Он отказался от приглашения и городил дальше вздор о своих глумби и электронных органах, причем об электронике я еще слушал вполуха, а остальное уже трудно воспринималось. Постепенно он уставал все больше, и я заказал для него такси, чтобы он смог еще сегодня попасть домой.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
