class="p1">Любопытство лисов неистребимо!
Лелланд крался к стене, испытывая совершенно детское восторженное чувство «разведки тайных земель», о котором он уже и забыл давно!
Приблизившись к стене вплотную, он обнюхал её – нос всё равно работал чутко, даже несмотря на то, что он был в людском виде.
«Пахнет вкусно!» – сообразил он.
А потом осторожно прикоснулся рукой к поверхности и…
Ввалился в Танину кухню, как раз когда хозяйка, которую недавно разбудили лисьи вопли, заваривала свежий чай.
Нет, Таня честно отправилась спать. Ага, как же!
«Сто тридцать восьмая овца, сто тридцать девятая, сто тридцать десятая… Так, стоп! Овцы сошли с ума! Считаем… воронов? Ой, нет. Воронов мне и в реальности более чем достаточно. Тогда кого? Лис? Эублефаров? Тьфу! Ну вот… теперь до утра не усну!»
Можно было бы позвать Терентия, но он спал сам! Так спал, что даже похрапывал и абсолютно не собирался просыпаться из-за кого-то там, кто не может нормально баиньки.
«Ладно, раз спать не могу, пойду с Шушенькой поболтаю!»
Этот прекрасный план тоже остался нереализованным – Шушаны не было видно.
«Наверное, у Руухи. О! Точно. Она и проход не закрыла. Так, только вид стены набросила.
Таня прекрасно видела приближение Лёлика, даже устроилась в позе щёчку-на-ручку, наблюдая за горящим от любопытства лисом.
«Вот идёт молодой симпатичный парень, нюхает стену… И что можно подумать об этом? Парень псих? Неее, это просто вы мало знаете об окружающем мире. Эх, надо вторую чашку достать. Сдаётся мне, даже если бы стена была на месте, он бы её подкопал от любопытства!
Ввалившийся в кухню Лёлик даже смутиться не успел.
– Вы какой чай любите? Чёрный, зелёный или травяной? – светским тоном уточнила Татьяна.
Глава 12. Ночной чай и не только
Лелланд изумлённо уставился на абсолютно спокойную Татьяну и тут же осознал, насколько странным должно было показаться его появление из стены.
– Ой, ппросттите, ппожалуйстта! Изззвините! Я пппростто… пппростто ппполюбопытттствовал. Я ссейчас уйдду!
– Лёл… в смысле, Алексей! Или, может, лучше Лелланд? Не переживайте вы так! У меня всё равно бессонница, я хотела чаю выпить, так что очень рада, что вы заглянули.
– Пправда? – Лёлик обрадовался.
Он, как истинный лис, всегда точно помнил, куда и зачем он шёл, цепко держа в уме конечную цель.
Целью было проверить, стал ли он говорить лучше, а тут – надо же, как удачно всё совпало – и человек для этого имеется! Причём не просто так человек, а явно готовый с ним пообщаться.
– Так какой вы чай предпочитаете? – уточнила Таня.
– Лллюбой, ггглавное, с мммолоком! – признался Лёлик. – А ещё лллучше ббез ччая… тттолько ммолоко, ессли мможно.
«И хлеба можно не давать!» – подумала Таня, припомнив незабываемый ответ Винни-Пуха на подобный вопрос.
А вслух ответила:
– Ну, конечно, можно!
Молоко полилось в чашку, в другую – ароматная заварка с мелиссой, посверкивали золотые ободки блюдец, вокруг заварочного чайника уютно сгрудились тарелки с печеньем, пряниками и сушками. Таня, прикинув, что лис-то поел, конечно, но не очень уж много, достала из холодильника ещё тарелку с колбасой и сыром.
«Усиленное питание ему точно не повредит! Вон пижама болтается как на вешалке. Уй, и цвет… красный в сочетании с ярко-рыжими волосами – странный выбор, – рассуждала она про себя. – Хотя… ну что я знаю о лисьих вкусах? Что мы вообще знаем о том, что им нравится или не нравится, если эти знания не касаются еды и самых основных потребностей?»
Она машинально подвинула к Лёлику тарелку с едой, а он так же машинально взял кусок сыра, задумчиво глядя на чаинки и листики мелиссы в прозрачном чайнике.
– Я ссппросить ххотел! Ббабушка сскзала, ччто я гговорить сстал лллучше, а я нне ззнаю… нне ппонял ппока.
– Это правда, действительно лучше! – Таня говорила не напористо, а спокойно и даже чуть задумчиво – не хотелось как-то спугнуть это ночное чаепитие с малознакомым лисом, прошедшим сквозь кухонную стену. Да и самого лиса было жалко…
– Эттто хххорошо! – обрадовался Лёлик. – А тто мменя сслушать ппротивно!
– Вот уж нет. Что тут противного? Ну, заикаетесь – бывает. Несоизмеримо хуже, когда говорят-то хорошо, может, даже и красиво, а вот по сути – гадости.
– Оннна ддумала по-ддругому, – почти беззвучно выдохнул лис.
Таня не стала делать вид, что не расслышала или не поняла его слова, или переспрашивать, о ком именно речь, – и так понятно.
– Знаете, бывает, что рядом оказываются лишние люди… ну или лисы, неважно. Они притворяются близкими, потому что им по какой-то причине удобно или выгодно быть с вами. Но они – чужие, им плевать на вас. На вашу жизнь, на то, что вам может быть плохо, больно… И не надо вспоминать слова таких – не всё ли равно, что говорит тот, кому вы безразличны, кто по-настоящему вас не знает, не понимает и не хочет понимать?
– А кккак их ууузнать? – Лёлик ни с кем об этом не говорил – сил не было. Эти самые силы уходили из лап, словно прозрачные прохладные струи ручья, – не удержать, не поймать, не вернуть обратно.
Почему получилось заговорить с практически незнакомой человеческой девушкой, он и сам не знал, наверное, именно потому, что она была малознакомой, но не безразличной. А потом… потом, она знала, кто он на самом деле, но не испугалась, не смутилась, не отпрянула в ужасе, когда он из лиса стал человеком прямо около её ног.
Да и сейчас – если бы она хоть немного подалась назад, когда он появился из стены, Лелланд не решился бы с ней заговорить о самом больном, самом мучительном для себя.
Но Таня выглядела так, словно это в полнейшем порядке вещей, словно так и надо – прийти сквозь стену в красной пижаме, усесться за стол, попросить молока… и заговорить о том, что он и вымолвить не мог – не получалось.
– Узнать? Ну, я вот узнала, когда увидела мужа со своей лучшей подругой… – Таня задумчиво помешивала чай, на Лёлика не смотрела, поэтому и не видела, как он моментально покраснел.
Нет, не от смущения – с чего бы? А просто от злости.
Лисы – верные существа. Если уж вместе, то вместе до конца жизни. Если кто-то уходит раньше… всякое бывает, тогда да, вдовец или вдовица может найти себе пару, но так, чтобы при живом муже или жене хвостом крутить с другими? Нет, этого Лелланд абсолютно не понимал и не принимал.
Да, конечно, с людьми он наобщался довольно, с самого раннего детства бок о бок рос, так что людские обычаи он знал преотлично, но
