Много сатирических стрел было выпущено в ту пору против ущемления свободы печати. Вот как Минаев описал то, что творится в кабинете цензора:
Здесь над статьями совершаютВдвойне губительный обряд:Как православных – их крестятИ как евреев – обрезают.
На некоторое ослабление пресса цензуры при запрещении работ на острые социально-политические темы Василий Курочкин отозвался так:
Эпоха гласности настала;Во всем прогресс, но между темБлажен, кто рассуждает малоИ кто не думает совсем.
Весьма кратко и столь же точно определил Владимир Гиляровский главную российскую беду:
В России две напасти:Внизу – власть тьмы,А наверху – тьма власти.
Но, конечно же, наибольшее влияние на революционно настроенную молодежь оказывали критические и художественные сочинения Белинского, Добролюбова, Писарева, Чернышевского. Философские труды Лаврова не пользовались популярностью в отличие от его социально-политических статей.
В «Исторических письмах» Лавров доказывал, что осмысление и оценка исторических событий не могут быть объективными. «Волей или неволей приходится прилагать к процессу истории субъективную оценку, – писал он, – то есть, усвоив по степени своего нравственного развития тот или другой нравственный идеал, располагать все факты истории в перспективе, по которой они содействовали или противодействовали этому идеалу».
Кто движет историю, осуществляет исторический процесс? По мнению Лаврова: «Одинокие борющиеся личности». Но разве под силу такое деяние одиночкам? Нет, конечно. Отдельные личности превращаются в общественную силу в том случае, когда вокруг них сплачиваются единомышленники, когда образуются партии. Только в таком случае сила единичная превращается в силу коллективную.
Конечно, надо иметь в виду, что помимо подпольных или полулегальных сочинений, призывающих к решительным преобразованиям русского общества, существовало достаточно сильное и весомое течение консерваторов разного толка, вплоть до восторженных сторонников самодержавия. Как мы уже говорили, сильный удар по революционным идеям и их сторонникам был нанесен бывшим их товарищем Ф.М. Достоевским в романе «Бесы». Но и контрудары были не слабые.
Например, после того, как Федор Михайлович стал редактором консервативной газеты «Гражданин», издаваемой князем Мещерским, Дмитрий Минаев отозвался так:
Две силы взвесивши на чашечках весов,Союзу их никто не удивился.Что ж! первый дописался до «Бесов»,До чертиков другой договорился.
Один из идеологов народничества Н.К. Михайловский посвятил «Бесам» большую статью. В ней он, в частности, справедливо отметил:
«Пока вы занимаетесь безумными и бесноватыми гражданами и народной правдой, на эту самую народную правду налетают, как коршуны, граждане благоразумные, не беснующиеся, мирные и смирные, и рвут ее с алчностью хищной птицы, но с аллюрами благодетелей человечества. Как! Россия, этот бесноватый больной, вами изображаемый, перепоясывается железными дорогами, усыпается фабриками и банками, – и в вашем романе нет ни одной черты из этого мира! Вы сосредоточиваете свое внимание на ничтожной горсти безумцев и негодяев!
Карл Маркс
В вашем романе нет беса национального богатства, беса, самого распространенного и менее всякого другого знающего границы добра и зла. Свиньи, одолеваемые этим бесом, не бросятся, конечно, со скалы в море, нет, они будут похитрее ваших любимых героев. Если бы вы их заметили, они составили бы украшение вашего романа. Вы не за тех бесов ухватились. Бес служения народу – пусть он будет действительно бес, изгнанный из больного тела России, – жаждет в той или другой форме искупления, в этом именно вся его суть».
Что правда, то правда: у Федора Михайловича не показаны наиболее страшные и опасные нечистые, терзающие российское общество, – бесы лжи, лицемерия, корысти, подлости, разврата, чревоугодия, бесчеловечности… Ведь даже Христос, образ которого был для Достоевского идеалом, порой выступал как революционер не только в идеях, но и в поступках, изгоняя торгующих из храма.
Конечно же, позицию писателя нетрудно понять. Он сознавал, что революция обычно переходит в братоубийственную гражданскую войну, а потому старался избежать острых социальных конфликтов, надеясь на мирное их разрешение по доброй воле царя, а также имущих власть и капиталы, проникнутых православной идеологией. Однако этой благостной утопии не суждено было свершиться. И это было ясно уже при жизни Достоевского.
Глава 3. Бациллы общественного брожения
Появились какие-то новые трихины… Но эти существа были духи, одаренные умом и волей. Люди, принявшие их в себя, становились тотчас же бесноватыми и сумасшедшими. Но никогда, никогда люди не считали себя такими умными и непоколебимыми в истине, как считали зараженные…
Федор Достоевский, 1866
Исполнилось пророчество: трихины
В тела и дух вселяются людей.
И каждый мнит, что нет его правей.
Ремесла, земледелия, машины
Оставлены. Народы, племена
Безумствуют, кричат, идут полками,
Но армии себя терзают сами,
Казнят и жгут: мор, голод и война…
Максимилиан Волошин, 1917
Революционное мессианство
Принято считать, будто революционные идеи пришли в Россию извне, с Запада. Такое мнение справедливо лишь отчасти. Его, на мой взгляд, разделяют две очень разные категории людей: и считающие себя русскими патриотами, и презирающие нашу страну. И те, и другие вольно или невольно представляют народ единой стадной массой, в которой господствуют инстинкты, примитивные умозрения при обобщенном национальном характере.
Подобный статистический подход с нахождением средних значений более или менее оправдывает себя в демографических расчетах. Но когда речь идет о психологических или интеллектуальных показателях, применимых к так называемому общественному организму, необходимо учитывать его важнейшее качество – неоднородность, разнообразие личностей, пусть даже более или менее типических.
Так, считают одними из черт русского национального характера смирение, набожность, незлобивость, покорность, доверчивость, поистине нечеловеческое терпение. Да ведь это качества идеального раба! Называют его женственным, податливым, мягким. (Да много ли было прежде в России женоподобных мужиков?!) А немцев, напротив, признают как нацию с воинственным мужским характером завоевателя, господина. Это уже стало штампом.
Возможно, у разных народов существуют какие-то духовные различия: у одних преобладают те качества, которые у других проявляются слабей. Однако несравненно важней, по-моему, учитывать социальную структуру данного общества и конкретные исторические обстоятельства, в какие оно поставлено, государственную политику и пропаганду, а также национальные традиции.
Например, до середины ХХ века немцы были агрессорами. Но в Великой Отечественной войне русский народ проявил больше, чем они, стойкости, мужества, настоящего мужского характера. И к власти в России относились вовсе не так безропотно-покорно, как представляют некоторые современные псевдоисторики. Не случайно же тогда наш советский народ был прославлен во всем мире больше, чем любой другой!
Конец ознакомительного фрагмента.
