— В церкви?
— Да, мой король.
Викинги были завоевателями, а не грабителями. Они всегда располагались в бревенчатых церквях, оставляя невредимыми крестьянские хижины и дома танов, если только не встречали сопротивления. Их цель была захватить эту страну, а не уничтожить. Туман поднимался, и внизу стала проглядывать темная деревня.
— Чем они заняты?
Словно в ответ, дверь церкви распахнулась, обозначившись в темноте красным квадратом, и в ней мелькнули шатающиеся фигуры. Прежде чем дверь снова захлопнулась, в воздухе повис женский визг, заглушенный восторженным ревом.
Королевский капеллан Эдберт гневно выпрямился. Он был тощ — кожа да кости, весь жирок сгорал в пламени веры. Она же придавала его голосу особую звучность.
— Бесы языческие! Даже в храме Господнем потакают скотской похоти! Да поразит Он их среди греха, и увлечены они будут в дома плача, где червь их…
— Довольно, Эдберт!
Альфред знал, что его капеллан не щадит язычников, поражая их своей тяжелой палицей, и что ему не мешает в этом ни худоба, ни отвращение к пролитию крови, осуждаемому канонами Церкви. Однако разговоры о чудесах только разозлят людей, которые не раз мечтали о Божественной подмоге. Но пока — тщетно. Он вновь повернулся к крестьянину:
— Ты уверен, что их двенадцать?
— Да, мой король.
Соотношение сил не предвещало ничего хорошего: для верной победы требовалось преимущество два к одному. А Годрих все еще кашлял, чуть жив от простуды. Он был из одиннадцати спутников короля, заслуживших право сражаться в первых рядах. Но в этот раз придется найти вескую причину оставить его позади.
— Для тебя у меня самое важное поручение, Годрих. Если атака не удастся, нам понадобятся кони. Уведи их дальше по тропе и охраняй, не щадя жизни. Возьми в помощники Эдита. Остальные — за мной.
Альфред тронул за плечо коленопреклоненного крестьянина:
— Откуда нам знать, что дверь не заперта?
— Моя жена, мой король…
— Она там, с викингами?
— Да, мой король.
— У тебя на поясе нож — ступай с нами. Дозволяю тебе перерезать глотки раненым.
Его люди устремились вперед через луг, в мрачной готовности покончить с ожиданием и разорить хоть одно вражеское гнездо.
Этот ночной набег был бледной тенью былых сражений. Девять раз Альфред возглавлял целые армии и настоящее тысячное войско, ведя его на врагов. Гудели боевые рога, воины барабанили копьями по гулким щитам, герои подбрасывали мечи с золотыми рукоятями и ловили их, призывая предков стать свидетелями своих подвигов. И всегда ряды викингов бесстрашно глядели на них. Лошадиные головы на шестах скалились над их строем, устрашающие Вороновы знамена сынов Рагнара победно расправляли крылья.
Какие смелые атаки и какие горькие поражения! Лишь раз, в Эшдауне, Альфред заставил врага отступить. Эта ночная схватка тоже не принесет триумфа. И все же, когда его маленький отряд скроется в чаще, захватчики узнают, что в Англии еще остался саксонский король.
Протиснувшись сквозь проход в колючей изгороди к жалкой кучке глинобитных хижин, Альфред сдернул свой щит, ухватив его за рукоять, и освободил в ножнах нож-сакс. В жаркой сече он бился длинным мечом и копьем с железным наконечником, но во время таких набегов люди Уэссекса обращались к оружию своих предков-саксов — коротким и острым тесакам с односторонней заточкой. Он ускорил шаг, не давая торопливым спутникам обогнать себя. Где часовой викингов? Когда они достигли последнего клочка тени перед церковным двором, люди по его знаку остановились и вытолкнули вперед крестьянина-проводника. Альфред глянул на него и кивнул:
— Теперь зови свою женщину.
Крестьянин глубоко вздохнул, дрожа от страха, пробежал пять шагов на открытый квадрат земли перед церковью. Остановившись, он издал протяжный переливчатый волчий вой — голос дикого волка английских лесов. Тотчас с колокольни — крошечной надстройки над церковной крышей — заревел в ответ хриплый голос. Дротик ударил в воющего человека, но тот уже отскочил в сторону. Завизжал металл, и саксонцы обнажили оружие. Дверь резко распахнулась; Альфред поднял перед собой щит и бросился в проем. Его оттеснили назад другие: Тобба — слева, Вигхард, капитан его стражи, — справа. Когда он ворвался внутрь, там уже катались в лужах крови светлокожие бородатые люди. Нагая женщина с визгом метнулась ему наперерез, за ней он увидел викинга, прыгнувшего к прислоненному к стене топору. Альфред резко шагнул вперед и, едва викинг обернулся, вогнал сакс ему под подбородок. Отвернувшись и машинально загородившись щитом, он увидел, что схватке почти конец. Англичане яростной волной пронеслись по церкви, сбивая викингов на своем пути, жестоко добивая упавших: ни один из ветеранов зимы в Этельни не думал о чести и славе. Они предпочитали бить викингов в спину.
Сквозь нахлынувшее облегчение Альфред вспомнил, что одно дело осталось незаконченным. Где часовой? Он был на колокольне, не спал и вооружен. У него не хватило бы времени спуститься и принять участие в бойне. Из-за алтаря вверх вела лесенка, больше похожая на трап. Альфред крикнул, предупреждая своих, и прыгнул к ней, высоко подняв щит. Поздно! Эльфстан, старый соратник, недоуменно уставился на своего короля, вскинул руки и упал ничком — дротик вошел ему в спину.
Медленно и в задумчивости спускался по лесенке вооруженный викинг. Самый рослый из всех, кого доводилось видеть Альфреду, он превосходил ростом даже короля. Его бицепсы вздувались над блестящими браслетами, мощное тело распирало кольчужную рубаху. На шее и поясе сверкали трофеи разграбленного материка. Викинг неспешно отбросил свой щит и перекинул из руки в руку огромный топор на длинной рукояти. Он встретил взгляд короля, кивнул и указал заостренным навершием топора на дощатый пол:
— Ком. Ту. Конунгрим. Де кинг.
«Битва уже выиграна, — думал Альфред. — И теперь терять жизнь? Безумие! Но можно ли не принять вызов? Приказать бы лучникам пристрелить его… Ни один пират не заслуживает от Англии большего!»
Викинг уже спустился до половины лестницы. Двигаясь проворно как кот, не тратя времени на замах, он ткнул вперед острием. Альфред, не задумываясь, вскинул щит, отражая удар. Но следом на него навалились двести восемьдесят фунтов мышц. Викинг схватил его за шею, норовя ее сломать, и тянулся к саксу в руке Альфреда. Мгновение все силы короля ушли на то, чтобы высвободиться из захвата. Потом его отбросило в сторону. Он ударился о стену, услышал лязг металла и стон. Затем увидел, как пятится Вигхард, пытаясь прикрыть бессильной правой рукой дыру в доспехе.
Вперед шагнул Тобба, и его кулак, нацеленный в висок викингу, блеснул короткой дугой. Когда гигант наклонился в его сторону, Альфред шагнул вперед, со всей силы вогнал свой сакс глубоко в спину врага и выдернул его из падающего тела.
Тобба ухмыльнулся, подняв правый кулак, — на каждом пальце сидело стальное кольцо.
— Кузнец сделал, — сказал он.
Альфред обвел помещение взглядом, пытаясь оценить потери. В церковь уже набился народ, деревенские жители окликали друг друга и своих жен, поспешно натягивавших одежду. Они пялились на рассеченные окровавленные трупы, а кто-то уже шнырял под ногами, срывая украшавшую доспехи захватчиков добычу. Вульфзиг, заметив мародера, дал ему пинка. Вигхард лежал на полу и, очевидно, умирал. Топор викинга почти начисто отсек ему руку и слишком глубоко вошел между плечом и шеей. Эдберт — снова священник, а не воин — склонился над ним, хлопотал с сосудом и хмурился на слова умирающего. Альфред видел, как раненый, упершись взглядом в короля, запинаясь, шепнул что-то капеллану и откинулся назад, задохнувшись. Пират у его ног тоже шевельнулся и что-то сказал. Поднятая рука Альфреда остановила крестьянина, уже занесшего над ним нож.
— Что? — спросил он.
Пират снова заговорил на ломаном местном наречии, так, как обычно захватчики обращались к пленным женщинам и детям:
— Хороший был удар. Я сражался пятнадцать лет и еще никогда не видел такого удара.
Он нашарил что-то у себя на груди — подвеску-амулет на тяжелой золотой цепи. Пока рука не нашла талисмана, его взгляд выражал тревогу. Он вздохнул и приподнялся.
— Теперь я ухожу! — выкрикнул он. — Ухожу в Трутвангар!
Альфред кивнул, и крестьянин сделал свое дело.
Три дня спустя король сидел на лагерном табурете — лучшей замене трона, какую мог предложить Этельни, — ожидая советников, и задумчиво перебрасывал из руки в руку таинственный амулет викинга. В его природе сомневаться не приходилось. В первый же раз, когда он достал его, чтобы показать остальным, Эдберт сказал: «Это вагина хомини — знак скотской похоти детей дьявола, которому поклоняются язычники, преданные первородному греху. Это столп, почитаемый язычниками и отважно уничтоженный нашим соплеменником, достойным Бонифацием, в Детмаре. Это…»
