ненавидела так же сильно, как любила когда – то. Безмерно злилась я и на Марту, ведь она могла не увозить его, просто не уезжать. На её письмо я так и не ответила.
Всё, что мне тогда хотелось – это забыть. Удалить все воспоминая о нём, словно их никогда и не было.
И, знаешь, Аня, у меня это получилось. Я настолько хорошо научилась врать за эти годы, что мне удалось обмануть саму себя. Не было никакого Гюнтера, был только Миша, и Катя его дочь. Я не носила цветов соседскому мальчишке, не целовала его в свете полной луны, не защищала с ножом в руках от родного отца. А кошка Гренка – это подброшенный в мой отцовский дом котёнок.
Я врала и верила, а потом снова врала, убеждая себя всякий раз, как всплывало очередное воспоминание, что это просто сон, ничего этого не было.
В созданном мной лживом мире не было Гюнтера, а значит, не было боли, и я убегала в этот мир, пряталась в нём. Я очень хотела не просто забыть, а изменить прошлое, но это не возможно. Прошлое – это то, что было, хочешь ты этого или нет. Ты можешь либо принять его, со всеми ошибками и промахами, извлекая уроки, а можешь всю жизнь убегать и воевать с ним. Вот только… Не принимая своего прошлого – ты себя не принимаешь.
Больше тридцати лет, прожила я в этом вранье, но как говорил он: всё рано или поздно заканчивается. Весь лживый иллюзорный мир, который я так упорно и старательно создавала для себя, рухнул как карточный домик, после рождения Игоря.
Когда я увидела новорожденного мальчика с большими синими глазами, я поняла, что всё делала неправильно. Так много лет я жила во лжи, терзая себя, и, предавая память человека, которого любила больше жизни.
Я не могла принять его решение, я воевала со всем миром, с Богом, который так жестоко поступил со мной, забирая любимого у меня навсегда. Я не понимала одного – это было решение Гюнтера, он хотел уехать, и он знал, на что идёт. Марта приняла его решение, ведь она могла просто сказать: «нет, мы не уедем». Но не сделала этого, потому что уважала его выбор, не унижая в нём мужчину.
А я была совсем ребёнком, кричала и била кулачками: «Нет, пожалуйста, Господи, только не это, ведь это неправильно. Так не должно быть». Но это правильно. Каждый волен делать свой выбор, даже если этот выбор не нравится твоим любимым людям.
Игорь рос, и всё больше становился похожим на Гюнтера, как внешне, так и чертами характера: сила, мужество, смелость, обострённое чувство справедливости. Ох, и получал же он в школе за свою «правду», но он никогда не плакал, и никогда не сдавался.
Мой отец не дожил до его рождения, иначе, думаю, он бы понял в чём тут подвох, ведь мальчик рос копией своего деда (держу пари, в этот момент старушка хохотала). Какие – то черты характера были у него и от моего отца. Лихая смесь немецкой интеллигенции и русской мужиковатости.
Чем старше становился Игорь, тем большее чувство вины одолевало меня. Своей ложью я не только мучила себя все эти годы, но и лишала возможности дочери и внука знать своего родного отца и деда.
Когда умер Миша, это было десять лет назад, желание открыть тайну стало ещё сильнее. Я сдержала перед мужем обещание, до самой его смерти я никому ничего не рассказывала. Но теперь пришло время тайне открыться. Только я не знала, как это сделать. Думала, что так и унесу её с собой в могилу.
И вот я случайно встречаю тебя. В конце моей жизни Господь сделал мне такой подарок – возможность рассказать нашу историю любви через девушку. Не обычную девушку, а обладающую даром чувствовать и видеть других людей, фрагменты их жизней.
Встретившись с тобой глазами, тогда, когда ты хмурая сидела в кафе, я сразу поняла кто ты, и разрешила тебе увидеть. Мне невероятно повезло, что твоё любопытство не позволило тебе оставить эту историю, и увидеть её до конца. Теперь ты сможешь всё передать другим. Я знаю, ты сможешь.
Я чувствую, что Гюнтер простил меня. Уверена, простит меня и Игорь. Теперь я могу уйти на тот свет с чистой совестью. Уйти к нему. Так долго были мы в разлуке. Но совсем скоро мой родной, мой любимый мальчик… Совсем скоро мы с тобой встретимся».
Я плакала, дочитывая последние строки. Теперь я знала всё.
Глава 26
Всё своё время я была занята только одним – я писала историю Варвары Олеговны, а точнее сказать историю девочки Вари из далёкого послевоенного Кёнигсберга.
Я исписала множество черновиков, прежде чем взялась переписывать историю в тетрадь, которую дала мне старушка. Мне почему – то казалось это важным: только оконченный роман должен быть написан в эту тетрадь. Её я планировала передать Игорю, и помимо этого набрать роман на компьютере, для издания.
Конечно же, я понимала, что самый главный читатель этой истории – Игорь. Старуха хотела, чтобы он знал своего деда, на которого он был так похож, чтобы знал свою семью, своих предков. И, меня периодически терзал вопрос: почему же такая смелая и отважная Варя, готовая рисковать всякий раз, убегая из дома с цветами к немцам, не смогла рассказать правду родному внуку?
Она боялась – это было очевидным. Боялась его реакции, может осуждения. Боялась уйти с этого света отвергнутой родными людьми. Даже зная, что умирает, она предпочла открыть всю правду через меня – совсем постороннего человека.
Я не осуждала её. Да и могла ли осуждать? После всего, что она пережила, после множества боли и потерь – это был её выбор, а чему меня точно научила эта история – уважать чужой выбор, даже если ты не согласен с ним.
Ещё я хотела поскорее всё написать, чтобы встретиться с Игорем. Моя книга была хорошим предлогом увидеть его.
Но ждать окончания моей работы не пришлось, через три дня, он позвонил в мою входную дверь.
– Здравствуйте, – с удивлением сказала я, открывая ему.
– Здравствуйте, понимаю, это странно… Извините, что не предупредил, – сказал он, немного смущаясь, – мне нужно с вами поговорить.
– Хорошо, проходите.
В моей квартире всегда был прядок, и нежданный гость, даже в лице такого красавца, не застал меня врасплох. К тому же, моя новогодняя сосна, уже нарядилась в разноцветные мерцающие огоньки, и стала действительно красивой.
Я пригласила Игоря на кухню, налила чай.
– Вау… Вот теперь совсем другое дело, – сказал он глядя на дерево, – в прошлый раз она выглядела печальнее.
– Я немного развеселила
