Кроме того, стоило бы с ним посоветоваться и по поводу откровенного захвата банком фирмы «Алко-сервис». Терять там свои деньги Шацкий вовсе не собирался. Хотя, честно говоря, в данной ситуации его удовлетворила бы и половина вложенных средств. Полторы сотни тысяч «зеленых» подсказали бы и Семихатько, что дело вполне достойно его внимания и посильной помощи коллеге.
Однако вместо уже привычной хитро-заинтересованной ухмылки Ивана встретила недовольная гримаса человека, оторванного от исполнения важнейших государственных дел ради каких-то пустяков, не стоящих внимания. Ну да, все мы заняты, это понятно, но зачем же делать это столь демонстративно?… Человек, неоднократно оказывавший определенного рода услуги, не должен позволять себе третировать собеседника, от которого ты в некотором смысле зависишь финансово.
Семихатько же изображал на лице недовольство, усталость, еще черт знает что, хотя в кабинете они были одни, без посторонних и, как было известно им обоим, без прослушки. Да, демонстрация была явной. Главный юрисконсульт, глядя мимо Шацкого – новая его манера общения с назойливыми посетителями, – в ответ на беспокойство, высказанное Иваном в связи с отъездом в отпуск Авдеева, когда сроки договора уже подходили к критической точке, цедил, что никаких сомнений возникать не должно, все идет своим порядком, волноваться тоже не стоит и прочее в том же духе. Шацкий, кажется, догадался, в чем дело. Отлепил от желтой пачки липучку, то есть постит, и написал на бумажке: «2 ч. „Арагви“. Пообедаем». Протянул Семихатько. Тот прочел, смял и сунул в карман. Кивнул. Помолчав, добавил:
– Так что, уважаемый коллега, волноваться не будем. Сроки все соблюдем, на то и банк. Как говорит наш шеф: «Можешь не сомневаться, с банком дело имеешь». Ну всего доброго.
Расстались почти холодно. Для кого была эта демонстрация? Но, значит, все-таки нужна была?
Семихатько не подвел. Приехал точно. Шацкий за время, оставшееся до обеда, успел переговорить еще с парочкой фирм, даже встретиться с гендиректором одной из них. А коллегу он встретил уже в вестибюле ресторана.
Прошли в заранее заказанный кабинетик, сели. Зная вкусы посетителя, неоднократно проводившего здесь свои деловые встречи, официант сам принес закуски под грузинский коньяк. Расставил, налил в рюмки и удалился.
– Ну рассказывай, что у вас там произошло? – начал Шацкий.
– А! – мрачно отмахнулся Семихатько. – Чую, Иван, шо-то неладно у дацьском королевстви… Ничого нэ бачу…
Иногда у него пробивались давно им забытые хохлацкие интонации. Волнуется, что ли? Значит, имеется на то причина? Может быть, их стали в последнее время «смотреть» и «слушать»? Но ведь не испугался, пришел… Оно конечно, жадность – мать всех остальных пороков.
Оказывается, причиной отвратительного настроения главного юрисконсульта были недавние события на фирме «Алко-сервис». Шацкий о них ничего не знал. Не мог же он считать появление в Южном Бутове милицейских машин поводом для особых волнений! Он и забыл о них давно. Хотя, помнится, на миг даже злорадство вспыхнуло: мол, вот вам сейчас! Выходит, прав оказался…
– По некоторым данным, это твоя работа, Иван, – заметил Семихатько, не отрывая взгляда от своей тарелки.
– Окстись! – воскликнул Шацкий. – Да как тебе такое могло в голову-то прийти?! Кстати, уезжая с фирмы, видел я их, но и в мыслях не было… Что за чушь? И вы решили, что это я ментов навел на фирму, в которую свои живые денежки вложил?!
– То есть? – удивился юрист.
И Шацкий рассказал ему о своем посещении. А больше – о цели его. О свояке, которого какие-то отморозки отправили к праотцам. О своем весьма спокойном разговоре с Авдеевым-младшим. Семихатько слушал и будто не верил. А в конце рассказа лишь осуждающе покачал головой и сказал:
– Но ты бы на всякий случай поостерегся, Иван. Просто как знающий человек говорю тебе. У нас ведь как? Сперва уберут, а только потом разбираться станут. Не опоздай.
– Спасибо, учту, – усмехнулся невесело Шацкий. – Но меня сейчас больше волнует наш договор.
Перевел разговор на главную для себя тему и сразу заметил, как поскучнел Семихатько. И только закончив обед, который теперь проходил в молчании, опять же, словно бы между прочим, заметил:
– И что же, Олег Никифорович, стало быть, будет заниматься сынком, сидя на Багамах? Или где он там? В близком Подмосковье?
Семихатько посмотрел на него как на ненормального:
– А кто тебе сказал про Багамы?
– В секретариате. А что?
– А-а… – протянул юрист. – Ладно, сугубо по секрету, понимаешь? Иначе мне головы не сносить. Здесь он, в Успенском своем. Просто никого не принимает. И не разговаривает по телефону. Указаний никому не дает. Причины не знаю… А слух-то вообще есть, что уехал за границу. Так что ты меня не выдавай.
– И связаться с ним никак нельзя? Телефончик там, а?
– А зачем тебе? Я же сказал: все идет тип-топ. Нет повода для волнений. Ты в конце февраля получишь, согласно договору, первые три миллиарда. Вопросы есть? А о телефоне и не заикайся. Нету его.
– Как в банке? – улыбнулся Шацкий. – Ну и ну… Ох, опасный вы народ. С вами лучше не связываться.
– Вот именно. Ну ладно, спасибо за угощение. Как у нас говорят, щиро дякую вам, все було дуже смачно! Не провожай… Да, и последнее, – это произнес уже стоя в дверях. – У нас больше никаких разговоров вести нельзя. Секут все, понял? – И, разведя руки в стороны, ушел.
Ушел, оставив Шацкого в тяжелом раздумье. Нет, не было у него никакой уверенности, что его элементарно не водят за нос. Да еще и это предупреждение – быть осторожным… С чего бы ему опасаться «дорогих» партнеров? Или в самом деле есть причина? Заподозрили в предательстве? Но нет же никакой логики! Зачем же ему рубить сук, на котором сам и сидит? Или заваливать источник, откуда черпает воду… Чушь собачья! Но слово-то сказано. И не просто для проформы. Да и у Семихатько нет никакой выгоды топить его…
А на фирме – новость! Полнейший разгром.
Вот только теперь сообразил Шацкий, почему предупреждал его главный юрисконсульт банка. Понял причину. Ну конечно, им был нужен его договор с ныне покойным Силиным. Или любые документы, связанные с акциями «Алко-сервиса». Зачем нужны? А чтоб избавиться от них и… от него. Вот что он понял наконец достаточно четко. И не почувствовал ни малейшей радости от своего неожиданного открытия…
Дома, впрочем, ожидала новая «радость». От Таньки звонил Грязнов и требовал, чтобы он ему перезвонил туда. Известие о налете на квартиру он воспринял уже более спокойно: это означало, что его предположения подтвердились. Им нужны его документы. Которых, в сущности, никогда не было – вот ведь в чем дело! Туфта это была – их договор с Силиным. Никаких бумаг они не составляли. К сожалению. Но кто ж мог тогда подумать, что случится подобное?! А жаль, вот именно сейчас договор о покупке акций, каким бы незаконным ни являлось это предприятие, очень бы не помешал…
Эта хитрая бестия Грязнов – знал о нем Шацкий из нечастых рассказов жены, – конечно, понимал суть происходящего. Но его предложение обратиться в милицию, а по существу, покаяться, явиться с повинной, никак Шацкого не устраивало. Одно немедленно потянуло бы за собой следующее, а потом и все остальное. Включая не совсем законные операции по обналичке и прокрутке выделенных правительством средств. Тут только начни копать и – потечет, конца не видать…
Нет, такой вариант был неприемлем. Однако же делать-то что-то следовало. Но что? Лильке еще шлея под хвост попала! Характер свой показывает! Хоронить его, она, видите ли, не желает! Придумать же такое!… Будто он сам готов помереть в любую минуту…
И вдруг с поразительной отчетливостью осознал: это все – не досужий треп, а самая что ни на есть горькая правда. Ведь ни там, ни там не нашли, значит, за горло возьмут – выкладывай добровольно. После чего, естественно, ничего хорошего уже ожидать не придется. И поскольку Олег Авдеев – а теперь это абсолютно ясно – объединил в своих лапах и обналичку, и «Алко-сервис», он вполне может одним ударом поставить ему мат. Вообще убрать с доски. Накрыть Урал на пять миллиардов. Забрать курицу с «золотыми яйцами». Зачем ему теперь какой-то Шацкий с его мифическими претензиями на доходы «Алко-сервиса»?…
А что будет сказано в конце-то концов? Ведь не банкир Авдеев натянул нос уральцам, не государство он «кинул», а всего лишь недотепу-бизнесмена. И во всех ситуациях крайним окажется именно он, Иван Шацкий, со своими векселями. Действительно, обложили со всех сторон: для Геллера он вор, присвоивший гигантскую сумму, за что должен быть наказан; для Авдеева – дурак – ослиные уши, которому не место среди серьезных бизнесменов. Реакция та же. И чем больше размышлял на эту тему Иван Игнатьевич, тем короче и беспросветнее представлялось ему собственное будущее…
Ну а вдруг все-таки прав этот Грязнов? Пока не поздно, плюнуть на все да написать покаяние? Ведь за несовершенное преступление, а так оно покуда и есть, судить вроде не должны! Эх ты, юрист, мать твою…
