На работу он пошел рано и наверняка был бы там первой ласточкой, если бы ноги сами не привели его к новому дому. Он издали заметил долговязую Сенину фигуру, юноша самозабвенно раскачивался на красных качелях. Серегин полюбовался немного живым воплощением коленчатого вала и подошел сзади в тот момент, когда Сеня совершил мягкую посадку.
– Привет десантникам! – бросил он усмехнувшись.
– Здравия желаю! – ответил Сеня.
– Курс молодого бойца?
– Да вот, пытаюсь, так сказать, проверить одну мыслишку.
– Эмпирическим путем? Ладно, пошли в отдел, – Серегин помог практиканту подняться с земли.
И опять они изводили казенную бумагу, вычерчивая таблицы и схемы. Серегин морщился: все это крепко ему не нравилось, и дурацкий сон не шел из головы, пришлось рассказать о нем Сене. Тот затряс розовеющими в лучах полуденного солнца ушами: более всего он оценил красные штиблеты.
– А ты, Сеня, что же на себя красненького ничего не нацепил, когда прыгал, я так понимаю, это факт немаловажный в нашем деле, – ехидно спросил Серегин.
– Зря смеешься. А что, если это не факт, а один из факторов?
– Какая разница – факт, фактор?
– Есть разница. Здесь любой из фактов может являться важнейшим фактором в деле перехода. Вот я их и отрабатываю, – угрюмо ответствовал Семен.
– Какого перехода?
– В параллельный мир.
Серегин скорчил кислую физиономию: "Вы, батенька, все о своем!" Сеню понесло, остановить его было практически невозможно. Обстановка накалялась, головы гудели. В какой-то момент Серегин потерял ощущение реальности, усталый мозг отказывался объективно отображать все происходящее, но, несмотря на это, их умозаключения обретали какую-то стройную конфигурацию. Казалось, еще немного – и решение придет. За спорами и препираниями рабочий день подошел к концу. Продолжить решили у Серегина.
Не только живот, но и голова требовали пищи, пришлось зайти в магазин – очередной День Пустого Холодильника отменялся. Ужасно хотелось пива, но Серегин не пошел на поводу у собственных желаний и набрал кучу разных соков и морсов, купил хорошего чая, а Сене предоставил дополнить продуктовую корзину на свое усмотрение. Сенина фантазия не ушла дальше яиц, ветчины и помидоров. Серегин вздохнул и прикупил еще свежего хлеба и сливочного масла. Но что-то удерживало Семена в магазине, он затормозил у кондитерского отдела. "Иди, дитя, порадуй себя", – Серегин протянул ему сотенную. Сеня порадовал себя кульком шоколадных конфет. Дома, разбирая принесенную снедь, Серегин взглянул на блестящую упаковку и заржал: конфеты назывались "Красная шапочка".
– Что такое? – Сеня тоже не удержался и начал смеяться вслед за Серегиным.
– Осталось еще "Семь-сорок" поставить!
– Ага, и "Радио-7" найти…
– И надушиться "Красной Москвой"!
– Ну, это женские вроде духи.
– Неважно, теперь уже неважно, Сеня! Вали все в одну кучу, авось проскочим!
– А если серьезно, Серый, нужно просто свести вместе несколько факторов, и все получится.
Серегин задохнулся от Сениной фамильярности, но промолчал, не хотелось нарушать разлившийся вокруг позитив. К тому же Семен Трифонов оказался неплохим кулинаром, огромная яичница с помидорами улетела за две секунды. На сытый желудок и работа пошла веселей.
За ночь вполне уютное серегинское гнездышко превратилось в большую корзину для бумаг. Смятые исписанные и исчерченные листы усеяли весь пол; те, что пощадили, лежали на столе, диване, подоконнике – на всех горизонтальных поверхностях жилища.
Комната напоминала поле сражения гигантских белых бабочек, чьи поверженные трупики воплощали неимоверные усилия умов обоих детективов. Кое-где застенчиво желтели фантики от Сениных конфет. В этом рукотворном ландшафте, смахивающем на декорацию к абсурдистской пьесе, присутствовала какая-то жуткая красота. Ни Серегин, ни Трифонов не были сильны в театроведческих науках, следовательно, об этом не подозревали, но оба выглядели довольными. А порешили они вот что: третьего июля, в семь часов утра, один из них, напялив на себя нечто красное и раскачавшись на больших красных качелях, совершит попытку перехода в параллельный мир с целью отыскать пропавших детей. Абсурд, конечно, но что еще остается делать, если реальная жизнь принимает формы абсурда. Попытки перемещения будут повторяться в одиннадцать утра, в семь вечера и в одиннадцать ночи, ежели к тому времени ничего не произойдет. Главное – уложиться до полуночи, а в то, что их затея увенчается успехом, уверовали оба. Осталось решить, кто из них непосредственно будет осуществлять эти самые попытки. Как старший по званию и по возрасту Серегин настаивал на своей кандидатуре, но Сеня переубедил его, приведя в качестве последнего аргумента мистическое совпадение в нумерологии своего имени и фамилии. "Семен Трифонов – это вам не баран начихал!" – гордо заявил Сеня. "Ну, да – семерка, тройка, – усмехнулся Серегин, – а где же туз? Был бы ты, Сеня, Тузенбахом, тады – ой! Трифонов-Тузенбах – это звучит гордо!" Сеня покраснел и тихо сказал: "Вы будете смеяться, гражданин начальник, но по матери я Тузов". "Ну, ты меня добил, Семен! Правда что ли?" – изумился Серегин и сдался.
На следующий день Сеня раздобыл у племянницы красную бейсболку и достал с антресолей спартаковский красный шарф, атрибут прежних фанатских бдений. Серегину было немного странно, что он дал себя втянуть в Сенины придумки, но, если честно, другого ничего не оставалось, и он вместе с Сеней принялся ждать третьего числа. К счастью, новых серьезных происшествий не появилось, и начальство, у которого капитан Серегин ходил в любимчиках, смотрело сквозь пальцы на изыскания напарников. Видимо, в конторе все внутренне были готовы к увеличению количества "висяков", как это ни прискорбно.
Ночь на третье июля прошла спокойно, хотя и Сене, и Серегину было не до сна. Они специально легли пораньше, чтобы еще до семи утра попасть на место. Утро выдалось теплым, но обоих охватила нервная дрожь. Они молча дошли до площадки и синхронно плюхнулись на скамейку возле больших красных качелей. Сеня выглядел комично в ярко-красной бейсболке, в шарфе, и с массивным хронометром на правой руке. Но у Серегина не было желания веселиться. В полном молчании они дождались семи часов, и Сеня взгромоздился на качели.
Серегин так и не понял, как все произошло. Казалось, он неотрывно смотрел, как Семен раскачивается по мерно нарастающей амплитуде. Никакого скрипа он не слышал; то ли качели регулярно смазывали, то ли они так были сконструированы, что работали бесшумно. Раскачавшись, Сеня прыгал, затем подымался с земли и снова шел на качели. Всякий раз он менял интервал между прыжками, руководствуясь какими-то своими расчетами. Серегин не мешал ему, не лез с советами. Он вообще не знал, о чем говорить, просто проникся серьезность момента. Сеня безмолвно и монотонно мельтешил в лучах утреннего солнца, пока у Серегина не зарябило в глазах. Он не заметил, как вырубился, а когда открыл глаза, увидел на соседней скамейке уставившихся на него ребятишек – двух мальчиков и девочку. Девочка прижимала к груди красную шапочку с помпоном, на одном мальчике была красная куртка, на другом – красные кроссовки. Сени Трифонова нигде не было.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
