Терпи казак! — и я перепрыгнул через заборчик обратно во двор со снятым летним домиком. Выполнил обещанную разминку, забрел домой пошатываясь. Разбудил ненароком маман:
— Саш, ты че не спишь?
— В туалет ходила.
И упал на свой «диван». Все! Спасть! И пока враги не начнут штурмовать этот дом — меня не кантовать!
Нда, отпуск для меня походу кончился — внутренне простонал я, на утро осматривая собственную грудь.
И тут же плюхаясь на кровать, притворяясь спящим, так как в избушечку вошла мать.
— Саш, ты еще спишь?
— Угу. — угукнул я в подушку, ворочаясь.
— Давай вставай! Солнце уже встало! Пора идти на пляж загорать! — проговорила она жизнерадостно.
А мой мозг отчаянно заработал на тему, как сделать так, чтобы туда идти не пришлось! Или вернее — чтобы мать не увидела моё отоваренное шрапнелью брюхо
Придумал!
— Хорошо, уже встаю… — проворчал, вновь ворочаясь, и выискивая месторасположение одежды глазами.
Нашел!
— Вставай! — смахнула с меня мать простынь, что выполняла роль одеяла.
— Ладно. — поднялся, спиной к матери, пользуясь тем, что тут мало место и обойти меня ей будет не по силам.
Позевал для церемонитета, глазки потер… сцапал футболку, обнаруженную ранее под тумбочкой меж кроватей — не мою! Забытую, как видимо, прошлыми «владельцами» дома, и уже после обернулся к матери
Всё! Теперь мне ничего не страшно! Раны скрыты под… мамка качает головой. Футболка то не моя! На пять размеров больше меня!
— Упс.
— Науди свою футболку, растеряша — без злобы, с улыбкой, проговорила мама.
Я вообще-то никогда прежде не терял свои вещи! — проговорил я в мыслях, тоже лыбясь, и прошел мимо матери к ряду гвоздей на стенке, заменяющих вешалки, к висящей там родной одежде. Шортики и футболочка. Переоделся так же спиной к ма, чтобы она не увидела свежих рубцов.
Все же, выглядят они ужасно. Хотя если вспомнить, что я еще вчера оттуда камни выковыривал ногтями…
— Готова? — спросила она, закончив заправлять постель и за меня тоже
— Всегда! — обернулся к ней, сияя как начищенный медяк.
Нда… А мать видно нет! И ладно я, улегся на песок загорать в футболке — мне можно! Я не хочу пол пляжа пугать до икоты! Но она… В ПЛАТЬЕ! Лежит на лежаке, «загорает».
— Не, ну это не в какие ворота! — строго посмотрел я на не, отдирая свою пятую точку от песка, на котором мне загорается куда лучше, чем на шезлонге под тенью стального зонтика-грибка.
— Кто бы говорил. — пробурчала в ответ мать, пряча глаза еще и под тенью солнцезащитных очков.
— У тебя так и останутся окуляры на лице, не смотря на зонтик.
— А у тебя рукава футболки.
— Подол платья? — приподнял я одну бровью.
— Снимай давай! — перешла на повелительный тон родительница.
— Я… купальник забыла. — потупил я свой взгляд.
— Что-то не помню, чтобы тебя подобное хоть когда-то останавливало.
Я вновь приподнял бровь. Другую, но не вторую! Первая уже успела опуститься к текущему моменту, позволяя по-прежнему выражать придельный спектр скепсиса, а не эмоцию «глаза на лоб полезли».
— Эх. — вздохнул, отвернулся от матери, стянул футболку, услышал визг свиньи резанной в издаваемый какой-то полноразмерной тетки что увидала моё изуродованное тело.
Проигнорировал припадочную, и прежде чем мать успела как-либо среагировать, и что-либо заметить, плюхнулся на песок, мордой вниз.
— Всё! Я загораю топлес!
— Где ты только такое слово услышала?
— В школе! — пробурчал я, уже засыпая, и ощущая, как песчинки набивается во вновь открывшиеся раны.
Зря, зря, зря… но что поделать? Мать подымит вой, если уведёт, а мне… мне как бы хочется загореть на этом курорте! Не сильно, но хочется. Это полезно, в конце концов! Особенно в сравнении с загаром в футболке.
Придется кинуть все ресурсы на восстановление поврежденных тканей! Не спать ночами, работая на регенерацию… эх, мама! Хоть бы ты чем опять немного отравилось! Дня на два! Не более! Я бы тогда на здешнем солнце, да персиках, воде морской и отсутствию песка в ранах, восстановился бы дней за пять максимум! Что и врачи бы не нашли следов ранений.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Бойся своих желаний! — подумал я этим же вечером, когда мать увезли на скорой в местную больничку.
А ведь я говорил ей, не жрать что попало! Тем более у продавцов на пляже. И дело даже не в их, «чистых» руках, и не в том, что они на «хачапури» пускают собак по кличке «Хачи» и кошек с именами «Пури». У которых, естественно! Ни вет-справок, ни прививок, и глистов полон вагон. И даже не в готовке — горяче сыро не бывает! А тупо в жаре и южном солнце.
Тут все портится на грани пары минут! И если это не было приготовлено «только что», то это уже прокисло. И если твоё тело не в состоянии съесть кило винограда за присест и не побежать потом к белому трону на свидание — тебе это противопоказанно.
— Эх, мама, мама. Что мне вот теперь тут одному делать?
Я же волнуюсь за тебя, пусть и не столь сильно! Не настолько, как волновался бы любой нормальный ребенок.
Ладно! Надо использовать время, чтобы восстановить тело! Нужен… пляж, каменистый, а не песчаный. Чтоб вода была почище, и чтобы народу поменьше. Возможно солнце, возможно луна… и я знаю, где все это достать! Надеюсь, отцепление вокруг точке высадки магмойдов уже сняли, а ночью сегодня пусть не полнолуние, но луна по-прежнему при силе.
Только надо еще найти магазинчик и закупится едой. Большим-большим количеством еды. На… ничтожно маленькие деньги. Тем более по курортным ценам. Что-то я поторопился тратить карманные на вокзальные ягоды.
Глава 12 — Трусы
— Вчера ночью было зафиксировано землетрясение магнитудой два с половиной бала. Эпицентр предположительно располагался на дне черного моря, в ста двадцати километров к югу. Его сила составляла примерно три, три и восемь бала — вещала диктор с телевизора, в одном из уличных кафе, мимо которого я «плавно проплывал».
Вчера? Это не…
— А теперь к другим новостям — увидел я всю туже дикторшу на экране, вернувшись на пару шагов назад — Сегодня президент…
А, не, это политика, мне — не интересно — и потопал дальше, свой дорогой.
Но все же, землетрясение, вчера….
— Девочка, ты потерялась?
— Эта девочка, еще вчера разбирала автомат за восемь секунд. — ответил я не задумываясь, фразой из какого-то слышимого в пол уха фильма, прибывая в глубине собственных дум — Отвали папаша.
Я не помню вчера никакого землетрясения!
— Эй, ты че такая дерзкая?
— Еще одно слово, и я сломаю тебе палец, а ментам скажу, что так и было. — ответил я всё в той же манере, фразой из «где-то как-то слышано», и наконец вышел из задумчивости.
Остановился, повернул голову к приставучему, оглядел с ног до головы — ничего интересного! Типичный гражданин кавказкой наружности! Разве что татуировка какая-то странная. На пол плеча, дракон на храме? Или это кремль? Что это за мазня вообще?! Сливающаяся с загаром и бликами от фонарей.
Второй, стоящий сзади, имеет черную футболку — приговор на солнце! Нос с горбинкой, и кастет в кармане легких шорт. А еще рядом есть тот самый товарищ милиционер!
— Правда, уважаемый? — обратился я к представителю милиции, хлопая глазками.
— А может тебя спровадить в детскую комнату? — проговорил он в ответ, подходя, и как бы вытисняя представителей гоп-стопа — Что в такой час на темной улице может делать ребенок без родителей? Небось по карманам шаришься, воровка! — схватил он меня за руку.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Хм. Тоже татуха. Только другая. Во тьме и в тени от одежды — не разглядеть толком. Моё зрение пусть и идеальное, но… татуировки не мой профиль.
— Нет! Я не одна! У меня мама здесь! — пропищал я сразу на два тембра тоньше чем обычно и дергаясь для праформы, «в попытке высвободится».
Милиционер почему-то тут же отпустил мою руку.
