всегда остаются живы. Знаю, разумом ты понимал, что это не всегда будет так, но полного осознания у тебя не было. Оно пришло намного позже, в том лесу, где ты взял свою первую кровь.
Я молчал, вперив взгляд в стену. Отвечать не хотелось.
— Тогда ты действовал не раздумывая, на автомате. Так, как тебя научили в свое время. Осознание пришло намного позже. Не думай, будто бы я тебя не понимаю. Я тоже в свое время прошел через это. Отбирать чужую жизнь так же противоестественно, как и свою. Не многие могут даже выстрелить в человека, не говоря уже о том, чтобы всадить нож. Те, кто познал боль, знают ей цену. Да, найдется куча людей, что презрительно скривит губы в ответ на мое высказывание и будет стучать себя пяткой в грудь, доказывая обратное… и это будет ровно до тех пор, пока перед ними не встанет подобный выбор. Отнять чужую жизнь или нет. Те кто сделает это не задумываясь — дураки. Кто нажмет на курок с удовольствием — садисты и убийцы. И только тот кто, сделает это, полностью осознавая свой поступок, но все же делая подобный выбор — воин. Суть воина не отнять чужую жизнь, а спасти, выполнить поставленную задачу. В том числе, даже если потребуется отдать взамен свою. Вот и вся разница. В ту ночь, ты действовал абсолютно правильно. Ты стал воином.
— Зачем ты мне все это говоришь? — глухо спросил я.
— А затем, чтобы ты понимал: жизнь двух людей не всегда равноценна. Как бы красиво и гордо не рассуждали об этом знающие люди. Да, это — то к чему мы, надеюсь, придем. Но не сейчас. Жизнь маньяка-убийцы, режущего каждую ночь новую жертву и жизнь врача, каждый день спасающего чью-то жизнь, лично для меня имеют разную цену. Ты помнишь, чему я тебя учил?
— Бей не задумываясь — думать будешь потом, — на автомате ответил я.
— Верно, — кивнул мастер, — в случае нападения делать нужно только так. Это намного лучше, чем стать, потом инвалидом на всю жизнь или лежать в могиле. Ты не знаешь, что происходит в голове у нападающего, поэтому и бьешь наверняка.
— Я одаренный.
— И что? — удивился Владимир, — Расскажи это девушке, возвращающейся поздно ночью домой, и наткнувшейся в подворотне на маньяка. Или ты про себя? Да, обычные гопники тебе уже не страшны, но от пули в голову никто из нас не застрахован. А про тех, кто на нас напал ты не забыл?
— Зачем ты мне все это говоришь? — еще раз спросил я, — я и сам все прекрасно понимаю.
— Чтобы ты в нужный момент не стал рефлексировать, а сделал-то что нужно, не задумываясь и не распуская свои интеллигентские сопли! — рявкнул мастер, — Знаю я таких, как ты и понимаю, какие примерно мысли роятся сейчас в твоей голове. «Это же тоже люди!» «Их кто-то любит!» «У них тоже есть мама, которая целовала их и растила, вкладывая всю душу и любовь». Да, все так. Вот только эти «малыши» без зазрения совести шли убивать тебя, и персонал клиники, в которой находились, в том числе и дети, были лишь досадной помехой на их пути. Они бы убили тебя, а потом зарезали бы девочку, чтобы патроны лишний раз не тратить. Для меня такие люди умерли еще задолго до того, как ты их убил.
— Понял…
— Нихрена ты не понял, — махнул рукой мастер, — поэтому мой тебе совет, до тех пор, пока не приведешь свои мозги в порядок — действуй так, как я тебя учил. Задумаешься в бою хоть на долю секунды — умрешь. А с тобой, возможно, умрут и те, кого ты должен был прикрывать, и кто должен был прикрывать тебя. Мы не киношные герои-одиночки, мы живые люди и работаем в команде. И противник наш ожидает страшный. Береги себя. Или береги чужую жизнь, если не ценишь свою.
В комнате повисла напряженная тишина. Владимир, видимо выговорившись, замолчал, не зная как еще по-другому вбить в мою голову прописные истины. Я же размышлял об услышанном. Не сказать, что это все стало для меня большим открытием, но… одно дело понимать самому, и совсем другое, когда об этом же тебе скажет кто-то еще. Слова сразу приобретают какую-то незаметную силу и вес в твоем сознании. Возможно, люди настолько разучились доверять себе, что многим стало настолько важно чужое одобрение и возможность узнать, что так мыслишь не только ты один?
— Кстати, как у вас дела с Алисой? — вдруг неожиданно спросил я.
— Что? — опешил Владимир. Видимо столь резкая смена темы разговора и вправду застала его врасплох.
— Ну, как продвигаются ваши отношения? — спокойно продолжил я. А что тут такого? Не один он умеет задавать неудобные вопросы и поднимать неприятные темы. Да и почему бы мне не поинтересоваться? Как-никак мы тут все почти, что одна семья.
— Ладно, вижу, ты в норме, — хмыкнув, покачал головой оперативник и, поднявшись с кровати, направился к выходу, — пойду, пожалуй, проверю, как там ребята устроились.
— Не ответишь?
— А я обязан? — совершенно искренне удивился он, после чего дверь за ним захлопнулась. Мастер в своем репертуаре.
Поглядев некоторое время на то место, где он только что стоял, я упал на одеяло и, повернувшись на бок, закрыл глаза. Кто бы, что там не говорил о методиках борьбы со стрессом, а у меня была своя — крепкий сон. Наутро, все воспринимается уже далеко не так остро, как это было вчера. На многие вещи начинаешь смотреть проще, а то и вовсе забываешь, с чего все началось. Эмоции постепенно притупляются, забирая с собой основной накал, становится немного легче. В моем случае такое, конечно, не прокатит, но хоть поможет на время не думать ни о чем. Как же хорошо, что у одаренных есть возможность вырубать себя самостоятельно! Не надо ворочаться в постели, изнывая от мыслей и обкатывая в голове события прошедшего дня…
Сон.
* * *
Проснулся я от того, что кто-то настойчиво тряс меня за плечо. Открывать глаза не хотелось, но рефлексы сработали раньше, чем мозг и я, подскочив на кровати, вперился в темноту, пытаясь разглядеть, кто же это меня пытается разбудить. За окном стояла светлая летняя ночь. Поэтому разглядеть миловидную молодую девушку, сидящую рядом со мной, не составило особого труда. Хорошенькое личико в обрамлении густой волны волос, тонкие нежные ручки, впечатляющая фигура, ясно дающая понять, что все свое и натуральное, силиконом тут даже и не пахнет, минимум
