Тогда он взял ее кресло за ручки, подкатил к себе, зажал ее между своих раздвинутых бедер. Она еще пыталась сопротивляться, вспомнила обещание, которое давала себе тогда, в баре, что нельзя ему уступать, но было поздно.
– Поцелуй меня, – потребовал он.
Ее не надо было просить дважды. Она мгновенно очутилась на его коленях, обвила руками шею и прильнула к его губам.
Больше никаких тестов. Никаких анализов и выводов. Они наконец поступили так, как давно хотели. Больше не надо было ничего объяснять и пытаться остановить то, что должно было неминуемо произойти.
Он оторвался от ее губ, тяжело дыша, прислонился лбом к ее лбу, их дыхание смешалось.
– Мы закончили твой анализ? Потому что я больше не хочу говорить о других женщинах.
– А я не хочу больше о них слушать.
– Вот и хорошо.
Он подсунул руку под ее колени, и она обняла его за шею, когда он поднялся, держа ее на руках.
Глаза его потемнели.
– Я сейчас все смету с твоего стола.
– Нет! – Она подумала о включенном компьютере и своих разложенных в одной ей известном порядке бумажках. – В мою комнату. – Она указала путь.
Он понес ее легко, как перышко.
– О, я совсем забыла, там окрашено.
Он остановился, и Саския задумчиво потеребила мокрую прядь.
– Саския, – прорычал он нетерпеливо.
– Я думаю. Мы сделаем вот так. Выскользнула из его рук, прижала его спиной к стене, нетерпеливо стаскивая с него через голову рубашку, и когда обнажилась мощная грудь, поросшая золотистыми волосками, стала покрывать поцелуями обнаженный торс, вдыхая его запах и пробуя на вкус кожу, слушая, как гулко колотится его сердце.
Она взялась за пояс на его джинсах, но он остановил ее. Развернул, и теперь она оказалась прижатой спиной к стене. Закачалась над головой только что повешенная в коридоре картина. Она привстала на цыпочки, снова стала покрывать поцелуями все, до чего могла достать губами.
– Чем от тебя всегда так приятно пахнет? – спросил он сдавленным голосом, отдаваясь ее ласкам. – Что это за запах?
– Мыло из овечьего молока. Езжу специально за ним в Денденогс. Это моя слабость, я покупаю его, хотя оно стоит кучу денег. Ты должен попробовать, получишь удовольствие.
– О, не волнуйся, я уже пробую. – Он провел языком по ее шее, и колени у нее сразу подогнулись. Он почувствовал это, поддержал и обвил ее ногой свою талию. – Попалась. – И одним движением рук стащил через голову ее старый свитер.
Она осталась в розовом лифчике от бикини, и кожа сразу покрылась крупными мурашками, которые постепенно таяли под его поцелуями.
– Ты восстановила и бассейн? На тебе бикини.
– Просто сегодня день стирки, – пробормотала она, чувствуя, как он провел губами по краю лифчика. Потом сквозь ткань слегка сжал зубами сосок.
Она прижимала с силой его голову, хотелось продлить приятное чувство, а волна желания поднималась так властно, что она начинала задыхаться и ждала продолжения.
Он опустился на колени, стянул шерстяные колготки, покрыл поцелуями ее живот, бедра. Его губы не пропускали ни одного укромного местечка, и она замерла, испытывая настоящее блаженство, ее била дрожь от нетерпеливого желания. Чувствуя это, он просунул руки под ее дрожащие колени и прижал к себе, почти оторвав от пола, и только сейчас она поняла, что он успел скинуть с себя последнюю одежду и теперь совершенно обнажен. Саския опустила руку и ощутила всю силу его нетерпения. Как она могла считать его холодным и непробиваемым. А он оказался очень нежным, горячим, настоящим мужчиной. Все происходило как в ее мечтах, как всегда хотелось, и пока было безупречно.
Его глаза снова поймали ее взгляд, он ждал окончательного подтверждения и получил его в виде горячего поцелуя, не выражавшего сомнений в ее ответе.
Закрыв глаза, Саския подчинилась, полностью растворилась, отдалась ощущениям, таким сладостным, что не могла сдержать стонов, хотелось, чтобы блаженству не было конца, но все-таки он наступил, и она услышала свой крик, такой громкий, что зазвенело в ушах, а Нейт зажал ей рот поцелуем и через несколько мгновений присоединился к ней. Она вся дрожала, ослабевшая, и просто рухнула бы на пол, если бы Нейт не удерживал ее. Наконец, он осторожно отпустил ее, как нечто драгоценное, как будто не она только что сама стала инициатором самого горячего секса прямо в коридоре, у стены. Она уцепилась за его скользкие от пота плечи. А он прислонился лбом к ее щеке и повторил:
– Попалась.
Она слышала, как часто стучит его сердце, несется вскачь, как и ее собственное.
Все было по-настоящему. Она это понимала. Как и то, что это касалось пока только секса. И вдруг остро захотелось, чтобы их отношения получили продолжение. Не ограничились сексом. Чтобы все было так, как в ее мечте о том, единственном.
Но ему ничего от нее не надо, кроме секса. То, что сейчас между ними произошло, не имело такого значения для Нейта. Он настоял на своем, и ничего не изменилось. Независимость превыше всего, он никогда не позволит никому посягать на нее. Тем более заботиться о нем, опекать его. Делать то, что она привыкла в отношениях с мужчинами и умела. И неожиданно она произнесла:
– Вот это был настоящий пересмотр условий! – Слова вырвались, и она даже испугалась, не зная, как он примет их.
Не зашла ли она слишком далеко, вдруг покажется циничной, но в ответ услышала его гулкий раскатистый хохот.
– Да, мы превзошли себя, – наконец выговорил он, с трудом успокаиваясь. – Какого дьявола мы не делали этого раньше? – Он отпустил ее и подобрал с пола свои вещи. – Где у тебя ванная?
Она указала рукой:
– Вторая дверь слева.
Он поцеловал ее в шею и направился в указанном направлении, давая Саскии возможность восхититься своим великолепным телом. Образчик мужской красоты. Секс-машина. Сильный, решительный, нежный и прекрасный – настоящая мечта любой женщины, но воплощение таит большую опасность, когда возникает на ее пути.
Саския была в опасности, впереди уже горел предупреждающий красный сигнал.
Он обернулся у двери в ванную. И его счастливая улыбка отозвалась во всем ее теле горячей волной воспоминаний о том, что произошло. И исчез за дверью.
Она стояла и думала: хорошо, что включила камин. И еще мелькнула мысль: хорошо, что побрила ноги.
Встречи с ним с самого начала казались опасными. Поцелуи и флирт уже таили в себе опасность. Благоразумие подсказывало бежать прочь. Но после того, что сейчас случилось, трудно было от него отказаться. Все произошло слишком скоро. Она была все еще во власти блаженного изнеможения, стояла, погрузившись в свои мысли, пока не услышала, как на старинных часах внизу кукушка прокуковала семь часов.
