Ничего не оставалось, кроме как вынести эту чертову дверь. На мой крик прибежали девочки- сестрички.
— Что происходит? — Единственная знакомая мне Алька почти кричала.
— А нихрена хорошего, — я был зол как черт, — Этот ваш Ленька, что неадекват? Какого хрена он заперся нам с Аней? — от моего крика казалось тряслись стекла на окнах, — Эй придурок, да я же тебе хребет сломаю.
— Отвали от меня, идиот, — Аня, видимо, освободилась от этого придурка, — Тимур…
Дальше случилось то, чего я и ожидать не мог — я услышал звонкую пощечину со словами «Сука!» и грохот мебели. Это было последней каплей.
В следующую секунду я уже держал за горло эту мразь, а когда повернул голову, увидел что моя девочка лежит на полу. Вот тварь. Я с размаху вмазал этому козлу, что он мешком упал на пол в проеме, где только что была дверь. Я подскочил к моей малышке:
— Ань, — потряс ее за плечи, она мгновенно очнулась, резко повернула голову, и я увидел зареванное лицо, отпечаток на ее щеке, из губы шла кровь. — Вот мразь, скотина.
Аня бросилась мне на шею, и в другой ситуации я был бы счастлив, но она снова начала реветь. И тут я разозлился не на шутку. Быстро поставил ее на ноги и направился к этому ублюдку. Черт, да я был готов его урыть сейчас.
— Тимур, пожалуйста! — Моя малышка схватила меня за руку, — не трогай, ты же его убьешь. — Глаза ее были полны ужаса, — Тимур, я прошу, пожалуйста.
— Тебе его жаль? — меня разозлила ее реакция. Да, я был готов убить любого, кто тронет ее.
— Не его — тебя! Он не стоит того чтобы у тебя были проблемы из-за этого куска дерьма. Давай просто уйдем.
Возможно, она и права, по крайней мере ее слезы были очень убедительны. Я взял ее за руку и повел прочь. Мы прошли демонстративно мимо собравшихся зевак, переступив через очнувшегося урода. Хоть Аня и просила его не трогать, я не смог удержаться и пнул его напоследок.
— Ты как? — спросил я, когда мы сели в машину. Я был зол.
— Сносно, — всхлипнула Аня.
— Может, вернемся? Тебя осмотрят. По-моему, тебе не помешает медицинская помощь.
— Нет, я не хочу возвращаться. И помощь мне не нужна. Давай поедем.
— Малыш, он вообще- то ударил тебя, что ты вырубилась. Ань это не шутки. Какого черта ты вообще поперлась туда, а? — я еле сдерживал раздражение.
— Тимур я не пошла с ним ни куда, если ты об этом. Я вышла из отдела кадров вместе с Алей, тут появился Леша, стал меня цеплять, что я не реагирую на его знаки внимания. Вел себя агрессивно. Мы начали ругаться, я послала его и мы пошли. Тут Альку позвала старшая и она полетела. А этот идиот, — тут у Ани кончился воздух. Она перевела дыхание и продолжила уже со слезами, — он схватил меня за руки и затолкал в кабинет и закрыл дверь. Начал распускать руки, мы стали драться. Я сказала ему, что ты будешь меня искать. А он еще сильнее взбесился. Дальше ты все слышал и видел! В чем я виновата? В чем? — последние слова она почти прокричала, переходя на визг.
Действительно, что я несу. Ей и так досталось, а тут я еще на нее наезжаю. Нет, этому ублюдку определенно надо было переломать кости. Сука, такой вечер испортил, девочку мою чуть не покалечил. Нет, это нельзя оставлять просто так.
Глава 26 ТИМУР
— Анюта, успокойся, я ни в чем тебя не обвиняю. Прости малышка, я просто в ужасе и готов сейчас голыми руками урыть этого козла.
Я сделал пару звонков знакомым ребятам из полиции. Аня хоть и сидела рядом с видом Зевса и метала в меня невидимые молнии, я все-таки попросил ребят сделать все красиво. Этого козла следовало проучить, раз уж коти ему переломать не дает моя Мать Тереза.
— Тимур, я просто не хочу проблем. Может все-таки не стоит связываться?
— Ань, ты хоть понимаешь, что могло произойти, ели бы я пришел чуть позже? Он же тебя чуть не изнасиловал. — Я начинал снова терять терпение. — как его фамилия кстати, скину ребятам.
— Мирянский
И вот тут я охренел. Сынок самого Мирянского, чтоли, черт бы его побрал.
— Ты серьезно? Сынок?
— Незнаю, наверное чей-то сынок. Такого кретина держат в больнице. А он даже не понимает с какой стороны к капельнице подойти.
— Ну теперь понятно, чего он такой борзый. Ничего, не таких обламывали. Я ему устрой небо в алмазах. А если он еще раз к тебе подойдет ближе, чем на 50 см, я его урою, и ты меня не остановишь.
Я перезвонил ребятам, напомнил им про камеры в больнице. Учитывая родственные связи этого урода, стоило перестраховаться.
Ане позвонил Петр Семенович. Ее телефон был у меня, и я снял трубку. Семеныч только узнал об инциденте и был слегка в шоке.
— Петр Семенович, я зайду к вам завтра, и мы с вами обсудим, как выйти из этой пикантной ситуации. А пока Аня на больничном. Надеюсь это и так понятно.
— Да какой больничный, вы что. Пусть Анечка поправляется, ничего не нужно. Мы ждем ее. А с этим персонажем будем что-то решать.
— И еще. Я надеюсь у вас камеры на втором этаже исправны. Не сломаются случайно? Подъедут мои ребята, окажите содействие.
— Да вы что, Тимур Александрович, за кого вы меня принимаете? Я все лично проконтролирую.
Закончив разговор, я перевел взгляд на Аню. Она почти успокоилась, но слезы все еще продолжали предательски бежать по щекам. Я взял ее за руку, и сжал ее ладонь. Анюта подняла на меня заплаканные глаза:
— Прости, что все пошло к чертям сегодня.
— Ань, ты серьезно? Плевать я хотел на все, главное, что все закончилось, ты со мной и теперь все будет хорошо. Сейчас мы приедем домой, ты приведешь себя в порядок, и мы проведем этот вечер вместе, как и хотели, пусть и с небольшими корректировками.
— Да уж, корректировки серьезные. Тимур, а когда ты сказал «домой» ты имел ввиду свою квартиру?
— Ну да. Неужели ты думаешь, что теперь я тебя отпущу куда-нибудь? И согласись, в моей квартире ты смотришься просто потрясающе.
— Ага, особенно в твоих вещах. — Аня немного успокоилась и повеселела.
Мы подъехали к дому. Припарковав машину, мы вышли. Аня нервничала.
— Ань, с тобой все в порядке? — спросил я когда мы вошли в лифт.
— Да, нормально. Просто задумалась. Я в твоей квартире уже чаще чем в своей. — нервно хихикнула.
А я смотрел на нее и не мог понять, почему я до сих пор ее не целую. Она была прекрасна, а с испорченной прической и разбитой губой выглядела как отвязная хулиганка. Это возбуждало неимоверно. я дотронулся ладонью до ее щеки, провел большим пальцем по ее губам. Она, не сводя с меня своих карих глаз, облизнула губы и это было последнее, что я помню четко.
Сознание стало возвращаться, когда двери лифта открылись на моем этаже. Останавливаться не хотел ни я, ни, кажется, Аня. Она так страстно отвечала на мои поцелуи, таяла в моих руках, а я прижимал ее все крепче, как будто боялся, что она исчезнет. Последнего я бы сегодня точно не пережил.
— У тебя есть последний шанс остановить меня сейчас, — я нагло врал, дабы сохранить лицо. Потому что я нихера не готов был останавливаться. Я хотел ее всем своим нутром. Хотел, как не хотел никого в своей жизни никогда. И не важно, что секса у меня не было с того дня, как впервые увидел ее. Ни одна женщина не смогла вызвать во мне такие эмоции. Я хотел именно ее. И только.
— Я не хочу тебя останавливать. — и уже сама потянулась за очередным поцелуем.
В квартиру мы практически ввалились.
— Нет, не надо, — остановила Аня мою попытку включить в квартире свет.
Плевать, сейчас я готов исполнить любой ее каприз, лишь бы это не заканчивалось никогда. Я потянул ее в спальню. Моя девочка таяла в моих руках, каждый изгиб ее тела идеально подходил к моему. Я медленно снял с нее платье, и даже в сумраке комнаты казалось видел как ее прекрасное личико залила краска, когда она осталась предо мной в одном нижнем белье. Она так мило смущается. Уложив ее на постель, я продолжил осыпать ее тело поцелуями, и почти сразу белье ее полетело к платью. Мне хватило одной секунды, чтобы избавиться от своей одежды. Теперь нам ничего не мешало чувствовать друг друга. Сейчас мы казалось были единым целым. Неловкие движения моей принцессы говорили о том, что опыта у нее в таких делах, не много. И это заводило еще сильнее. Когда наконец я проник в нее, Аня вскрикнула, и в этот момент мне стали понятны все ее смущения и неопытность. Я как будто протрезвел, но и понимал, что остановиться уже не смогу, даже если она будет умолять. Но Аня только подалась вперед, навстречу моему очередному порыву, уже сама целовала меня. Моя девочка, только моя, до последней клеточки.
