Она провела рукой по морде и увидела, как огромный зверь приоткрыл глаз, с непередаваемой любовью, нежностью и тоской взглянувший на неё и, не понимающая, не помнящая, ощутила волну тоски и горечи, невосполнимой потери. Обхватив руками за шею умирающего зверя, уткнулась лицом в мех и заплакала навзрыд. И в этот миг их накрыла светящаяся, разноцветная метель огней – душ – освободившихся и стремящихся покинуть этот мир, вернуться к тем, кто дорог. Схлынула… И мир померк, как померкло и сиреневое сияние прокола. Реальность перестала существовать… но…
Но в серой пустоте, от которой, казалось, слепли глаза, разливалось белое жемчужное сиянье – оно постепенно окутало девушку, скрыла от окружающего Ничто. Мифа не видела Белого Волка, но понимала, что происходящее связанно именно с ним, и не испытывала страха.
Из белого пламени и жемчужного сияния вдруг соткалось два образа, два знакомых лица, которые Мифа узнала бы, даже полностью потеряв память – потому что душа помнит чувствами, а не образами. Душа девушки рванулась к тем, кого столько лет ждала, любила и оплакивала – и едва не разбилась о незримую преграду. Лишь мгновенье видела она лица родителей, на которых отражалась непередаваемая словами гамма эмоций: любовь и тоска, сожаление и обречённость граничили с надеждой и радостью, светлой печалью и ликованием.
Спустя миг они исчезли во вспышке двухцветного пламени, собравшегося в тугой вращающийся шар и рухнувший куда-то вниз, в центр нововоссозданного мира. Слишком долго Белый Волк сражался и заботился о нём, ненавидел и любил, чтобы дать погибнуть. А Золотой Полоз – бедный, старый бог, покалеченный катастрофой, не мог понять, не мог увидеть, что принуждением, путём насилия – не сможет добиться гармоничной, действительно божественной по сути сущности, что станет сердцем мира: возрождающимся и погибающим, вновь и вновь дающим жизнь тем, кто захочет родиться. Лишь любовь и самопожертвование могут быть всеобъемлющи и безграничны, лишь они – могут дать жизнь и начало нового пути.
И, высохшие было слёзы, вновь заструились по щекам – срываясь и превращаясь в светящихся разноцветных мотыльков: так и не обретя, она вновь потеряла самых дорогих и любимых. Теперь уже – навсегда. Но она будет жить. Она будет жить и хранить в сердце эти последние мгновения, это всеобъемлющее, всепоглощающее чувство любви, и знать, что где-то есть мир, целый мир, который пойдёт по своему пути благодаря двум человеческим жизням.
Тёплый ветер ласково подхватил её и повлёк к засиявшему вновь Проколу – в последний раз приоткрывшему ради неё эту чужую реальность, возрождающуюся из небытия. Они останутся здесь: поля и горы, холмы и реки, цветы и травы, которых она больше никогда – никогда не увидит, не коснётся, но будет помнить…
Конец Золотого Полоза.
Юноша не осознавал, как и что делает – лишь чувствовал, что там – по ту сторону прокола нуждаются в его помощи. Он задействовал магическую составляющую своей души так, словно это было вторым дыханием: свободно и совершенно неосознанно. Окружающее подернулось какой-то огненно-мутной дымкой – Змей видел по-иному, нежели человек. Ярко и маняще засверкали структуры душ, окружающих плато людей, но новоявленному Владыке не было до них никакого дела. В тело, словно шпильки, начали вонзаться незримые иглы – его Миру, его Земле не нравилось инородное проявление магии, она не могла долго удерживать такую тяжесть без риска погибнуть. И, единственное, что удерживало исконные магические силы от немедленного уничтожения странного могущественного пришельца – его сродство с их реальностью. Хранители, о которых люди ничего и не подозревали, живя в технической реальности, магические сферы и поля оставшиеся жить в преданиях и легендах, пришли в недоумение, чувствуя, что пришелец – не совсем чужой. И Доро не стал медлить – применив все новообретённые силы, чтобы пробить барьер между двумя мирами.
Ему хватило двух секунд, чтобы оценить положение Мифы и Белого Волка, и ещё десятка, чтобы понять, что на равных ему с Полозом не справиться. Бой между двумя гигантскими змеями происходил не только на физическом уровне атак и уклонов, но и на незримом – магическом, и юноша всё с большим трудом отражал ментальные поползновения противника завладеть его сознанием. У него был единственный выход, чтобы победить – предоставить Владыке равного по силам соперника.
К счастью, никто из безопасников ещё не успел вернуться на исходную позицию, иначе не обошлось бы без жертв. При виде двух исполинских змей, свившихся в один извивающийся клубок, появившихся из прокола, люди отступили ещё дальше. Тамара, находившаяся чуть выше по склону, так, что рядом с ней никого не было, поднесла что-то к губам и произнесла несколько слов. И в тоже мгновение высоко над плато раздался тягучий хлопок и в небе появился куттер. Но, те из представителей власти, что смогли оторвать взгляд от дерущихся змеев, чтобы взглянуть в небо, не смогли бы сказать, какой службе принадлежит этот транспорт, от которого, охватывая переливающимся куполом плато и прилежащие склоны, распространялось мягкое свечение. Только сухо и бесполезно защелкали автоматы, когда пришел приказ уничтожить монстров. Может, будь чуть больше времени, они успели бы реорганизоваться, вызвать подкрепление, чтоб сбить чужой куттер, что так несвоевременно и не к месту объявился в горах. Тогда б судьба как Доро, так и Владыки была бы однозначна и ясна – привыкшие решать любую проблему силовыми методами, они не оставили бы эти ужасающие чудеса в живых. Но всё решилось слишком быстро, чтоб кто-то успел опомниться и начать действовать.
Никто не предвидел «Deuset machine»* – проявления Сил, о которых люди, если и подозревали, но не могли ни подтвердить, ни опровергнуть. Только Верить, а таких на горном плато почти не было.
И под землёй родилось гудение – рассерженный гул неурочно потревоженного пчелиного улья, только многократно громче и сильнее. Золотой Полоз на мгновенье замер, услышав этот подземный рассерженный голос, а потом с удвоенной энергией попытался вырваться. Но Доро, так же поняв, что это означает, лишь крепче стискивал кольца, удерживая Владыку на месте. Даже когда зубы старого змея пробили его чешую, ошеломив болью, он не ослабил хватку, с учащённо бьющимся сердцем ожидая развязки. Он не знал, чем обернётся его смелость и упорство, но, памятуя «уколы» и «покусывания», которыми его наградил собственный мир, ничего хорошего для себя не предвидел. И, когда из-под земли вырвались волны иссиня-льдистого пламени, радиально сходящиеся от периметра к центру плато – двум змеям, он понял, что такого всё же не ожидал.
Находящиеся выше наблюдатели с недоумением, ужасом и восхищением наблюдали эту огненную феерию, и прошло не менее десяти-пятнадцати секунд, прежде чем всё закончилось. Не менее полутора десятков раз земля изрыгала огненные валы ледяного цвета, впивающиеся в два змеиных тела, корчившихся и бившихся на земле. И люди как-то не сразу заметили, что второй змей исчез. Это стало понятно только после того, как подземный огонь окончательно схлынул, оставив на поверхности обожженный гигантский труп змеи. Но никто не успел ничего сделать – все застыли в растерянности и недоумении, боязливой опаске сделать хоть шаг. И в горах зазвучала тишина. Звёзды медленно блекли под далёкими лучами встающего солнца.
Погасив сияние поля, на место недавнего боя упал куттер. Тамара с молчаливым одобрением наблюдала, как неизвестные в камуфляжных костюмах оперативно и ловко вскрывают запорный механизм крылана. Но и эти странные люди, прошедшие такую школу, что и не снилась профессионалам-безопасникам, почти ничего не успели предпринять, лишь вскрыли транспорт, в котором находился Странник.
И колона Прокола, истекающая малиново-багровым сиянием, вдруг увеличилась в диаметре. Она, захватив всё плато, скрыла в свечении и труп бывшего Владыки, и всех, кто не успел убраться на безопасное расстояние.
Последующие минуты Тамара долго пыталась забыть, вытеснить из памяти, но они возвращались вновь и вновь: случайным отблеском воспоминаний, кошмарным сновидением, горячечным бредом.
Колона оборвалась – всего мгновенье в рассветном небе малиновел её след. Она сжалась, приняв форму полусферы и «нервно задышала» – запульсировала, сжимаясь и увеличиваясь в диаметре.
«Бывалая путешественница по иномирью» нутром почуяла беду – в течение полутора десятка секунд оказалась метрах в ста над уровнем плато. Она оглянулась именно в тот миг, когда сфера превратилась в невиданный цветок лотоса: малиново-багряный, раскрывающийся навстречу солнечным лучам. И из складок лепестков, роем диковинных пчёл, щедрой горстью сверкающей звёздной пыли забил фонтан разноцветных огней. Тамара замерла, пораженная невиданной, небывалой красотой происходящего, не обращая внимания на неясный гул, схожий с говором волн или далёким гулом толпы. Несколько ударов сердца – и завороженное оцепенение спало – внизу, на плато, раздались крики ужаса и боли. Переведя взгляд с фантасмагорического танца огней вниз, она несколько секунд потратила на оценку событий: на плато, облепленные огнями, катались и корчились люди – те, кто не успел уйти. Нет, не с кем сражаться – её силы, знания – не помогут. Значит, надо уходить.
