выдержкой и самоконтролем у меня было так же, как и с ответственностью перед заказчиками. Хотя лучше не развивать эту мысль, а то снова скачусь к тому, что буду не лекцию слушать, а думать о Ковалёве. Нет, чувства — это, конечно, классно: эйфория, окситоцин, дофамин и все дела. Но почему именно Андрей? Почему всего этого я не испытываю к Ярославу? Да хоть к кому угодно другому!
Несколько часов тянутся как жвачка. После занятий мы выходим с Викой на улицу. Она просит дать контакты моего учителя по вокалу. Я вдохновила и девчонок заняться пением. Отправляю через мессенджер визитку и иду к машине. Моя ласточка опять барахлит и заводится с третьей попытки. Обидно. Родители подарили мне ее на совершеннолетие. Она абсолютно новая. Я даже царапины ни разу нигде не оставила и вообще вожу аккуратно. Не лихачу, как старший брат, который однажды разбил свою машину в хлам.
— Вечером встречаемся? — интересуется Ярослав, когда привозит меня на место съемки и помогает выгрузить вещи.
— Да, — отвечаю без заминки.
— Тогда набери меня, как освободишься. — Он подходит ближе и чмокает в щеку.
Наше общение вполне безобидно и целомудренно. Яр не давит, занял выжидательную позицию. Но не исключаю, что все может измениться. Причем в короткие сроки.
Вчера за ужином Вика застала врасплох, прислав свежую фотку Ковалёва. На ней Андрей и Натали в обнимку вместе гуляли. Комментарии папарацци, что в паре, кажется, потепление на фоне переживаний из-за смерти общего друга, ранили меня до глубины души. Ох уж эти собственнические замашки. Я с детства ревновала Андрея ко всем, кому он уделял внимание больше, чем мне. Может, стоит походить к психологу? Интересно, это вообще лечится?
После съемок мы с Яром едем в ресторан, но хватает меня максимум на час общения. Жутко вымоталась за этот день, и все, о чем мечтаю — вернуться домой и лечь спать.
Утром просыпаюсь по будильнику, но оторвать голову от подушки не получается. Я всматриваюсь в темноту, ощущая, как ломит тело и волнами накатывает слабость. Пишу сообщение Вике, что останусь дома, и снова проваливаюсь в сон. Когда открываю глаза в следующий раз, в комнате по-прежнему темнота, часы показывают шесть вечера. Не припомню, чтобы так долго спала хоть когда-либо.
В телефоне куча пропущенных и несколько сообщений. Пульс тут же ускоряется, когда я читаю эсэмэску от мамы: «Андрей сегодня прилетает. Папа просил передать, чтобы ты не вредничала, как в прошлый раз, и встретила его».
Это было три часа назад. Какова вероятность, что Ковалёв уже на месте?
Решаю спуститься вниз, выпить воды и каких-нибудь лекарств, а потом набрать всех по списку.
Щелкаю кнопкой чайника и прежде всего пишу Яру, что приболела и наша прогулка отменяется. Следом звоню маме, затем Вике — докладываю, что я более-менее в порядке. Последним набираю Ковалёва. Андрей не отвечает, но гудки идут. Наверное, уже прилетел. От этой мысли в крови бушуют тонны адреналина.
Бросив телефон на столешницу, поворачиваюсь к окну, чувствуя головокружение. Становится вдруг так волнительно. Я скоро увижу Андрея! Его не было почти неделю, но мои эмоции тише не стали. Я бы даже сказала, наоборот.
Достаю аптечку и ищу парацетамол. Услышав, как хлопает входная дверь, вздрагиваю. Это может быть только один человек. Тот, кому я недавно сама дала дубликаты ключей.
Возвращение Андрея приводит в трепет каждую клетку, наполняя меня счастьем. Не припомню, чтобы в последнее время так сильно чему-то радовалась.
Едва сдерживаюсь от порыва выйти к Андрею. Слышно, как он что-то делает в гостиной, лишь потом заглядывает на кухню. Задерживается на мне взглядом и медленно изучает лицо.
Хочется расплыться в улыбке, подойти и обнять, но я не двигаюсь с места, просто смотрю на Андрея в упор. Он переводит глаза на аптечку, потом опять на меня.
В его руках сумка, и моя радость сходит на нет, словно ее стерли ластиком, после которого остались грязные темные разводы. Крошечный нерв, отвечающий за самообладание, рвется, заставляя пошатнуться на месте.
Ковалёв приехал забрать вещи!
Мысленно я висну на шее Андрея, глажу, трогаю, вдыхаю его запах, по которому тосковала. Говорю, что скучала, что все мысли были только о нем и я не хочу больше ходить ни на какие свидания. Ни с Яром, ни с любым другим парнем. Но на деле — даже не двигаюсь. Все мое существо против того, чтобы Андрей жил отдельно.
— Привет, — наконец здоровается он, продолжая ощупывать взглядом.
Судя по уверенному и отстраненному виду, Андрей принял решение съехать и не маячить у меня перед глазами.
— Привет, — отзываюсь предельно равнодушно, хотя дается это с огромным трудом. — Уже собрался? — киваю на сумку.
— Да, кое-какие вещи сегодня возьму. Остальные потом.
— И родителям сказал, что будешь жить в другом месте?
— Я не в том возрасте, чтобы перед кем-то отчитываться.
Андрей подходит ближе и, протянув руку, трогает мой лоб. По телу бегут импульсы от его касаний. Сердце бешено стучит в груди.
— Всё в порядке? — спрашивает он.
— Да.
— Уверена?
— Абсолютно. День был суматошный, я только недавно вернулась домой. Сейчас приму лекарство и лягу спать, — придумываю на ходу, решаясь осуществить коварный план.
Не в моих правилах вызывать у людей чувство жалости, но сейчас недомогание — это единственное, что может задержать Ковалёва в стенах этого дома.
Андрей шумно вздыхает и уходит в гостиную.
Я глушу в себе боль. По-другому представляла нашу встречу и чем точно не собиралась заниматься, так это манипуляциями. Но на войне все средства хороши, а я во что бы то ни стало хочу одержать победу.
Подойдя к раковине, наливаю воду, запиваю лекарство, а потом жертвую любимым маминым сервизом. Кружка разлетается вдребезги, звон битого стекла оглушает. Я изображаю растерянность и, тихо вскрикнув, хватаюсь рукой за столешницу.
Не знаю, как далеко готова зайти в своем притворстве, но не позволю Андрею съехать, даже если придется разыграть недомогание посерьезнее. Да, это глупо и эгоистично! Но я так ждала его возвращения. Так ждала!..
Ковалёв появляется на кухне почти сразу. Притворяться особо и не приходится, потому что штормит по-настоящему. А когда Андрей подходит — еще сильнее. Едва не наступаю на стекло, показывая, насколько у меня «всё в абсолютном порядке».
— Аккуратно. Стой на месте, — командует Андрей. — Здесь много стекла.
Он кладет руку мне на талию. Реакция тела не заставляет себя ждать: колени подкашиваются, а сердце сжимается, как шар, из которого выкачали весь воздух.
Ковалёв чертыхается, едва успев меня подхватить. И притянуть к себе.
