такая же) и уже собрался покровительственно потрепать меня по плечу, но передумал и пожал мне руку, присовокупив, что он очень рад, что скоро Франция и Россия установят дипломатические отношения, а награждение орденом республики гражданина Советской России — залог будущей дружбы.
Ага, значит, пока мы дипотношения не установили.
Далее президент переходил от одного кавалера к другому, произнося соответствующие слова. А народ в шеренге стоял самый разный. От горделивых чиновников, получивших свой крестик по выслуге лет, до офицеров, отличившихся в Алжире.
Радует, что Мильеран сумел вычислить в шеренге награжденных представителя Советской России. Или он меня по медали определил? Может, не было никаких глубинных смыслов в просьбе МИД, чтобы я нацепил имперскую награду с профилем покойного Николая, аккурат для того, чтобы отличить большевика от иных особ?
К счастью, от меня не требовали никаких политических заявлений, поэтому я ограничился общеизвестным «Мерси боку» и поморщился от вспышки магния. Фотографы, язви их в качель, щелкают, словно заведенные. Вот, чего не люблю, так это собственных портретов в газетах. Надеюсь, что главным в кадре будет все-таки президент, а я так, сбоку припека. Все равно ретушировать станут, так что, моя физиомордия станет малоузнаваемой.
После вручения наград никаких парадных ужинов не планировалось (французы в этом отношении народ прижимистый), а свежеиспеченные кавалеры разбрелись по залу, чтобы получить порцию поздравлений от тех, кто заполучил приглашение на прием и пообщаться. Вот, пообщаться бы и мне не мешало. И даже очень бы пригодилось. Но как узнать — с кем именно пообщаться? Увы, церемониймейстер оглашал только имена и фамилии, не указывая ни профессии, ни состояния кавалеров.
— Поздравляю вас, господин кавалер, — слегка насмешливо поздравила меня супруга, уже успевшая поболтать с двумя мадамами, ожидавшими своих мужей.
— Благодарю вас, виконтесса, — шепнул я Наташке в ухо, поцеловав супругу так, чтобы этого никто не заметил.
— Из-за тебя я пошла на понижение, — с напускной грустью сообщила супруга. — В России именовали графиней, а теперь — всего-навсего виконтессой.
— Да и то, пока не родится наш мальчонка, — кивнул я на приличный животик. Я же обещал Комаровскому — старшему уступить титул наследнику.
Спрашивается, на кой было вообще Наташке сюда приходить? Ну, постояла в толпе мадамок, посмотрела, как президент вручает любимому супругу орден. Какой смысл? Или ей захотелось показать себя в новом платье и с новой прической? Так кому показывать-то? Я уже видел, а кому еще нужно знать? Нет, не пойму я женщин.
— Олег, я не успела тебе сказать, но у нас сегодня плохие новости, — вполголоса сказала Наташа. — Утром, пока ты брился, звонили из торгпредства. Никита сказал, что произошло чрезвычайное происшествие. Поэтому, ничему не удивляйся, но к нам идет министр полиции. Думаю, по этому делу.
В торгпредстве я так и не показался. Весь день отлеживался, потом полдня отъедался, а вечером первого сентября приехал в дом Комаровских. Хорошо, что на этот раз я не отбивал телеграммы, не сообщал дату приезда, а договоренность с Наташей была такова — вернусь не позже первого числа. Если задержка, тогда сообщу. А я-то хотел вернуться тридцатого, сделав сюрприз супруге. Ну вот, сюрприза не получилось, но не получилось и огорчения. Все-таки, первого сентября я и явился, а уж прямо с вокзала ли, или из квартиры Исаковых — зачем Наташке знать? А Петрович успел пристрожить нового водителя, чтобы не вздумал болтать — где я и что. Брякнет тем же ребятам из охраны, торгпредству все станет известно минут через пять. Нет, если жена в «интересном» положении, то лучше ей лишнего и не знать. И так она вчера заявила, что новый костюм, пошитый у дорогого портного, отчего-то вдруг стал мне великоват. Мне и самому показалось странным, что я за пару дней умудрился сбросить килограмм пять, а может и больше. Ничего, животом мне еще рано обзаводиться, а пиджак все равно сидит неплохо.
И что же у нас стряслось-то?
Наташу расспросить не успел, потому что попал под пристальный взгляд министра внутренних дел господина Марро. Мы с ним как-то сталкивались, когда мне потребовалось утвердить охрану торгового представительства в МВД, но мельком.
— Мсье Кустов, поздравляю вас с наградой, — склонил бороду на бок мсье Марро, позволив рассмотреть его собственный крест, висевший не на груди, а на шее. А, так министр внутренних дел командор ордена?
Я почтительно шаркнул ножкой, даже слегка наклонил голову, а заодно превратился в одно большое ухо. Марро не может не знать, что начальник советского торгпредства уезжал в служебную командировку. Вполне возможно, что он даже знает, что я вернулся тридцатого августа. Сейчас вот, брякнет супруге, отбрехивайся потом. Впрочем, это уже мои выдумки. Слежки за мной не было, а системы регистрации билетов пока тоже нет.
И да, а самое главное? Что у нас там стряслось?
— Надеюсь, мсье Кустов, вы сделаете верные выводы и примете самое разумное решение.
Так ты толком-то можешь сказать, командор хренов? Почему я должен догадываться?
— Наталья Андреевна, вам придется поработать по специальности, — сообщил я супруге, понимая, что моих познаний во французском языке не хватит, чтобы вести хитрые разговоры. — Наташа, переводи, а заодно дай мне понять — что случилось?
Наталья кивнула, а я выдал фразу (на русском), которая бы сказала все, не говоря ни о чем:
— Думаю, мсье министр, мое решение будет зависеть от правильных действий французской полиции. А еще от того, насколько расходится версия, которая изложена нам от той версии, что изложена вам.
Переводчица и супруга поморщилась, но перетолмачила мои слова на французский язык, а закончив говорить, словно бы невзначай сказала:
— Погиб Кожевников. Никиту утром вызывали на опознание.
Так. Погиб Кожевников? Ну да, Кожевников погиб. А есть ли связь сего факта и тем, что я «напустил» на него своего жандарма? Возможно, но о ста процентах я не скажу.
А ведь только что у меня было хорошее настроение, потому что, сколько бы я не иронизировал над орденом Почетного легиона, но все равно, стать его кавалером было очень приятно. И вот, как корова языком слизала мое настроение.
Министр, вероятно, услышал фамилию, что фигурировала в рапорте, закивал, а потом произнес ответную фразу, которую я понял и без перевода — сотрудник советского торгпредства, гуляя на берегу Сены, поскользнулся на влажной ступеньке, ударился головой, а потом захлебнулся. По мнению комиссара полиции — несчастный случай, потому что нет следов ни сопротивления, ни ограбления. В кармане покойного лежал бумажник, а в нем сто франков. И серебряная цепочка, хотя и без часов, на месте.
В принципе, правдоподобно. Кому понадобиться убивать просто так, без цели ограбления? Сто франков и серебряная цепочка — не самая большая добыча, но для парижских клошаров целое состояние. Они же не питаются в ресторанах, а вино здесь очень дешевое. Можно купить литровую бутыль за три франка.
Да, как бы и правдоподобно. Но скользкие ступени? В конце августа-начале сентября, когда реки мелеют и вода отступает? Не думаю, что Сена имеет в этом отличие от других рек. Да, а как он ударился? Голова — она такая штука, почти круглая. Затылком? Лбом? Но не обсуждать же это с министром.
— Господин министр, я думаю, что после встречи с инспектором смогу сделать окончательный вывод, — сообщил я.
— Я пришлю префекта или комиссара, в чьем ведомстве находится это дело.
— Не стоит присылать комиссара, — отказался я. — Вполне достаточно, чтобы со мной встретился инспектор.
Префект, равно как и сам министр внутренних дел — фигура политическая. Комиссар — административная. А всю основную работу делают инспектора уголовной полиции. Это в кино комиссар Мегрэ лично раскрывает преступления, Все равно, в конечном итоге все упрется в того, кто проводил первичный осмотр, допрашивал потенциальных свидетелей, если они присутствовали на месте. А еще — что скажет судмедэксперт, проводивший вскрытие?
По поводу смерти Кожевникова у меня имеются собственные соображения, но их рано делать окончательной версией. И министру внутренних дел мое мнение знать не нужно. Надо кое с кем встретиться, да и акт судебной экспертизы необходимо глянуть. Все в этом мире возможно. И даже такое, что Кожевникова убили совсем не те, о ком я думаю. Еще подозрительно, что очень напоминает смерть моего старого знакомого из британской разведки.
А господин министр опять посматривает на меня, ухватывает за руку.
— Так может, все-таки лучше прислать комиссара? Или префекта?
Ну да, очень поможет префект полиции Парижа. Это все равно, что отправить на место происшествия начальника МУРа. Высокое
