– Ты опять боишься меня, англичанка?
– Я уже сказала, что никого не боюсь, шотландец.
– Значит, ты волнуешься?
– Нет.
– Тогда почему ты пытаешься избавиться от моей руки?
– Я считаю неприличным обниматься в присутствии других.
– Неужели?
– Да, я так считаю и хочу напомнить, что меня зовут Джейми.
– Это мужское имя.
– Вы мне это уже говорили.
– Да, я помню. – Алек громко рассмеялся. Выждав, когда муж успокоится, Джейми продолжила:
– А сейчас, пока вы в хорошем настроении, мне хотелось бы кое-что обсудить. Думаю, что вы со мной согласитесь…
– Что же ты хочешь мне сказать? – спросил Алек, озадаченный ее серьезным видом.
– Я хочу попросить вас… не трогать меня. Мы еще слишком мало знакомы, чтобы позволить такие вольности.
– Что? – грозно переспросил Кинкейд. От страха по спине Джейми поползли мурашки, но она мужественно продолжала:
– Алек, стали бы вы брать жену против ее воли?
– Кого ты спрашиваешь, меня или свои ладони?
– Вас.
– Тогда и смотри на меня. – Голос Алека был жестким.
Джейми понадобилось все ее мужество, чтобы посмотреть мужу в глаза. Близость этого мужчины смущала ее. Было бы гораздо лучше, если бы он сидел подальше. Несколько раз Джейми пыталась отодвинуться, но твердая рука шотландца возвращала ее на место. Взгляд Алека был холодным, губы плотно сжаты, в уголках залегли суровые складки, отросшие борода и усы делали лицо почти свирепым.
«Он, кажется, читает мои мысли», – подумала Джейми. От этого открытия ей стало жарко.
– Повтори еще раз свой вопрос, англичанка.
– Могли бы взять жену против ее воли? – прошептала Джейми.
– Не уверен, что мне вообще нужна жена.
Такой ответ обескуражил Джейми.
– Но теперь у вас есть жена, – растерянно произнесла она.
– Да, есть, и к тому же англичанка.
«И с такой женой понадобится немало терпения, – продолжил про себя Алек. – К тому же с ней все время надо держать ухо востро».
– В ваших устах слово «англичанка» звучит как ругательство, – заметила Джейми, сжимая кулаки.
– Так оно и есть.
– Да как вы смеете?! – закричала Джейми, но, испугавшись собственного крика, с тревогой взглянула на мужа. Он был так же невозмутим, лишь слегка нахмурился. «Впредь надо быть осторожнее», – решила Джейми.
– Значит, вы никогда не заинтересуетесь англичанкой? – уточнила она.
– В каком смысле?
– Вы знаете, что я имею в виду.
– Не имею ни малейшего представления. «Этот шотландец скользкий, как угорь», – отметила Джейми.
– Я говорю о любви! – потеряв терпение, вскричала она.
Услышав этот вопль, Даниел и Мери с интересом уставились на нее. Джейми улыбнулась им в знак того, что ничего страшного не случилось.
– Значит, вы никогда не сможете полюбить англичанку? – повторила она тихо.
– Сомневаюсь.
– Сомневаетесь?!
– Не надо кричать, – посоветовал Алек. – Моя откровенность тебя расстроила?
Джейми набрала в легкие побольше воздуха.
– Нет, милорд, меня расстроила не ваша откровенность, а ваша бесчувственность и ваше равнодушие. Мы говорим о серьезных вещах.
– Серьезных для тебя, но не для меня.
– Вы не считаете брак серьезным делом?
– Нет.
– Нет? – Джейми стало страшно.
– Ты занимаешь незначительное место в моей жизни, жена. Есть вещи и поважнее. Со временем ты поймешь это. Пожив в горах, ты увидишь, что прежде вела себя глупо.
– Так вы считаете меня незначительной и глупой? Может, я вас недостойна? Почему вы так спокойны? Вас ничто не может вывести из равновесия? Если хотите знать, я вовсе не мечтала выходить за вас замуж.
– Я это заметил.
– Неужели?
– Ты надела на венчание черное платье.
– Это мое любимое платье, и оно мне никогда не надоедает.
– Значит, ты тоже не интересуешься мной? – спросил Алек.
– Выходит, так.
Кинкейд расхохотался так громко, что с деревьев посыпалась листва.
– Чему вы смеетесь?
– Твоим словам.
– Давайте закончим этот разговор, – предложила Джейми. – И если вы больше не хотите есть, позвольте мне унести еду.
– Пусть этим займется твоя сестра.
– Это моя обязанность.
– Так же, как и защищать ее?
–Да.
– И она с этим согласна? Какая глупость!
– Глупость? По-вашему, выполнение своих обязанностей – это глупость?
– Мы с Даниелом слышали, как Мери требовала, чтобы ты защитила ее, когда эти английские ублюдки напали на вас. Мы видели, как она прикрыла себя твоим телом.
– Это не были английские ублюдки, – заметила Джейми, которой совсем не хотелось обсуждать с Алеком поведение Мери. – Мне кажется, что они были… – Она хотела сказать «шотландцы», но в последнюю минуту решила не искушать судьбу. – Бандиты не имеют национальности, именно поэтому их называют «отверженными».
– Может быть, ты и права, – допустил Алек. Серьезный вид жены веселил его, и он продолжил: – Мне казалось, что ты в семье самая младшая. Я слышал, как отец называл тебя малышкой. Наверное, я ошибся и это не так?
– Нет, вы не ошиблись, – ответила Джейми, – я действительно младшая из сестер и папа привык так меня называть.
– Тогда мне непонятно, почему Мери прикрылась тобой.
– Я сама закрыла ее, – возразила Джейми.
– Я видел все, что происходило.
– Вы все неправильно поняли, Алек. Вы шотландец, и вам многое непонятно в английских отношениях. Поверьте, что мой долг защищать сестер. Так принято в каждой английской семье.
– Именно это мне и не нравится. Джейми безразлично пожала плечами. Какое ей дело до того, что ему нравится, а что – нет.
– Если ты самая младшая, то твои сестры обязаны защищать тебя, а не наоборот.
– Нет, милорд, у нас принято обратное.
– Сильный должен защищать слабого, жена, а старший всегда защищает младшего. Так поступают везде, и Англия не является исключением.
Глаза Джейми потемнели от гнева.
– Я не самая слабая, – заявила она решительно. Алеку захотелось крепко прижать ее к себе и поцеловать. «Господи, до чего же она хороша», – думал он.
– Я знаю, что ты не слабая.
Вздох облегчения вырвался из груди Джейми.
– Рада, что вы это заметили.
– И, однако, ты боишься меня.
– Зачем снова говорить об этом? Почему вы так плохо относитесь ко мне?
– Наверное, я просто недобрый человек.
– Нет, вы добрый.
– Почему ты так в этом уверена? – удивился Алек.
– Вы были добры к моему отцу и простили ему его слабость. Вы отнеслись к нему с пониманием. Не всякий мужчина способен на такое.
Джейми считала, что сказала мужу приятное, но взрыв смеха, который последовал за ее словами, говорил об обратном.
