через 5-12 секунд человек снова возвращается в полновесное деструкторное состояние. Другими словами, находящиеся под влиянием деструкторов люди тоже иногда и обижаются, и расстраиваются, и т.д. Стукни их или причини какой-то иной явный вред, негатив они почувствуют. Но уже через 5-12 секунд от него не останется и следа. Даже хоти они умом удержать обиду, ничего у них не выйдет, 12 секунд и она просто уйдёт, стихнет, полностью сойдёт на нет, лишив их всякого желания продолжать цепляться за неё.
2) Далеко не всегда экспрессивное поведение связано с сильными эмоциями. Например, если для человека агрессия – привычная модель взаимодействия с окружающими, связанная с условиями прежней жизни (агрессивная среда общения часто заставляла отстаивать свои интересы конфликтным путём), он может сохранить её и под действием деструкторов, как привычные поведенческие реакции на ту или иную ситуацию, то есть может проявлять агрессию без всякой ненависти или злости, просто потому, что не приучен реагировать иначе, мозг выдаёт именно такое решение в ответ на происходящее.
3) Если подавляемые деструкторами эмоции всё же прорвались в сознание, реакция на них неизменно пассивная. Даже тот, кто привык до деструкции вести себя агрессивно, именно только без эмоций способен проявлять агрессию. Эмоции спровоцируют его не на действие, а на бездействие. Уйти в себя. Или заплакать. Или отстраниться. Или сжаться и замереть. Но не напасть, не разъяриться и не рассердиться.
Понятно, что столь радикальная модификация психоэмоционального аппарата, как деструкторная, не может не отразиться на человеке, как личности, в целом. Копия под действием коррекции меняется, и весьма существенно. И если поначалу эти изменения касаются в основном лишь её неспособности пребывать в негативных состояниях, делая её доброжелательнее, дружелюбнее, спокойнее и удовлетворённее, со временем, привыкая к ограниченному набору своих эмоциональных ощущений и своему новому статусу, начинает меняться и сам её характер, её личностные черты, тенденции в её суждениях, побуждениях, мотивациях, оценках тех или иных внешних событий и реакции на них. Она превращается в этакую упрощённую недоличность – данную трансформацию называют процессом деструкторной деградации личности, а его окончание – стабилизацией оного процесса. Считается, именно момент стабилизации есть завершение адаптационного периода, когда копия становится по-настоящему копией. Отмечают, что наряду с дружелюбностью и удовлетворённостью она приобретает заметно больший потенциал эгоистичности и эгоцентричности в своём поведении – сказывается неспособность любить кого-либо. Кроме того, ответственный за указанную неспособность деструктор полового влечения неизбежно приводит к радикальному понижению уровня тестостерона в крови, что в свою очередь становится причиной целого ряда сопутствующих постепенных изменений как ментального так и физического характера (то есть влияющих и на личностные черты и на параметры тела). Полностью утрачиваются лидерские качества (если копия таковыми обладала). Зачастую усиливается предрасположенность к полноте. Лицо как правило приобретает некоторую женоподобность, хотя и не настолько выраженную, чтобы приравнять его к женскому. Нередко на лице уменьшается растительность, иногда становится тоньше голос. Несколько ухудшаются способности к ориентации в пространстве и логическому мышлению. Фактически человек превращается в существо, которое можно назвать условно бесполым, в нечто вроде промежуточного звена между мужчиной и женщиной. Снижаются волевые свойства его характера, сходит на нет мужество – делать из него воина всё равно что из бумаги ружьё. Однако копии высокопрофессиональных бойцов – спортсменов, телохранителей, офицеров спецподразделений и т.д. – под действием коррекции обычно сохраняют значительную часть своих боевых качеств. Это объясняют отсутствием у профессионала страха, и соответственно потребности в мужестве и воле, и отсутствием у него взаимосвязи проявления агрессии с агрессивными состояниями. Для него дать ближнему своему по фейсу (для спортсмена-единоборца) или отнять у него жизнь (для офицера-спецназовца) – всего лишь рабочий момент, вызванный «производственной» необходимостью, банальная ситуация. Ему незачем ненавидеть объект своей агрессии и непривычно испытывать неуверенность или страх при исполнении агрессивных действий. Тем не менее, скорректированный профессионал нескорректированному не конкурент, он эффективен лишь против слабо обученного противника. Интересна реакция копии на боль. Побочным последствием действия деструктора негативных эмоций является утрата контроля над собой в моменты, когда таковые эмоции неизбежны, а реакцию на боль деструктор нейтрализовать не может. Вкупе с низким уровнем тестостерона это приводит к тому, что большинство копий неспособны терпеть сильную боль в принципе, многие из них рыдают от неё, как малые дети, бесконечно горько и жалостливо. Но, лишь боль утихнет, и через 12 секунд они уже вновь полны жизнерадостности. В этом ключе стоит опять же упомянуть профессиональных бойцов. У спортсменов, привыкших к рукопашным схваткам – единоборцев, боксёров и т.д., болевой порог обычно занижен, для них боль от удара – часть их работы, им и в голову не придёт, что её надо бояться или трагически реагировать при её ощущении. В результате, будучи скорректирован, подобный боец нередко способен продолжать схватку даже если пропустит удар. Однако от наказаний вроде порки и прочих болевых ощущений непривычного характера эти бойцы точно так же ревут рёвом, как и все другие копии.
Исследования особенностей трансформации поведения людей, подвергшихся глубокой деструкторной коррекции, показывают, что наравне с приглушением агрессивности, обретением удовлетворённости обстоятельствами жизни и утратой мужественности копия претерпевает изменения и в некоторых иных качествах своего характера. Прежде всего, отмечают усиление её усердия в монотонном труде и исполнении прямых указаний на фоне снижения желания думать и проявлять собственную инициативу. Другими словами, у неё повышается терпеливость, но возрастает пассивность, её не утомляет делать одну и ту же однотипную работу, но утомляет принимать самостоятельные решения. Она может вполне эффективно заниматься интеллектуальной деятельностью, если и до копирования осуществляла таковую, но там, где нет явно прописанных алгоритма, методологии, формулировки, правил, инструкций, позволяющих достичь результата, где не указан чёткий путь к его достижению и надо просто сделать выбор, положившись на интуицию, на личные предпочтения или хотя бы даже на везение и случай, у неё возникают затруднения. Она плохо учится новому, хотя достаточно хорошо оперирует опытом и знаниями, накопленными в бытность оригиналом. Найти революционное решение, породить прорывную идею, выработать стратегию, радикально отличающуюся от всего предыдущего – тут вряд ли стоит на неё надеяться. Она ведомый, а не ведущий, исполнитель, а не лидер. Поэтому скорректированная копия гения превращается в блёклое подобие своего оригинала, тогда как простой рядовой служащий, став дубликатом, можно сказать расцветает как работник, будучи в состоянии намного превзойти свою исходную матрицу в компонентах усердия, трудолюбия и старательности. Тем не менее нельзя не заметить, блёклый гений всё равно гений, его полезность для владельца несомненно на порядок выше, чем от «расцветшей» посредственности. Другое дело, что далеко не каждый
