Арюк улыбнулся, обнажив щербатые зубы.
— Твоя сила безгранична. Ты загнала старика.
Тулаты, название народа, которое она перевела как «мы», не вели счета дням или годам. Ванда полагала, что Арюку что-то от тридцати до сорока. Мало кто из его народа заживался после сорока. У Арюка уже росло двое внуков. Тело его, сухое, но жилистое, сохранило природную стройность, его портили лишь шрамы от некогда гноившихся ран. Ростом он был на три дюйма ниже Ванды, но она, по меркам Америки двадцатого века, безусловно считалась высокой женщиной. Она могла рассмотреть его до мельчайших подробностей, поскольку Арюк был совершенно нагой. Обычно в эту пору он накидывал пончо из травы, чтобы защититься от мошкары. Сегодня он сопровождал ее, Ту, Которой Ведомо Неизвестное. Они никогда не приближались к ней сами. Тамберли даже не пыталась объяснить, как действует маленькое приспособление на ее ремне. Она и сама не разбиралась в этой штуковине, изобретенной в далеком будущем. Возможно, это что-то ультразвуковое…
Арюк поднял лохматую голову и посмотрел на нее из-под бровей, тяжело нависающих над глазами.
— Ты могла бы утомить меня чем-нибудь более приятным, чем ходьба, — предложил он.
Когда она замахала на него руками, от смеха на его обветренном, носатом лице появилось еще больше морщин. Было совершенно очевидно, что он просто шутит. Быстро поняв, что эта чужеземка не желает им вреда и на самом деле может в случае необходимости употребить свои силы для помощи нуждающимся, «мы» вскоре начали шутить и резвиться в присутствии Ванды. Она, конечно, оставалась таинственной, это правда, но почти все явления в их мире таили в себе загадки.
— Пора в путь, — сказала она.
Легко меняющийся в настроении Арюк рассудительно согласился с ней.
— Это мудро. Если мы поторопимся, то вернемся домой до захода солнца.
— Он поежился. — Дальше не наша земля. Ты, верно, знаешь, какие духи рыщут там после захода солнца.
Но страх тут же прошел.
— Может, мне повезет, и я добуду кролика. Тсешу любит крольчатину. — Так звали его женщину.
Он достал грубо обработанный овальный камень, который постоянно носил с собой, метательную палку, нож и дротик. Прочие орудия были такими же примитивными. Их стиль восходил к мустьерской культуре раннего палеолита или близкой ей культуре. Неандертальской, например. Арюк безусловно был Homo Sapiens, архаичным представителем белой расы; его предки перекочевали в эти края из Западной Азии. Тамберли иногда не без иронии отмечала, что эти первые американцы были куда ближе к «белым», чем все, что переселялись туда после «открытия».
Арюк и Ванда продвигались на северо-запад размашистым, но сберегающим энергию шагом, поглощая милю за милей. Она торопливо прокрутила изображение дальше.
«Почему меня заинтересовала та сцена? Ничего примечательного, если не считать, что я в последний раз вижу все это…»
Ванда позволила себе отвлечься еще дважды. Один раз — когда увидела табун диких лошадей, лохматых, длинноголовых, скакавших галопом по кромке горизонта. Другой раз ей на глаза попалось стадо плейстоценовых бизонов, вожак был почти два с половиной метра в холке. Верно, это им Арюк посвящал песни благоговения.
Его народ не занимался настоящей охотой. Сородичи Арюка ловили рыбу руками в реках и озерах или делали примитивные запруды. Они собирали моллюсков, крабов, яйца, птенцов, коренья, растения, ягоды, — дары природы, определялись временем года. Ставили силки на птиц, грызунов и другую мелкую живность. Время от времени им попадались телята, молодые оленята, детеныши разных животных или громадные туши погибших животных, еще пригодные для еды. В последнем случае они забирали и шкуру. Племя Арюка было малочисленным, и неудивительно, что они почти не оставили следов своего пребывания даже южнее ледника.
Мерцание на экране задержало взгляд Ванды. Она вернула изображение назад, вспомнила зафиксированный эпизод и одобрительно кивнула. Вновь включив запись, она облизала вдруг пересохшие губы и продиктовала:
— Около полудня мы добрались до того, что искали. — Деформированные молекулы зафиксировали на экране точное местное время. — Я запишу эту часть без редактуры.
Она могла сделать это в долю секунды, но решила еще раз просмотреть материал. Быть может, она заметит детали, ускользнувшие от нее, или придумает новую трактовку. В любом случае, разумно освежить воспоминания. Ведь в штаб-квартире Патруля предстоит еще подробное собеседование.
Вновь она увидела те места. За спиной у нее простирался морской берег, кое-где поросший лесом. Здесь было много воды, но эта открытая равнина более походила на степь, чем на тундру. Травы плотным ковром укрывали землю, его темно-зеленое однообразие изредка оживлялось тощим ивняком или серебристыми пятнами ягеля. На взморье росли карликовые березы, чуть повыше ив, но тесно сбившиеся в кучки, словно на передовой. Повсюду поблескивали озерца и болотца, поросшие осокой. Только два ястреба парили в воздушных потоках; тетерева, белые куропатки и все остальные птицы, должно быть, сидели на земле, прячась, словно крысы или лемминги. Мамонты, медленно передвигаясь, паслись не менее чем в миле от людей. Урчание в их утробах слышалось даже на таком расстоянии.
Внезапно она вскрикнула. Арюк вздрогнул.
— Что случилось? — спросил он.
Экран показывал протянутую руку и едва различимые фигурки, на которые указывал ее палец.
— Вон там! Видишь их?
Арюк прикрыл глаза, прищурился, тело его напряглось.
— Нет, все расплывается. — Первобытные люди не отличались ни острым зрением, ни крепким здоровьем.
— Мужчины. И еще… Бежим!
Изображение подпрыгнуло.
Это Ванда бросилась к ним. Арюк, покрепче ухватив топор, вприпрыжку несся рядом.
Неизвестные, заметив их, слегка растерялись, потом, немного посоветовавшись, торопливо двинулись вперед, навстречу незнакомой паре. Тамберли посчитала: семеро. Ровно столько было взрослых обитателей в стойбище Арюка, если включить в их число и подростков, а эта группа состояла из одних мужчин.
Двигались они не прямо на Ванду и Арюка, а немного в сторону. Вскоре Ванда заметила, как главный среди них делает им знаки руками, и тоже свернула. Она вспомнила, что думала на бегу: «Видимо, не хотят спугнуть Мамонтов. Верно, преследовали их несколько суток, загнали до изнеможения, чтобы завести в такое место, куда те обычно не забредают, где мало пищи, много ям, наполненных грязью, и других ловушек, подходящих для охотников».
Люди были приземистые, черноволосые, в сшитых из кожи куртках и штанах, на ногах — башмаки. Каждый нес копье с костяным наконечником, в котором были прорезаны бороздки для кремниевых пластин с длинными и острыми кромками. На поясе у каждого мужчины висела сумка, в ней, без сомнения, провизия, и остро заточенный камень, служивший ножом. Под ремень был засунут топорик, за плечами какой-то сверток — скорее всего, скатанная шкура, в которую завернуты еще два или три копья. Наготове были и приспособления для метания дротиков. Камень, дерево, олений рог, кость, кожа — все прекрасно обработанные.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
