входа — игра света намеренно разрабатывалась так, чтобы заманить зрителей в запутанный лабиринт сменяющих друг друга сияющих стен, в череду визуальных отсылок к нелегальным барам со спиртным и бейсболу, Элвису и ковбоям. «Кадиллак», приделанный к потолку, нависал над головами дамокловым мечом.
Глаза Гэри пробежали по мешанине старых вывесок, рекламирующих хот-доги и молочные коктейли, пальмы и мотели. Расположить благородное лицо дикаря — коренного краснокожего индейца для особо политкорректных — рядом с полногрудой телкой-чирлидершей в эфемерных трусиках было, на его взгляд, превосходной смесью старого и нового. И он попросту обожал ретро-кино и киношные вывески: так стильно и так кичёво. Народ снаружи просто с ума посходит. Естественно, добавил кое-что и из своего: вывеску «Копы умеют насвистывать дикси»[114] в окружении «АК-47». Хвалебная песнь Штатам неполна без стволов и пуль. «Нет, са-ар».
А самым сердцем его выставки, финальной сценой, забойной концовкой, шоу-стоппером, — называйте как хотите, лошары! — стала полноразмерная реплика электрического стула. И, величайший допаминовый приход из всех, — он окружил его достаточным числом неоновых вывесок, чтобы вызвать эпилептический припадок. «Й-и-ха-а!» Временно Гэри поместил туда манекен. Он не мог дождаться, пока не заменит его истинной звездой шоу. «Как насчет луча света во тьме, детектив?» Джексон будет выглядеть просто круто с этим мигающим стетсоном у него над головой и пулевой дыркой во лбу.
83
Джексон пронесся сквозь море покупателей, мимо банков и строительных контор и бросился к временному павильончику, возведенному на углу Нью-стрит. Люди кидались врассыпную. Женщины хватали детей. Несмотря на несколько враждебных взглядов, никто не встал у него на пути. Он знал, о чем они думают: беда. Любая толпа заряжена опасной, лихорадочной энергией. Один-единственный выстрел, один-единственный громкий крик — и, страшась террористической атаки, все до единого кинутся в паническое бегство.
У стен магазинчика каждый капилляр у него в мозгу сжался. Металлические жалюзи на витринных окнах по бокам от входа, дверь перекрыта глухой шторой. Но есть и другой вход — с боковой улицы. И за ним ждет Неон.
Но удавке не сравниться с пистолетом.
Джексон скользнул вокруг, нашел дверь и подергал за ручку. Не заперто. Предполагалось, что он войдет, подумал Мэтт, — намеренное приглашение в засаду. Приготовившись, потянулся за «Глоком».
Сердце выбивало зорю у него в груди. Толкнул дверь, ступил внутрь в полутьму. «Что-то вроде складской подсобки», — подумал он, осторожно продвигаясь вперед, вытянув руку и держа оружие наготове.
Вдруг чье-то дыхание у него на затылке, а за ним — кольцо холодной стали, прижатое к голове.
— Создание произведений искусства — не единственное мастерство, которое я перенял в Штатах, — произнес Фейрвезер. — Не двигаться, не то я разнесу тебе башку.
Джексон прикинул свои шансы. Достаточно близко, чтобы организовать оборону, — можно нанести один солидный удар, — но, если сейчас ему суждено погибнуть, получится ли прихватить с собой Фейрвезера? Даже дураку понятно, что расклад не из лучших.
Мэтт вздрогнул, когда Фейрвезер еще глубже вдавил дуло ему в кожу.
— Думаешь, меня это волнует? Спускай курок.
— Угу, но тогда ты никогда не узнаешь правду про меня и Полли.
Джексон выдохнул. Была ли это правда, которую он всегда знал где-то в самой глубине души? Как ни тошно ему было, все равно жутко хотелось точно знать природу отношений между своей женой и человеком, которого прозвали Неоном. Он не мог умереть без этого знания, каким бы ужасным оно ни оказалось.
— Дай мне свой пистолет, — приказал Фейрвезер.
С каменным выражением Джексон подчинился.
Фейрвезер затолкал «Глок» за пояс и, не отводя револьвера с головы Джексона, обошел вокруг, чтобы встать к нему лицом.
— Так-то лучше. — В его глазах сверкала злоба.
Джексон нисколько не сомневался в том, что ждало его в соседнем помещении.
— Ты и Полли, — напомнил он.
Фейрвезер с хрустом покрутил головой, словно разминаясь перед дракой.
— Я познакомился с Полли в студенческом союзе. Может, она тебе про меня рассказывала.
— Не рассказывала.
Тот уставился на него. Джексон уловил у него на лице проблеск разочарования.
— Неважно, — будничным тоном произнес Фейрвезер. — Карие глаза, блондинка — тогда она не была такая красивая. Обыкновенное смазливое личико, если честно. И несколько бесхарактерное, но задатки уже чувствовались. Во всяком случае, она была такая душка, что я в нее втрескался. У нас с ней была довольно-таки большая любовь.
— Нет! — взорвался Джексон. — У вас был просто секс. Вот и всё. Ничего более достойного внимания, чем обычный трах двух подростков.
Фейрвезер хихикнул.
— Да что это с вами со всеми, ребята? Ты думаешь, раз я тащусь от убийства женщин, так ничего не понимаю в любви? Это потому, что я любил ее, я делаю то, что делаю.
— Тебе отказали, и ты кинулся убивать? Уж не смеешь ли ты обвинять ее в своих чудовищных поступках? — прорычал Джексон.
— Я не обвиняю ее, — сказал Фейрвезер, удивленно распахнув глаза. — Я благодарен ей! Полли стала началом моего большого пути. Это было неизбежно, что однажды я проследил ее и показал, чего она лишилась. И я оказался прав насчет нее. Ее наружная красота определенно нагнала внутреннюю. Она была довольно приветлива, когда я постучал в вашу дверь.
Желчь залила горло Джексона. Он сглотнул, повторяя себе, что Фейрвезер просто играет с ним, и все же где-то в глубине души знал, что это не так.
— Не обманывай себя. Она просто пожалела тебя.
— Я понимаю, что тебе хочется в это верить. Правда в том, что она была рада компании, довольна опять встретить старого друга. О, она рассказала мне, как много ты работаешь, как днями и месяцами оставляешь ее в одиночестве! Кто знает, как бы все сложилось, если б ты вел себя по-другому…
Голос Фейрвезера ножом врезался ему в душу.
— Неважно, скольких женщин ты убил, — сказал Джексон, — сколько офицеров полиции соблазнил; ты просто жалкий неудачник, который не может принять «нет» в качестве ответа.
«Убей меня, говнюк. Покончи со всем этим». Когда сюда наконец ворвется Броун со своей группой, вид крови на полу и запах порохового дыма, висящий в воздухе, станут теми неопровержимыми доказательствами, которых старший по расследованию так жаждал.
Лицо Фейрвезера потемнело. Джексон сцепился с его яростным взглядом, отказываясь отворачиваться. Чувство было такое, будто тебя засасывает в глубокий пруд, наполненный зеленой жижей.
— Ты совсем как Канто, — произнес Фейрвезер. — Ты думаешь, что лучше меня.
— Я не думаю. Я знаю.
Джексон метнулся вперед. И тут же боль, обжигающая и ослепляющая, разорвала половину его лица. Правый глаз словно выдавили из глазницы.
Ошеломленный,
