Таким образом, все устраивалось более или менее прилично. Но в день похорон вдруг пошли сюрпризы. Началось с того, что автобусы с людьми и венками к моргу не подпустили - остановили метров за 800. Кто остановил? Городская служба регулирования. По "странному" стечению обстоятельств, она выставила ровно за час до нашего приезда регулировочный пост у въезда на территорию Боткинской больницы. Правда, пост там не задержался надолго; он был снят сразу, как только мы убыли из морга. За время своего существования он проделал огромную работу - задержал два наших автобуса и... больше ничего.
Вторым сюрпризом, правда, не совсем неожиданным, оказалась усиленная забота о нашей "безопасности" со стороны милиции и сотрудников КГБ. И тех и других собралось вокруг морга немало. Парочка людей с голубыми книжечками прошла и в отделение, где тела усопших подготовляются к выдаче. После этого началось подлинное чудо. Покойника нам не выдали ни в 17 часов, как было условлено, ни в 17.10, ни в 17.20.
Мы заволновались. Несколько раз вызывавшийся нами зав.моргом бормотал что-то невразумительное и смотрел на нас умоляющими глазами. Офицер милиции, дежуривший у входа в морг, был буквально осажден моими друзьями, выражавшими свое возмущение самым энергичным образом. Но он и не пытался с ними спорить или оправдывать происходящее. Он просто заявил: "Ну, что вы хотите от меня? Я вас понимаю и сочувствую вам. Но вы же видели, кто туда зашел? Против них я бессилен".
В это время новый сюрприз. Подошли товарищи, готовившие поминки, и сообщили: "Столовую нам отказали. Все было уже приготовлено, но приехали двое в гражданском на серой "Волге", зашли к директору. Затем туда был вызван зав. производством и шеф-повар. После этого нашим товарищам возвратили ранее полученный аванс, по существу ничем не мотивировав отказ от прежде достигнутой договоренности.
Стало ясно, что похороны хотят сорвать. Враги прогрессивного писателя и выдающегося общественного деятеля пытались на мертвом выместить ту злобу, которая накопилась против него живого. Мы подошли посоветоваться к Вере Ивановне и она решила: "Если тело покойного не выдадут немедленно, она не повезет его в крематорий, а доставит домой. Завтра или послезавтра организуем похороны без участия литфонда. Траурный митинг проведем во дворе". Разговор наш слушал человек, с ходу названный нашими острословами - "некто таинственный в шляпе". Именно он, по нашим наблюдениям, являлся руководителем кагебистских проводов Костерина. Его такой оборот событий, видимо, не устраивал, и покойный был выдан нам немедленно.
В 17 часов 35 минут мы установили, наконец, гроб на постамент и начали траурный митинг. Прошел он без эксцессов. Друзья покойного создали вокруг гроба столь плотную и монолитную массу, что никто не осмелился нарушить порядок и оскорбить нашу печаль. Из морга я уходил пос-ледним, убедившись, что никто не задержан, все унесено и все разместились в автобусах и катафалке.
Зав. моргом, прослушавший некролог и речи друзей покойного, шел за мной с совершенно растерянным и виноватым видом. Когда я уже был на выходе, он умоляюще посмотрел на меня и сказал: "Поймите, что это зависело не от меня". Но я не мог выразить ему сочувствия. Я считал и считаю, что человек только сам себя может сделать человеком. Во всяком случае, я не позволил бы никому вмешаться в дела, ответственность за которые возложена на меня. У нас многие (к сожалению, очень многие), как только услышат магическое слово "КГБ", могут совершать по повелению лица, представляющего эту организацию, самые позорные поступки. Но ведь от этого надо когда-нибудь и отвыкать. Надо же, наконец, вспомнить, что есть такие хорошие слова, как человеческое достоинство.
Движение из морга в крематорий прошло без приключений, если не считать, что водитель одного из автобусов вдруг "забыл", как от Красной Пресни проехать на Крымский мост, и повернул совсем в другую сторону. Но наши товарищи были достаточно бдительны и быстро "разъяснили" водителю, какого пути следует придерживаться. В крематории тревога наша усилилась. Подъехав, мы увидели, что двор буквально наводнен милицией и людьми в гражданском, которыми и здесь руководил "таинственный в шляпе". Только шляпы на нем уже не было. Видимо, ему стало "холодно" и во время переезда он сменил ее на шапку. Прямо как в плохом детективе!
Однако тревога наша оказалась преждевременной. У зала крематория собралось 300-400 друзей писателя. Плотной массой они вошли в зал сразу же вслед за гробом. При этом держались столь уверенно и сплоченно, что "люди в штатском" не осмелились вклиниться в эту массу и остались у входа в зал и на некотором удалении внутри зала. Здесь тоже была предпринята попытка затянуть начало похорон. Но наши люди, как только наступило время (19.00), подняли гроб и понесли на постамент. Служители, видимо, непосвященные в тонкости "высокой политики", включили свет и началась вторая часть траурного митинга. В середине моей речи через микрофон послышалось: "Заканчивайте!". Через несколько минут окрик этот повторился. После этого, как я узнал впоследствии, "таинственный в шляпе" крикнул коменданту крематория: "Опускайте гроб!" Но стоящие рядом наши товарищи твердо заявили: - Попробуйте только! Еще не истекло и половины нашего времени. - Сказано это было таким тоном, что комендант не стал торопиться выполнять распоряжение, а "таинственный" не осмелился его повторить.
Похороны закончились, как и было запланировано. Ушло на это ровно 18 минут, вместо положенных 30-ти. И в этот раз победителем вышел Алексей Костерин, а не его гонители. Первый свободный митинг после десятилетий удушающего молчания состоялся. Мой друг может гордиться. Даже смертью своею он дал новый импульс демократическому движению в нашей стране. Может гордиться и демократическая общественность. Враги прогресса и демократии, душители всего свободного и передового привлекли для операции "похороны" большое количество специалистов, натасканных на таких делах и сделавших их своей единственной профессией. Всех этих "спецов" специально готовили - производили проигрыш предстоящих действий, намечали различные варианты, обсуждали их. А мы не готовились совсем. Мы даже не знали, кто придет на похороны.
Родственники и ближайшие друзья покойного сами занялись организацией похорон. К нам непрерывно прибывали добровольные помощники. Мы даже не составляли списка выступающих на митинге. Просто давали слово всем, кто просил. И несмотря на это мы победили. Победили потому, что на нашей стороне была справедливость, была уверенность в том, что мы делаем правое дело. На нашей стороне были и порожденные этой уверенностью смелость и инициатива. Никто никому не поручал нести гроб на постамент. Пока мы, самочинные руководители, пререкались с комендантом крематория, доказывая ему, что время наступило, гроб был поднят и поплыл на постамент. Вслед за этим загорелся свет и мне оставалось только отправиться на трибуну.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
