попадаться, если ему шлея под мантию попала!
– Хватит болтать, нагрейте-ка лучше воды в том самом чане, в котором шторы полоскали, – велела я и засучила рукава. – И пришлите мне мальчишек – тут шерсть выгребать нужно… Линяет он, что ли?
Похоже, хозяин в самом деле линял хуже собаки, а убирать за ним не убирали, потому что шерсти слуги вынесли мешка три. Хорошая, кстати, шерсть, я не велела выбрасывать – ее и напрясть можно. Собачья шерсть, говорят, помогает от прострела, а эта была примерно такой же.
– Ну и что же? – спросил Грегори, объявившись во дворе.
– Ничего, сударь, скидывайте одежду да полезайте в чан, – ответила я, – попробуем вас отмыть!
– Дровишек сама подкинешь, или эти… – рыкнул он в сторону невидимых слуг, – постараются?
– Чтобы вас сварить, если вы на это намекаете, нужно половину леса на дрова извести, – ответила я, – да и поди удержи вас в чане! Уж скажите правду, что мыться не привыкли, что уж там…
Грегори глухо зарычал, а потом содрал с себя поношенную одежду и, попробовав лапой воду, забрался в чан, только мохнатая голова наружу торчала.
– Грейте еще воду, – сказала я Роуз, – щелок щелоком, но его ведь ополаскивать придется!
Не стану описывать процесс мытья, главное, никто не утонул в чане, никого не съел хозяин, а сам он ухитрился не простыть, хотя его обливали из ковшей, кастрюль и ведер на порядочном морозе. Правда, я полагала, что его и дубиной не перешибешь: жертва заклятия, если я верно помнила книжки Летти, не может умереть от банальной простуды или там свернуть себе шею, прежде ей придется вдосталь помучиться!
– Теперь ты довольна? – мрачно спросил Грегори, улегшись на ковре у камина.
Мокрый, взъерошенный, со слипшейся сосульками шерстью, он выглядел не страшно, а жалко.
– А ну-ка… – велела я, и в руку мне лег лошадиный гребень. Ну, точно, Эрни пошутил или Пит! Впрочем, они угадали, именно это и было мне нужно. – Лежите смирно, сударь…
Вычесывать чудовище пришлось долго: шерсть была очень густой, а уж с таким подшерстком хозяин точно мог ночевать на снегу!
Отмытая расчесанная шкура распушилась у огня, и стало ясно, что Грегори вороной масти с подпалом: густая пышная черная грива волнами спускалась от затылка чуть не до пояса, а на груди обнаружились темно-рыжие подпалины, я уж молчу про брови и морду…
– И как это тебе не стыдно? – спросил он, когда гребень спустился ниже его груди. Тут шерсть была короче, мягче и мало что скрывала.
Я ответила:
– Если б я падала в обморок от стыда всякий раз, как обихаживала коня, то позвала бы лекаря, чтобы прописал мне что-нибудь от нервов. Хотя валериановой настойки или пустырника я и безо всякого лекаря выпить могу. Вы же, сударь, жеребцу проигрываете по всем статьям, так что лежите смирно…
– Тут уж я сам, – ответил он сквозь зубы, отобрал у меня гребень и повернулся спиной. Грива встопорщилась, а мышцы на спине и на бедрах напряглись, когда Грегори задвигался. Это было красиво: я всегда любила наблюдать за сильными зверями, будь то лошади, собаки или кошки…
– Не забудьте про хвост, – любезно напомнила я, и он гневно хлестнул себя этим самым хвостом по бокам. – Там кисточка довольно-таки густая, рекомендую расчесать, если мне не доверяете…
– Где моя одежда? – рыкнул он, оставив мои слова без ответа.
– Сию секунду, господин! – охнул Эрни и умчался, пока хозяин с ворчанием раздирал длинную шерсть на кончике хвоста.
– И напильник принеси! – крикнула я вслед.
– Это еще зачем? – обернулся Грегори.
– Когти вам подпилить, – ответила я, – не то вы как-нибудь почешетесь и глаз себе вышибете.
– Представь себе, я могу их втянуть, – мрачно ответил он, показав мне свою лапищу: когти в самом деле сверкнули и исчезли.
– Как не любимые вами кошки? – приятно удивилась я, и он снова зарычал. Это звучало так, будто неподалеку собирается гроза. – А когти все же подпилите, а то, повторюсь, один сломан, другой треснул… И на ногах тоже, что вы по паркету ими клацаете? За ковры еще не цепляетесь?
Громовые раскаты сделались громче, но Грегори ничего не сказал.
– Так-то лучше, – кивнула я и отправилась к себе: нужно было сменить платье, а то я мало того что оказалась вся в шерсти, так еще и подол намочила!
Не успела я привести себя в порядок, как ко мне постучалась Моди. Кажется, она сама себя назначила моей горничной, а я не возражала: девушка была расторопной, умелой, сметливой и не нахальной, а таких служанок поди поищи!
– Хозяин требует вас к столу, – сообщила она, когда я открыла дверь. Пит починил ее еще с утра, но смысла запираться я не видела – если Грегори захочет, он и две такие двери вышибет, не особенно напрягаясь.
– К столу или на стол в качестве жаркого? – уточнила я, поправляя волосы.
– Больно жирно ему будет! – фыркнула Моди и спохватилась: – Ой, да, госпожа… он велел вам надеть вот это!
– Это?! – У меня дар речи пропал, и слава Создателю, не то я бы высказала все, что пришло мне на ум. – И не подумаю!
– Госпожа, он опять разозлится, – жалобно произнесла Моди, держа передо мной пышное золотистого цвета платье с широченными фижмами, нескончаемым шлейфом и глубоким декольте.
– Пускай злится, – ответила я, воткнув в прическу еще одну шпильку. – Сама посуди, я в этом платье в двери только боком пройду! А если я поднимусь по лестнице, шлейфа на все ступеньки хватит, как ковровой дорожки. Ну и на вырез погляди, он же мне до пупа будет! И не хихикай, мне в нем показывать особенно нечего. Тут фигура нужна – вот!..
Я изобразила руками обводы крайне грудастой особы, и Моди захихикала.
– И не переживай, – добавила я, – с хозяином я объяснюсь сама. А это великолепие унеси в гардеробную, ему там самое место.
По моему мнению, место этой древности было на свалке, но об этом я умолчала.
Разумеется, Грегори был недоволен. Сам он приоделся (вернее, это Эрни с Хаммондом выбрали ему наряд поприличнее) и в белоснежной рубашке и бриджах выглядел очень импозантно.
– Я, кажется, приказал тебе переодеться? – произнес он вместо приветствия.
– Да, сударь, Моди передала мне вашу настоятельную просьбу, – я постаралась выделить голосом последние два слова, – но я не сочла возможным удовлетворить ее.
– Отчего же? – негромко спросил он, щуря глаза. – Платье недостаточно хорошо для тебя?
– С вашего позволения, – сказала я, – этот наряд показался мне неуместным. Во-первых, я не умею носить этакие платья. Я, изволите ли видеть, из простой семьи, и
