Принимаюсь расхаживать по покоям, выкрикивая имя прекрасной дочери Зевса. Служанки с рабынями поднимают жуткий визг и воплями зовут охрану. Пожалуй, еще немного, и мне придется уносить ноги, чтобы не кончить жизнь на копье троянца. Тут в одной из комнат мелькает знакомое лицо. Это Гипсипила, рабыня с острова Лесбос, которую Андромаха в последнее время назначила личным поводырем безумной Кассандры. Ей может быть известно, где находится виновница Троянской войны: последний раз я видел их вместе с Андромахой. По крайней мере эта рабыня не убегает и не кличет стражников.
— Ты знаешь, где Елена? — спрашиваю я, шагая навстречу.
Лицо кряжистой бабы бесстрастно, точно тыква.
Словно в ответ Гипсипила раскачивается и бьет меня ногой в пах. Зависаю в воздухе, хватаюсь за больное место, валюсь на плиточный пол и принимаюсь кататься в агонии, тихо скуля.
Рабыня готовится размозжить мне голову. Вовремя уклоняюсь: пинок приходится на плечо, так что левая рука отсыхает до самых кончиков пальцев, — и качусь в угол, не в силах даже пискнуть.
Кое-как поднимаюсь на ноги, но не могу разогнуться. Великанша приближается. Похоже, намерения у нее самые серьезные.
«Квитируйся, идиот!» — мысленно кричу я себе.
«Куда?»
«Да куда угодно!»
Гипсипила хватает меня за ворот, разорвав на груди тунику, и целится прямо в лицо. Закрываюсь предплечьями: железный кулак едва не ломает мне лучевые и локтевые кости на обеих руках. Отлетаю к стене. Рабыня снова ловит меня за рубашку и наносит удар под дых.
Не зная как, я через миг оказываюсь на коленях и, содрогаясь всем телом, пытаюсь одновременно защитить и живот, и яйца. В легких совсем не осталось воздуха.
Гипсипила пинает по ребрам, ломает по меньшей мере одно, и я валюсь на бок. Слышу, как сандалии охранников торопливо шлепают по главной лестнице.
«Вспомнил! При нашей последней встрече рабыня сопровождала Елену, и мне пришлось вырубить бабищу, чтобы похитить свою красавицу».
Великанша поднимает меня, словно груду тряпья, и хлещет наотмашь по лицу — сначала открытой ладонью, потом ее тыльной стороной, потом опять наоборот. Чувствую, зубы теряют свои позиции. Какое счастье, что я не в очках!
«О Господи, Хокенберри! — бесится мой рассудок. — Только что на твоих глазах быстроногий Ахилл одолел и прикончил на поединке Зевса, Повелителя Грозных Туч, а сейчас из тебя выколачивает дерьмо вшивая лесбиянка!»
Стража врывается в комнату, ощетинясь копьями. Гипсипила оборачивается, по-прежнему сжимая ручищей ворот моей туники, так что носки сандалий беспомощно царапают пол, и тычет мною в острые пики.
Тут я квитируюсь вместе с ней на вершину городской стены.
Взрыв солнечного сияния. В нескольких ярдах от нас троянские воины с криками отшатываются. Рабыня в изумлении ослабляет хватку.
Улучив драгоценные мгновения замешательства, пинаю мучительницу по крепким ножищам. Гипсипила валится на четвереньки. Не поднимаясь со спины, подтягиваю ноги, собираюсь подобно пружине и сталкиваю бабищу в город.
«Это будет тебе уроком, здоровая мускулистая корова, это тебя научит, как связываться с Томасом Хокенберри, доктором филологии, специалистом по классической литературе…»
Поднимаюсь на ноги, отряхиваюсь и гляжу вниз. Здоровая мускулистая корова упала на полотняный навес рыночной палатки, прорвала его, рухнула на кучу овощей — картофеля, кажется, — и в данный момент мчится к лестнице у Скейских ворот, чтобы настигнуть меня.
«Блин».
Бегу по стене к широкой смотровой площадке у храма Афины, где собрались члены царского семейства: я увидел среди них Елену. Всеобщее внимание приковано к битве на побережье: мои обреченные ахейцы отчаянно бьются, но их часы уже сочтены, так что никто не встает на пути, когда я хватаю дочь Зевса за прекрасную белую руку.
— Хок-эн-беа-уиии, — удивляется она. — Что случилось? Почему ты…
— Нужно вывести всех из города! — выдыхаю я. — Сейчас! Немедленно!
Елена поводит головой. Охранники хватаются за клинки и копья, но вдова Париса жестом охлаждает их пыл.
— Хок-эн-беа-уиии… Это великолепно… Мы побеждаем… Аргивяне валятся, точно колосья под серпом… С минуты на минуту наш благородный Гектор…
— Нужно уводить людей подальше от зданий, от стен, вон из города! — ору я.
Бесполезно. Стражники окружают нас, готовые по первому приказу прикончить или уволочь нарушителя спокойствия царской семьи куда подальше. Мне никогда не убедить Елену или Приама, а ведь они могли бы вовремя упредить горожан.
Задыхаясь после бега, слыша за спиной тяжелый топот Гипсипилы, хриплю:
— Сирены. Где спрятаны воздушные сирены моравеков?
— Сирены? — У красавицы такой озабоченный вид, словно я обезумел и нуждаюсь в срочной госпитализации.
— Сирены тревоги. Те, что выли несколько месяцев назад, когда бессмертные атаковали с воздуха. Где моравеки… игрушечные люди… хранили оборудование сигнализации?
— Ах это. В преддверии храма Аполлона, но, Хок-эн-беа-уиии, почему ты…
Не отпуская белоснежной руки, представляю себе лестницу святилища и квитируюсь прочь за миг до того, как охрана и одна крупная озверевшая дама с Лесбоса кидаются на меня.
Елена испуганно ахает, очутившись на мраморных ступенях, но я волоку ее дальше. Вокруг ни единого стражника. Все горожане высыпали на стены и прочие возвышенности, желая своими глазами увидеть исход войны, последняя сцена которой разыгрывается на западном побережье.
Оборудование оказывается на месте, в раздевалке для мелких священнослужителей рядом с преддверием храма. Система оповещения действовала в полном автоматическом режиме, срабатывая по сигналу от радиолокационных и зенитных установок, размещенных за городом (их уже нет), однако, насколько я помню, инженеры-моравеки встроили в нее микрофон и прочую электронную технику — на случай, если владыка Приам надумает обратиться к троянскому населению посредством трех десятков исполинских громкоговорителей, установленных по всему неприступному городу.
На изучение аппаратуры уходит лишь несколько секунд: ради троянцев ее упростили донельзя, так чтобы смог управиться и ребенок. В общем, как раз мой уровень.
— Хок-эн-беа-уиии…
Поворачиваю рубильник с надписью «Включить систему оповещения», дергаю тумблер «Мегафонное объявление», хватаю микрофон допотопного вида и принимаюсь нести отсебятину, слыша, как эхо моих же слов отражается от сотен домов и великих стен.
— ВНИМАНИЕ! ВНИМАНИЕ! ВСЕМ ГРАЖДАНАМ ИЛИОНА! ЦАРЬ ПРИАМ ПРЕДУПРЕЖДАЕТ: ГРЯДеТ ЗЕМЛЕТРЯСЕНИЕ!!! ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ ВСТУПАЕТ В СИЛУ НЕМЕДЛЕННО!!! ВСЕМ ПОКИНУТЬ ЗДАНИЯ! СЕЙЧАС ЖЕ! ОЧИСТИТЬ КРЕПОСТНЫЕ СТЕНЫ СИЮ МИНУТУ! ПО ВОЗМОЖНОСТИ БЕГИТЕ ИЗ ГОРОДА НА ОТКРЫТОЕ ПРОСТРАНСТВО. НАХОДЯЩИМСЯ В БАШНЯХ — ЭВАКУИРОВАТЬСЯ! БЫСТРО!!! В ЛЮБОЕ МГНОВЕНИЕ ИЛИОН МОЖЕТ БЫТЬ РАЗРУШЕН! ПОВТОРЯЮ: ВЛАДЫКА ПРИАМ ИЗДАеТ УКАЗ О НЕМЕДЛЕННОЙ ЭВАКУАЦИИ ГРАЖДАН! ПОКИНЬТЕ ЗДАНИЯ И ВЫБИРАЙТЕСЬ НА ОТКРЫТОЕ ПРОСТРАНСТВО! СКОРЕЕ!!!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
